– Мне стыдно будет ездить на автомобиле цвета детского поноса…
Мы поинтересовались у продавца, возможны ли новые поступления машин с другой окраской. Он возмущенно окрысился:
– Вы, видать, зажрались! И эти к вечеру разберут. Берите что есть!
Пришлось образумить Женю:
– Во-первых, дареному коню, если он даже железный, в зубы не смотрят. Во-вторых, цвет каждый человек воспринимает по-своему – в зависимости от собственной испорченности. Для одних – детский понос, для других – ясное солнышко или подсолнух.
Обратно по Варшавке мы с комфортом проехали на новеньком автомобиле. Он служил верой и правдой молодой семье многие годы – вплоть до начала в Москве невиданного транспортного бума.
Дорита ушла из жизни…
Все складывалось, по скромным возможностям жизни тех лет, вполне благоприятно. Внучка подрастала, находясь в эпицентре общего внимания. Незаметно, в будничной суете и заботах, подкрался пятидесятилетний юбилей жены. Он был тепло отмечен в кругу родственников и близких друзей. Ничто не предвещало страшной беды. Она нагрянула спустя полгода после ее юбилея. Я ненадолго отлучился в ближнюю командировку – во Владимир. На второй день позвонил домой. Меня насторожил приглушенный и усталый голос жены. Следующий вечерний звонок остался без ответа. Ни свет ни заря я примчался в Москву. Жена лежала рядом с письменным столом без сознания… В больнице установили обширное кровоизлияние в мозг. Пять суток она находилась в коме. На отчаянную просьбу попытаться ее спасти в больнице Склифосовского мне с циничным безразличием ответили:
– Мы не намерены снижать показатели выживаемости за счет безнадежно больных.
Жена ушла из жизни холодным, слякотным, траурно-серым днем. Природа вместе с нами оплакивала невыносимо тяжелую потерю близкого человека. Но еще раз сработали связи: помощь оказали представители престижных организаций города. Моссовет удовлетворил ходатайство – и без бюрократической волокиты выделили еще один участок на Востряковском кладбище. И опять – удивительное совпадение! Могила оказалась почти рядом с местом упокоения бабушки Тани и ее многочисленной родни.
Тридцать лет назад наши молодые жизни переплелись в единый семейный узел. Долгие годы мы жили душа в душу. Не обходилось, конечно, без неизбежных мелких ссор. Но они были краткими и не притупляли наши глубокие чувства и привязанность друг к другу. Правда, к сожалению, не миновал нас серьезный кризис. Почти полтора года мы проживали раздельно. В тот критический период, вне брака, у меня появился сын. Я нарек его Семеном и дал ему свою фамилию – в память о рано ушедшем из жизни отце. Ценой тяжкого испытания мы с Доритой нашли в себе силы и мудрость для возвращения и взаимного прощения.
Последующие годы были умиротворяющими и спокойными. У меня хватило ума самокритично увидеть себя со стороны. Это помогло мне через внутреннее душевное покаяние перед женой и дочерью создать атмосферу семейного тепла, внимания и заботы. Я был уверен, что мы доживем до глубокой старости в полном согласии… К сожалению, у судьбы свой сценарий. Скоропостижный уход из жизни Дориты стал для меня незаживающей раной. Боль умножалась от чувства вины перед ее светлой памятью.
Убегая от одиночества…
Чтобы отвлечься от тяжелых воспоминаний и мыслей, я еще больше окунулся в круговорот проектной деятельности, включая преподавательскую и лекционную стезю. Продолжались выезды за рубеж. Во время командировки в Монголию произошла встреча с одним из первых соискателей руки Яны в студенческие годы – Долгором Чайджолживом. Это он познакомил ее со своим сокурсником Матти, который впоследствии добился расположения сестры и завоевал ее сердце. Долгор в масштабе Монголии преуспел в качестве архитектора и стал почетным народным избранником. Мы с ним неоднократно общались в Улан-Баторе. Его профессиональные суждения и советы, основанные на глубоком знании монгольской специфики, были весьма полезными.
Почти ежегодно комфортабельный поезд, почему-то названный «Лев Толстой», уносил меня в Финляндию к сестре и ее мужу. Наша легкая на подъем троица была пропитана духом странствий. С легкой руки отменного водителя Матти нам неоднократно удалось посетить многочисленные города и заповедные места благополучных скандинавских стран. Незабываемые впечатления о совместных путешествиях яркими фрагментами врезались в цепкую память.
Наверное, высшая мужская мудрость, к которой следует стремиться, – это умение извиняться перед женщиной, когда она не права. У меня откровенную зависть вызывал спокойный, выдержанный и рассудительный характер Матти. Пожалуй, это национальная черта финнов. Матти никогда не перечил жене и, как правило, снисходительно отмалчивался. Исключение – реакция на замечания Яны во время вождения автомашины:
– Не нэрвничай меня, когда я за рулем!..
Постепенно Яна и Матти обросли друзьями. Их ровные, без словесных выкрутасов, уважительные отношения растянулись на десятилетия. Благодаря Яне удавалось преодолевать и языковой барьер между нами.
Тем временем в СССР закончилась эпоха Брежнева. Прошла череда пышных похорон Брежнева, Андропова и Черненко. Главой государства неожиданно был избран выходец из Ставропольской глубинки Михаил Горбачев. Новый генсек плохо выговаривал многие русские слова. Правда, редкое для главы государства обаяние и живой ум смягчали этот недостаток. Все чаще говорили о необходимости перемен…
Начался лихорадочный и хаотичный период непродуманных преобразований, основанных на либеральных иллюзиях нового генерального секретаря. Стихия перестройки стала рушить привычные рамки жизненного устройства. В древние времена мудрый историк Тит Ливий изрек: «Прошлое легче порицать, чем исправлять». В нашем случае решили иначе: полностью от него избавиться. Результат известен.
Отзвуки апокалипсиса – Истра, Чернобыль, Спитак
Драматизм 1980-х годов усугубился катастрофами планетарного масштаба. Началось все с обошедшейся без человеческих жертв, но ставшей для меня очень личной строительной аварии. Однако, как часто случается в жизни, предвестником беды стала радостная встреча.
В январе 1985 года я приехал в Киев в качестве научного руководителя и официального оппонента по защите диссертации. Мероприятие должно было состояться в стенах Киевского инженерно-строительного института[151]. В деканате ко мне подошла полная женщина. Взгляд ее больших глаз выражал смешанные чувства – удивления, радости и грусти. Прерывающимся, дрожащим голосом она сказала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});