— Нет, не можем, — ответила она, приподняла голову и поцеловала его. Соль. Ее собственные слезы. Она подняла руки и запустила пальцы в его волосы, и снова поцеловала его.
Много позже, когда оба уже были без одежды, в его объятиях, под одеялом, она погрузилась в столь необходимый ей сон.
Он не спал. Он слишком хорошо понимал, что должно произойти позднее, в этот же день. Ему придется покинуть Рагозу до наступления темноты. Он будет настаивать, чтобы она осталась здесь. Она откажется. Он даже знал, кто будет настаивать на том, чтобы отправиться с ними. На западе маячила тьма, подобно огромной грозовой туче. Над Фезаной. Где они встретились. Он лежал без сна, сжимая ее в своих объятиях, и тут он понял всю иронию судьбы, наблюдая, как только что вставшее солнце льет лучи в восточное окно и заливает их обоих, словно кто-то или что-то пожелало окутать их благословением, созданным из чистого света.
Часть V
Даже солнце заходит.
Глава 15
Наместник в Фезане был человеком осторожным и наблюдательным. Если он иногда и вспоминал, что покойный правитель Альмалик Первый, Лев Картады, начинал свое восхождение к славе с поста наместника халифов Силвенеса в этом городе, чаще он напоминал себе о том, как необыкновенно ему повезло, что он единственный из наместников пережил переход власти от отца к сыну.
Когда его одолевали мечты о более высоком положении, он позволял себе вечер отдыха: много джадитского вина, танцовщицы, представления с участием рабов обоего пола в различных сочетаниях. Иногда он даже сам принимал в них участие. Он обнаружил, что расслабление, полученное таким путем, гасило на время неподобающие мечты.
По правде сказать, лишь удача позволила ему сохранить свою должность в Фезане. В последние годы правления старшего Альмалика наместник тайком прилагал большие усилия, чтобы установить с его сыном сердечные отношения. Хотя напряжение между правителем и его наследником было всем очевидно, наместник Фезаны тем не менее рассудил, что молодой человек, вероятно, уцелеет и станет преемником отца. Его рассуждения были до крайности просты: другие наследники не представляли собой серьезной альтернативы, а у принца наставником был Аммар ибн Хайран.
Наместник родился в Альджейсе.
Он знал Аммара ибн Хайрана с детских лет поэта, прожитых в этом городе. Он сам стал свидетелем некоторых историй, которые зародились в те безрассудные, не слишком далекие времена. Он был убежден, что предусмотрительный администратор поступит разумно, приручая наследника престола, которому дает советы человек, выросший из того мальчика.
Он оказался прав, конечно, хотя и сильно встревожился, узнав, что юный правитель тут же отправил ибн Хайрана в ссылку. Когда он услышал, что сосланный придворный находится в Рагозе, то послал ему туда, окольными путями, свои добрые пожелания. В то же время он продолжал служить младшему Альмалику с тем же усердием, с каким защищал интересы его отца. Человек остается на своей должности — притом богатым и живым — благодаря его эффективной деятельности в не меньшей степени, чем благодаря удаче или умению распознать перемену ветра. Он воровал очень мало и скромно.
Он также был достаточно осторожен, чтобы не брать на себя никакой ответственности. Так что, когда курьер из Руэнды в начале весны привез неожиданное, просто удивительное требование дани, наместник переслал его в Картаду без комментариев.
Он мог бы высказать предположения насчет причин этого требования и даже восхититься хитростью выдвинувшего его ума, но ему не пристало предлагать свое мнение по этому вопросу, если только правитель сам его не спросит.
Перед ним стояли более насущные задачи. Он укрепил и перестроил стены Фезаны и линию обороны, как мог, учитывая уныние населения. Долгие годы наместник имел дело с мятежным городом и теперь решил, что пока сможет справиться с общим недостатком мужества и депрессией. Дополнительные войска мувардийцев, размещенные в новом крыле замка, не слишком хорошо умели возводить стены — да этого и нельзя было ожидать от воинов пустыни, — но им хорошо платили, и он без угрызений совести привлек их к работе.
Он знал о призывах к расправе с иноверцами, которые расклеивались по городу этой зимой, как и о большинстве событий, происходящих в городе. Он рассудил, что новый правитель, в качестве жеста примирения, позволил ваджам Картады более открыто проявить свою кровожадность и что это разрешение распространяется на другие города королевства. Он повел несколько более жесткую политику по отношению к проституткам. Закрыл кое-какие таверны джадитов. Наместник тайком пополнил свои запасы вина за счет проведенной при этом конфискации. Такие действия не выходили за рамки обычных, однако времена не были обычными.
На киндатов изливалось больше брани, чем прежде. Это его не особенно огорчало. Он не любил киндатов. У них всегда был такой вид — даже у женщин, — будто они знают нечто такое, чего не знает он. Тайны мира. Будущее, начертанное на их блуждающих лунах. Это заставляло его нервничать. Если ваджи хотят проповедовать против странников более яростно, чем в недавнем прошлом, то явно с одобрения или при попустительстве верховного правителя, и наместник вовсе не собирался этому мешать.
В этом году у него появились более серьезные заботы. Фезана укрепляла свои стены и наращивала гарнизон мувардийцев не просто для того, чтобы занять солдат делом. В этом сезоне на севере царило настроение, которое не сулило ничего хорошего в будущем, написано это на лунах киндатов или нет.
Наместник, будучи по натуре очень осторожным человеком, все равно не мог поверить, чтобы Рамиро Вальедский совершил подобную глупость — затеял войну здесь, устроил осаду города, расположенного так далеко от собственных владений. Вальедо получал дань от Фезаны два раза в год. Зачем разумному человеку рисковать своей жизнью и спокойствием в своем королевстве, чтобы покорить город, который и так уже набивает его сундуки золотом? Среди всего прочего, если армия вальедцев отправится через земли тагры, их собственный дом станет уязвимым для Халоньи и Руэнды.
С другой стороны, до наместника, как и до всех остальных, дошли вести о том, что армии джадитов скапливаются в Батиаре и собираются отплыть на восток в Аммуз и Сорийю. «Это может стать очень дурным примером», — думал наместник Фезаны.
Наступила весна. Воды Тавареса поднялись и отступили, не вызвав большого наводнения. В храмах привычно возносили за это благодарность Ашару и божественным звездам. Поля, удобренные рекой, вспахали и засеяли. Цветы расцвели в садах Фезаны и за ее стенами. На базаре и на его столе появились дыни и черешни. Наместник любил дыни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});