Органы заняли еще одной реабилитацией. У высшего руководства это заняло не так уж и много времени. Если судить по открытым источникам, то В.М. Чебриков, например, направил 4 записки, принял участие в 7 заседаниях комиссии, поставил одобряющие резолюции на разосланных вкруговую документах и все. В.А. Крючков, в свою очередь, направил 11 записок, принял участие в 6 заседаниях комиссии, поставил одобряющие резолюции на разосланных вкруговую документах и на этом тоже все. Главное легло на плечи В.П. Пирожкова[842]. Были пересмотрены дела в отношении 838 630 граждан. Но дело не только в том, что в самый ответственный момент следователи и оперативники были заняты ерундой. Колоссальный пропагандистский эффект был в другом. КГБ, как прямой потомок ВЧК ОГПУ-НКВД, старательно забивал себе один гол за другим. Поясняющие к этому слова «свалить с больной головы на другую, тоже не совсем здоровую» звучат как-то слишком по-бытовому.
Противнику нужно было так высчитать свои атакующие действия, чтобы не получить достойных контрдействий советской стороны. Нужно было поставить нас в такие условия, когда отечественные спецслужбы не смогли бы ни в чем помешать разрушителям державы. Просоветски настроенной части КГБ нечего было противопоставить своему врагу. Это поведение просчитывалось давно. И было тут все примерно, как в великолепном фильме «Не бойся, я с тобой», — помните, есть такой с певцом Поладом Бюль-Бюль-оглы в одной из главных ролей? Атаман, внешне и манерами почти шайтан, поет в своей песенке, поясняя своей банде абреков неминуемый успех своих действий: «Ударишь в спину и не ждешь в ответ: интеллигент!// Интеллигенту от себя спасенья нет!»
В самом деле — многое делалось с учетом того, что достойного ответа нет и не будет. Вот такая частность для политики, как пол противника. Бризантная информация сливалась в СМИ, и на голову чекистов выливалось много грязи. И самыми оголтелыми были две дамы из газеты «Московские новости». Некто Наталья (отчество нигде не называется) Геворкян и Евгения Марковна Альбац. Про первую я читал, что ее папа — генерал ГРУ. А про вторую мы писали — через косвенные доказательства на суде по делу КПСС — что она из агентуры ГБ. Впрочем, стоит понимать, что среди мужчин было много журналюг, кто демонизировал КГБ. (Кстати, игра могла пойти и так, что потребовалось бы и этих дам убить с целью потом свалить все на комитетчиков. Но это так, к слову.)
Операция «Стреноживание» имеет ту ценность, что охрана перестает выполнять свою функцию. Это только на первый взгляд может показаться, что эта операция поначалу не имеет какой бы то ни было особой сверхценности, что идет вялотекущая фаза и она вторична, и ценна лишь только с точки зрения будущей перспективы: вот когда-нибудь придет время, и она станет приоритетной. На самом-то деле это далеко не так. Ее роль главная сразу же. Уже тогда у офицеров опускались руки, и система утрачивала свою защитную функцию. Позже стало известно, как ведут себя люди в такой ситуации. Свидетель погрома на окраине империи спрашивает офицера, который тупо смотрит на то, как на его глазах убивают людей, уничтожают имущество и проч.: «Как вы можете так отстраненно наблюдать, почему не помогаете людям?» — «Ага, — отвечает он, — чтобы завтра все газеты написали, что я каратель?» Ну что ж, хоть так объяснимо.
Поэтому-то и не удивительно, когда говорят, что «…с сотрудниками госбезопасности происходило нечто противоестественное. Те, кому наверху надлежало издавать приказы, не были уверены в том, что это надо делать. Те, кто их получал сверху, сомневались, следует ли их исполнять. Те, кому некуда было деваться, с одной стороны, выполняли приказы, с другой, делали все, чтобы их блокировать…»[843].
Вся советская система вдруг оказалась в западне: «Неумение противостоять невооруженной толпе парализует государственных служащих. Совершенно второстепенные вопросы о форме обращения с оппозицией для них становятся более важными, чем выполнение главных задач государства. Толпа блокирует здание правительства, а само правительство убеждено, что никаких насильственных действий предпринимать против толпы нельзя, потому что это недемократично. Происходит добровольный отказ государства не просто от права на легитимное насилие, но даже обязанности применять насилие ради сохранения элементарного порядка и безопасности»[844].
