— Вперед! — вдруг завопила она. — Беги, дура! То есть… хорошенькая! Девочка-мальчик! Беги!
На пирс, с грохотом раскидав сложенные на краю бочки, выскочил… Акоста. Вокруг него развевалось облако змеевидных отростков, он больше не стремился их спрятать. Прыжками прямо перед ним несся и подвывал Тайс, ставший странно шире, с потемневшей, кажущейся подпаленной шкурой.
Наш кораблик дернулся и, только частично закрепленный щупальцами-поводьями на ездовом троке, двинулся в открытое море Хаоса, качаясь во все стороны, Сам мелаган прилепился к шхуне и выглядел теперь старинной носовой фигурой. В древности такие фантастические изображения вырезали на кораблях, чтобы они как следует пугали морских демонов и обеспечивали успешное плаванье.
— Быстрее! Бежим! Улепетываем! — орала Яя и прыгала у собрата на голове.
— Фейка! Куда! — зарычал Акоста. Он подбежал к самому краю, но расстояние между кораблем и Осколком стремительно увеличивалось.
Трок как лошадь телегу утягивал нас все дальше. А своего пса Акоста удержал лишь в самый последний момент. Тот в запале погони чуть не прыгнул за нами, едва не канув в белесых потоках местного моря.
На пирсе появилась худощавая фигура лайгера, черный плащ бил по ногам, но звука хлопков нам уже не было слышно. Высший хаосит склонился к Акосте и что-то ему нашептывал, успокаивающе гладя по плечу.
А на мои плечи легла, обняв, рука нобиля.
Райден смотрел на отдаляющуюся пару хаоситов, на твердую землю, свое прошлое. Из добела сжатого кулака, который он держал перед собой, виднелся металлический блестящий угол знакомого командорского жетона.
— Это… твоего отца? — спросила я. Зубы выбивали барабанную дробь, слова получались тихими и с трудом угадываемыми. Я холодными пальцами удерживала на груди остатки рубашки и никак не могла отвести взгляда от Тайса, бешено грызущего веревку от нашего корабля.
— Неизвестно. Но не так много командоров пропадало во время Прорывов, — так же негромко ответил Камачо. — Трок может учуять, где находится хозяин вещи. И, если эта штука сорвана с отцовской формы, сама понимаешь, я не мог оставить такой след лайгеру. Стражи здесь… лакомая добыча.
Там, где для меня прошли сутки — ужасные, дикие, выкручивающие наизнанку, но — ВСЕГО сутки, у него — прошел год.
В чужом безумном мире. Среди людей, больше похожих на монстров. Он выживал здесь, теряя надежду с каждым днем, напитываясь Хаосом, не получая ни единого сигнала поддержки, ни единого намека, что его ищут. Что я его ищу.
— Зачем Хаосу Стражи? — тихо спросила я.
— Хаосу никто не нужен, — глухо рассмеялся Райден. И поднял голову наверх, где в бесконечной дали парили гигантские щупальца. — Хаос даже не догадывается, что за маленькие существа копаются, сражаются и умирают у его ног. Он просто лупит по мирам, заражая их своими спорами, а потом отколупывает заболевшие вселенные по кусочкам и растворяет в себе. Бездумно и привычно.
Мы стояли на палубе крошечной шхуны, плывущей в тумане неизвестности, ничтожные упрямые песчинки, сумевшие встретиться и сцепиться вместе. Среди мясорубки миров.
— Стражи нужны не Хаосу, а его порождению — хаоситам, — сказал Камачо. — Когда-то сюда попали те, кто смог выжить. Эти существа обладали достаточной силой, чтобы удержать от расщепления Осколки своих миров. Они сохранили разум, пусть искаженный и сумасшедший, но позволивший им не раствориться в окружающем урагане энергии. Но Хаос наступает, поэтому Владыки жаждут новых, еще не зараженных вотчин. Это они хотят присоединить к своим владениям Землю, расколоть ее на Осколки. И — получить в свое подчинение Стражей.
Я поежилась, и нобиль отцепил застежку плаща, укрывая мои плечи плотной, шелковистой тканью. Обнял, запустив жесткие, царапающие ладони на мою талию. В море оказалось прохладно, а от прежней рубашки, увы, остались только ленты, ничего не скрывающие и, самое главное, ни от чего не защищающие.
