Надо было остаться в той пещере с Игритт. Если после смерти есть какая-то жизнь, он может надеяться, что скажет ей об этом. Она вцепится ему в лицо, как тот орел, и назовет его трусом, но он все равно скажет. Джон размял пальцы правой руки, как учил его мейстер Эйемон. Эта привычка стала частью его, а чтобы иметь хоть какую-то надежду убить Манса-Разбойника, нужны гибкие пальцы.
Утром его выволокли наружу, продержав четверо суток во льду, в камере пяти футов в длину, в ширину и в высоту, слишком тесной, чтобы лечь во весь рост, и слишком низкой, чтобы стоять. Стюарды давно обнаружили, что мясо и прочий провиант могут долго храниться в таких кладовых, выдолбленных в толще Стены... зато узники там недолго выдерживают. «Тут ты и подохнешь, Лорд Сноу», — сказал ему сир Аллисер, прежде чем закрыть тяжелую деревянную дверь, и Джон вполне ему поверил. Но этим утром его выволокли наружу и притащили, закоченевшего и дрожащего, обратно в королевскую башню, к брыластому Яносу Слинту.
— Этот старый мейстер говорит, что тебя нельзя вешать, — объявил Слинт. — Он написал Костеру Пайку и имел наглость показать это письмо мне. Он говорит, что ты не предатель.
— Эйемон зажился на свете, милорд, — заметил сир Аллисер, — и ум его помутился так же, как и зрение.
— Верно. Слепец с цепью на шее — кем он, собственно, себя мнит?
Эйемоном Таргариеном, подумал Джон, сыном и братом королей, который сам мог бы стать королем. Но вслух он этого не сказал.
— Однако я никому не позволю сказать, что Янос Слинт повесил невиновного. Я решил дать тебе последний случай доказать свою мнимую преданность нам, Лорд Сноу. Последний случай исполнить свой долг! — Слинт встал. — Манс-Разбойник желает переговоров. Он понимает, что теперь, когда сюда пришел Янос Слинт, дело его пропащее, но этот Король за Стеной — трус и сам к нам не идет. Он хорошо знает, что в таком разе я его повешу — повешу за ноги на вершине Стены, на двухсотфутовой веревке. Он не идет и просит, чтобы к нему пришел наш посланник.
— И мы посылаем тебя, Лорд Сноу, — улыбнулся сир Аллисер.
— Меня? — тусклым голосом отозвался Джон. — Почему меня?
— Ты состоял в их шайке, — сказал Торне. — Манс тебя знает и поверит скорее тебе, чем кому-то другому.
Джон чуть не рассмеялся вслух.
— Как раз наоборот. Манс подозревал меня с самого начала. Если я снова явлюсь к нему в черном плаще и буду говорить от имени Ночного Дозора, он поймет, что я его предал.
— Он просил посла, и мы шлем тебя, — сказал Слинт. — Если ты боишься встречи с этим изменником, мы вернем тебя в твою камеру — только на этот раз, пожалуй, без мехового плаща.
— В этом не будет нужды, милорд, — сказал сир Аллисер. — Лорд Сноу выполнит наше поручение и докажет нам, что он не предатель, а верный брат Ночного Дозора.
Джон понимал, что из этих троих Торне намного умнее и все это наверняка придумал он. Выбора у Джона не оставалось.
— Хорошо, я пойду, — коротко сказал он.
— Милорд, — напомнил Янос Слинт. — Когда ты обращаешься ко мне...
— Я пойду... но вы совершаете ошибку, милорд. Вы посылаете не того человека, милорд. Один мой вид вызовет гнев у Манса. Милорд мог бы добиться более выгодных условий, если бы послал...
— Условий? — хмыкнул сир Аллисер.
— Янос Слинт не условливается с беззаконными дикарями, Лорд Сноу. Нет.
— Мы посылаем тебя не для того, чтобы ты говорил с Мансом, — подхватил сир Аллисер. — Мы посылаем тебя убить его.
Ветер свистал в прутьях клети, и Джона Сноу била дрожь. Нога у него болела, голова тоже. Сейчас он и котенка убить не сможет, но делать нечего: он в западне. Мейстер Эйемон настаивал на его невиновности, и поэтому Слинт не посмел обречь его на смерть в ледяной тюрьме. Лучше уж так. «Наша честь значит не больше, чем наша жизнь, когда речь идет о безопасности страны», — сказал Куорен Полурукий в Клыках Мороза. Вот слова, которые нужно все время держать в памяти. Убьет Джон Манса или потерпит неудачу, вольный народ все равно с ним расправится. Он даже дезертировать не сможет, даже если бы и захотел: в глазах Манса он заведомый лжец и предатель.
Клеть рывком остановилась. Джон сошел на землю и пошатал Длинный Коготь в ножнах, чтобы потом легче достать его. Слева от него в нескольких ярдах находились ворота, все еще заваленные обломками черепахи, под которыми разлагалась туша мамонта. Среди разбитых бочек, застывшей смолы и выгоревшей травы валялись другие трупы, и на все ложилась тень от Стены. Джон, не желая задерживаться здесь, зашагал к лагерю одичалых. Он прошел мимо мертвого великана с разбитой камнем головой. Ворон выклевывал мозг из расколотого черепа.
— Сноу, — сказала птица, подняв глаза на Джона. — Сноу, Сноу, — повторил ворон, расправил крылья и улетел.
Одинокий всадник выехал из лагеря и двинулся навстречу Джону. Не Манс ли это хочет провести переговоры на ничейной земле? Это облегчило бы дело, хотя легким оно все равно не будет. Но вскоре Джон разглядел, что всадник мал ростом и тучен, разглядел золотые браслеты у него на руках и белую бороду, ниспадающую на широкую грудь.
— Хар-р! — прогремел Тормунд, когда они встретились. — Джон Сноу, ворона. Я уж боялся, мы тебя больше не увидим.
— Не знал, что ты способен чего-то бояться, Тормунд.
— Хорошо сказано, парень, — усмехнулся одичалый. — Я вижу, на тебе снова черный плащ. Мансу это не понравится. Если ты вздумал опять сменить шкуру, полезай лучше обратно на свою Стену.
— Меня прислали для переговоров с Королем за Стеной.
— Переговоры! — засмеялся Тормунд. — Ну и словечко, хар-р! Манс хотел потолковать с вами, это верно, вот только не знаю, захочет ли он говорит с тобой.
— Однако послали именно меня.
— Да уж вижу. Ладно. Хочешь сесть со мной на коня?
— Лучше пойду пешком.
— Задали вы нам жару, ты и твои братья. — Тормунд повернул своего лохматого конька обратно к лагерю. — Отдаю вам должное. Двести наших и дюжина великанов убиты. Сам Мег вошел в эти ваши ворота, да так и не вернулся.
— Он погиб от меча храбреца по имени Донал Нойе.
— Да ну? Он что, лорд был, этот Нойе? Один из ваших рыцарей в блестящих стальных подштанниках?
— Он был кузнец, притом однорукий.
— Однорукий кузнец убил Мега Могучего? Хар-р! Хотел бы я поглядеть на их бой. Манс сложит об этом песню, вот увидишь. — Тормунд снял с седла кожаный мех и откупорил его. — Давай-ка погреемся малость. За Донала Нойе и Мега Могучего. — Он хлебнул и протянул мех Джону.
— За Донала Нойе и Мега Могучего. — В мехе был мед, да такой крепкий, что у Джона заслезились глаза, в носу защипало, а в груди разлился огонь. Хорошо было согреться после ледовой камеры и долгого спуска в клети.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});