В условиях благоприятного отношения со стороны действуют так-то, а в иных по-другому. Взять события на местах. Когда там кричали о демократии, это на самом деле кричали о том, чтоб «уличным погромщикам» не мешали делать их кровавое дело. Практика была повернута так, что кремлевская команда «системных погромщиков» всячески способствовала установлению сепаратизма в республиках. Ими же любое сопротивление трактовалось как недопустимое вмешательство в дела нации, борющейся за суверенитет. Слова о недопустимости очевидных нарушений правопорядка и прекращении погромов, никак не подкрепленные делами, только растравляли еще больше сепаратистов. А пустословие давало возможность апеллировать и к толпе, давно потерявшей голову, и к Западу одновременно, обвиняя Центр в имперском диктате. А полная безнаказанность давала возможность для эскалации насилия в «горячих точках» как против населения, так и — что самое опасное — против солдат и офицеров, выполняющих миротворческие функции.
Но и в центре Москвы та же картина. В результате публичного скандала КГБ СССР потерпел крупное поражение в связи с делом, названным потом «Пресня-гейт». Суть в том, что в здании Совмина РСФСР — построенном как раз напротив посольства США — было несколько комнат, где установлена аппаратура дистанционного прослушивания американцев. У ЦРУ, понятное дело, это вызывало нервозность. Известна только общая картина работы спецслужб на этом направлении. Еще в 1950-х гг. в кабинете посла США висел прекрасно выполненный герб этой страны, в который был вделан «жучок» — разговоры принимали из дома через улицу. В 1984 г. в посольство поставлена новая партия пишущих машинок в количестве 30 штук, так еще в США нашими разведчиками в них были вставлены «жучки».
Это — прошлое. Ну, а в нашей истории американцам удалось согласовать свою акцию с ЧК. A.B. Коржаков со товарищи явились в одну из спецкомнат и, разгромив аппаратуру, еще и высказались в том духе, что КГБ-де подслушивал Ельцина и Кº. Тут, как видим, эта акция принесла двойной эффект: американцы получили еще одну степень свободы безнаказанно шпионить, Б.Н. Ельцин опять в роли обиженного властями, КГБ дискредитирован и вынужден оправдываться: «КГБ опровергает версию о прослушивании. КГБ такие сведения называет измышлениями, преследующими далеко не благовидные цели, являющиеся злонамеренным выпадом против КГБ СССР с целью его дискредитации и создания на этой основе никому не нужной напряженности. КГБ утверждает, что эта аппаратура не предназначена для прослушивания находящихся в здании кабинетов и была установлена в 1981 году для электронной защиты от возможной утечки информации по линиям связи».
Говоря в целом, надо признать, что это не удивительно, потому что когда отсутствует целенаправленная стратегия, то какая-либо продуктивная деятельность будет просто невозможна. Советский Союз давно утратил реальную картину происходящего, не имел добротной научной базы, а общесистемные успехи в этой сфере были смазаны действиями своих же защитников.
Еще в годы перестройки были написаны горькие и четкие слова об утратах: «Ни КГБ, ни МВД, ни армия в сложившихся условиях не смогут противостоять ситуации, учитывая, что потенциал политического радикализма в сочетании с организованной преступностью составит не менее 2 миллионов человек, криминальная и субкриминальная база — до 10 миллионов человек, а открытый потенциал гражданского неповиновения может достигать 40–50 миллионов человек. На неэффективность включения защитных механизмов от деструкции только на силовом уровне указывают процессы в республиках (Карабах, Фергана, Ош), где никаких задач этим способом решить не удалось»[845]. Когда со всей очевидностью проявились все линии разломов прежде формально единой системы, то об этом стали писать не скрываясь: «Гражданская война у нас будет выглядеть так. Одна часть армии, КГБ и МВД будет сражаться с другой частью армии, КГБ и МВД. Ясно, что и там, и там, и там, достаточно людей, которые захотят стать со стороны народа и свободы»[846]. Так, на основе в общем-то еще первых проявлений будущих погромов, были сделаны безошибочные прогнозы. После августа подрыв КГБ СССР перешел в горячую стадию. И тут перестали работать тонко по каждому отдельному человеку, а стали рубить топором, отсекая целыми структурами. И сделано это было незамедлительно.