— Стражи здесь особый товар, — моего виска коснулись теплые губы. — Мы умеем работать с энергиями, при этом быстро травимся местным воздухом и становимся отличными бессловесными рабами. Самыми разными на вид. Кое-кого ты даже видела. Помнишь, Башню?
Я вздрогнула. Башня? Этот жуткий здоровяк, все понимающий, но с трудом связывающий слова?
— Обычно они вполне сообразительны. Но иногда разум не выдерживает и ломается окончательно и тогда бойцов продают на частные Осколки.
Я уже привыкла, что Райден отвечает, словно считывая мои мысли, поэтому только выдохнула:
— А ты?
— А я прятался несколько недель в холмах, жрал местных сусликов, пока меня не поймал Акоста. Тогда Тайс был поменьше, чем сейчас, но уже отлично натаскан на поиски «мяса» — так Пейрен называет местных, измененных хаосом, начинающих терять память и личность. Представь, как они удивились, когда я «начал соображать», хотя и «ничего не помнил». А татуировки Стража скрыл доспех, на него мое восстановление и списали, решили, что я вытеснил свое безумие вовне, как Акоста в пса. Сначала доспех был только на спине, а потом разросся. Я… хаосит, Маккой.
Затаив дыхание, я узнавала про ту часть его жизни, которая проходила без меня. Развернулась и прижалась к Камачо. Слушала спокойный уверенный голос.
— Но одно твое появление, и я чувствую себя по-другому. В твоей сумке вещи с Земли, а значит, все они — несут очищение. И особая удача…
Он поднял ладонь с жетоном и дотронулся к тончайшей как паутина шерстки трока. По ней пошла волна, сливочного цвета перышки-шерстинки аккуратно касались металла и тут же отклонялись, будто под невидимым ветром.
— Не знаю, получится ли… Если не унюхает за день, придется пристать к какому-нибудь Осколку.
Сверху свесилась Яя, все это время она сидела на самой макушке трока и смотрела не вперед, а назад, туда, где в тумане скрылось владение Пейрена.
— Не надо к Осколку, — проникновенно сказала она. — Особенно к какому-нибудь. Давай свою фигню, сейчас мой братец быстренько все сыщет.
Гигантский трок что-то согласно запищал.
— Братец? — недоуменно повторила я.
— Он тебя понимает? — одновременно со мной спросил Райден. — Это же ездовой трок. Он же только на команды и поводья реагирует.
Яя моргнула и кругами забегала по телу сотоварища. Были бы руки, точно возмущенно уперлась бы в бока.
— А вы с ним по-другому пробовали? Вот если бы тебя Хаосом кормили и им же молотили, ты бы захотел разговаривать? Несчастненький мой, — ее голос приобрел жалостливые, слезливые ноты, вызвав новую волну писка от трока. — Давай свою вещицу, сейчас мы быстренько с ней разберемся. И это… убрал бы ты свои отростки от братца…
Я с трудом сдержала фырканье при виде изумления на лице нобиля. Забыл, забыл он как яичница разговаривает. Но жетон, нехотя, отдал.
И Яя снова замельтешила по телу гиганта с причитаниями:
— Где ж у тебя нос? Тут? Изуродовали окаянные, такого большого вырастили… Вот как тебя домой забирать, на Землю, ты же в Портал не поместишься… А на Земле тепло, хорошо, все будут с тобой разговаривать, восхищаться. Хочешь туда? Домой хочешь? Тогда нюхай скорее! А размер… Умеешь складываться? Что говоришь? Вот и я так думаю… Нос давай.
Обнимая Камачо, я слушала размеренное потрескивание досок плывущей шхуны, смотрела на хозяйственно-ползающую подругу. И, наконец, призналась:
— Рай. Я… я видела тебя всего три дня назад. Что-то случилось со временем. Я могу ругать себя, размышлять, что сделала не так, из-за чего задержалась. А ты — ни разу меня не укорил, не спросил: «Где ты была все это время?» Не знаю почему, но мне кажется… ты рядом и… все беды позади.
Он поднял кончиками пальцев мой подбородок. Темное забрало, почти полностью укрывавшее его лицо, дрогнуло. С щек медленно сползали, исчезая, щитки. Доспех уходил назад, возвращая мне Райдена.
— Три дня?! Всего три дня?
Он начал расспрашивать, задавая вопросы по каждой мелочи. Изучая детали, впитывая как губка каждое слово. Лицо его то прояснялось, то хмурилось, когда я делилась особенно опасными моментами произошедших событий.