101-я дивизия перешла к круговой обороне. И хотя наступавшие немецкие танковые дивизии обошли город и повели наступление на северо-запад, эта дивизия продолжала сражаться с другими немецкими частями до тех пор, пока ее не деблокировали.
Обстановка на северном фасе выступа в течение нескольких дней оставалась критической. Остатки 7-й бронетанковой дивизии и поддерживавшие ее части 21 декабря были отведены с занимаемых ими открытых позиций возле Сен-Вита после того, как за день до этого они выдержали ужасающую атаку превосходящих сил противника. В последующие дни на северном направлении продолжались ожесточенные бои. Как только Монтгомери был назначен командующим всеми войсками к северу от места немецкого вклинения, он тут же приступил к созданию группировки американских войск, чтобы позднее она возглавила контрнаступление на этом направлении.
Для выполнения этой задачи был выбран 7-й корпус под командованием генерала Коллинса. Однако в течение нескольких дней по мере прибытия к Монтгомери дивизий этого корпуса их тут же вводили в бои, чтобы предотвратить продвижение противника на критически важных участках.
Размах боев не снижался до 26 декабря, и из всех поступивших разведывательных донесений было ясно, что немцы собирались предпринять по меньшей мере еще одно крупное усилие, чтобы прорваться через нашу оборону в этом районе.
На юге Брэдли начал свое контрнаступление утром 22 декабря. Его войска продвигались крайне медленно, и их маневр затруднялся из-за сильных снежных заносов. Первоначальный удар был нанесен силами 3-го корпуса в составе 4-й бронетанковой, 80-й и 26-й пехотных дивизий. Бои приобрели затяжной характер, который явно был не по душе генералу Паттону. Медленные темпы продвижения не давали каких-либо шансов на внезапный прорыв вражеской обороны. Генерал Паттон несколько раз звонил мне, чтобы выразить свое разочарование ходом боевых действий. На совещании в Вердене утром 19 декабря он намекал на быстрый успех и даже предсказывал, что войдет в Бастонь с ходу. Я отвечал ему, что до тех пор, пока его войска продвигаются, я вполне удовлетворен. Я ожидал, что из-за скверной погоды боевые действия развернутся именно так и что Паттон встретится только с оборонявшимися дивизиями немецкой 7-й армии.
23 декабря погода неожиданно улучшилась, и у нас появилась возможность использовать авиацию над районами боевых действий. Начиная с этого дня испытанные в боях экипажи самолетов наших тактических ВВС стали вновь бомбить наиболее уязвимые места в немецкой системе линий коммуникаций, наносили удары по вражеским колоннам на дорогах, выискивали и докладывали нам о каждом значительном передвижении сил противника. Немцы, взятые в плен после начала действий авиации, с ужасом говорили о разрушениях, вызванных бомбардировкой союзников, и неизменно с горечью жаловались на беспомощность люфтваффе.
26 декабря Паттону наконец удалось прорваться в Бастонь, но сделал он это на узком участке силами левого фланга, что обеспечивало нам очень ненадежную связь с осажденным гарнизоном. Однако после 26 декабря вокруг этого города развернулись действительно тяжелые бои как для самого гарнизона, так и для войск, прорвавшихся к нему на выручку.
Я планировал выехать для встречи с Монтгомери 23 декабря, но добраться до него самолетом через тыловые районы все еще было рискованно, а езда по дорогам была медленной и ненадежной. Для меня было нежелательно оставлять свой штаб надолго. К счастью, радио- и телефонная связь как с Монтгомери, так и с Брэдли оставалась удовлетворительной, и я мог получать непрерывную информацию о положении на северном и южном участках фронта. Тем не менее я решил совершить ночную поездку по железной дороге до Брюсселя, чтобы встретиться там с Монтгомери, а затем после совещания немедленно вернуться назад. Поезд, на котором я собирался выехать в ночь на 26 декабря, был разбит во время воздушного налета, и мне пришлось задержаться до 27 декабря, пока в спешном порядке не приготовят новые вагоны.
Эта поездка сильно осложнилась из-за больших опасений службы безопасности, что противник заслал в наш тыл специальных диверсантов с целью убить Монтгомери, Брэдли и меня, а также при возможности и других военачальников. Это известие было поразительным. До этого в течение нескольких месяцев я свободно разъезжал по всей Франции в сопровождении ординарца и адъютанта, которые обычно находились со мной в автомашине. Об этих намерениях врага мне доложил 20 декабря один очень возбужденный американский полковник, уве-рявший, что располагает полными и неопровержимыми доказательствами наличия такого плана у немцев. Он очень подробно обрисовал замысел противника, и его выводы подтвердили другие сотрудники службы безопасности. Хотя я и усомнился в достоверности версии относительно плана этих убийств, мне все же пришлось разместиться поближе к штабу. Я жил в городе Сен-Жермен в доме, который до этого занимал фон Рундштедт. Я считал, что немцы слишком остро нуждаются в людях, чтобы направить их в такой обширный район для поиска намеченных жертв, каждая из которых могла быть подменена подставной фигурой. Меня раздражала настойчивость секретной службы, требовавшей, чтобы я ограничил свободу своего передвижения, но я понял, что если не пойду навстречу их требованиям, то они просто привлекут еще больше людей для обеспечения моей безопасности.
Поэтому я обещал выезжать из штаба только тогда, когда возникнет в этом необходимость, но при условии, что численность подразделений охраны будет максимально уменьшена, чтобы солдат можно было использовать на передовой, а не для того, чтобы они слонялись вокруг меня. Мне заявили, что период особой бдительности заканчивается 23 декабря, однако когда я выезжал в Брюссель 27 декабря, то обнаружил, что железнодорожная станция кишела служащими военной полиции и вооруженными часовыми. Я резко потребовал от офицеров службы безопасности объяснений по поводу такого использования людей, но они заверили меня, что просто собрали на станцию всех тех, кто обычно несет службу поблизости от станции. Тем не менее, когда мы отправились в путь, я обнаружил, что меня сопровождает целый взвод солдат. На каждой остановке - а они часто повторялись из-за снежных заносов - эти солдаты выскакивали из поезда и занимали боевое положение для охраны моего вагона.
Я говорил командиру этого взвода, что считал бы чудом, если бы какому-нибудь тщеславному немецкому диверсанту удалось заранее установить, в каком поезде, в каком именно месте Европы и в какое точно время будет находиться намеченная им жертва. Я рекомендовал ему, чтобы он не выставлял солдат на страшный холод и держал их внутри поезда. В принципе он соглашался со мной, но на него так сильно воздействовали полученные им строжайшие приказы, что сомневаюсь, чтобы я избавил кого-либо из его людей от бесполезной и излишней работы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});