Читать интересную книгу Учебник рисования, том. 2 - М.К.Кантор

- Да нет, - сказал он, - на память не снимали. И так запомнили: с утра конституцию Казахстана с французским министром сочинили, потом землю делили, потом в бане концессию на алюминий подмахнули. Тушинский, он советником у казахов был. Горячее время.

Щукин взглянул на готовую к работе Анжелику, подумал, внес коррективы в конструкцию.

- Значит, вместе с Дупелем - Тушинского толкаешь? Открытое общество строите?

- Вместе с Дупелем?

- Подумал: общие у вас интересы.

- У нас - общие?

- Вот если бы кадры остались, - тоскливо сказал Кротов, - бывает, люди с собой фотоаппарат в баню берут.

- Тушинский себя бережет, осторожный, сука, - неожиданно зло сказал Щукин. - Думаешь, если бы у меня снимки были, я бы Левкоеву Нижневартовск отдал? Думаешь, я бы сюда пришел? Баб я, что ли, не видел? Я бы Дупелю с Левкоевым уже могилу вырыл.

- Есть и другие способы.

Пияшев мало что понимал в разговоре - но очевидно было, что решается судьба державы.

- Говори тогда, не тяни.

- Бизнес у него прозрачный - так все говорят.

- Прозрачный! С прошлого года прозрачный! Да не дергайся ты!

- А вот его штаб картинами спекулирует, - сказал Кротов, подчиняясь взгляду Леонида Голенищева, - народное достояние.

- А что картины? Я сам у какого-то задохлика на полтораста штук накупил - оказалось, им цена пятак. Левитан, называется. Ну, прижали пацана, отдал. Долго, правда, отдавал - пока родительскую квартиру продал, пока дачу. Намаялся я с этим искусством.

- Там на миллионы, - сказал Леонид, - культурное наследие.

Арсений Адольфович Щукин сосредоточенно смотрел на зад Анжелики, припоминая подробности культурной жизни. Реституция немецких картин? Нет, не то. Второй авангард? Что-то такое говорили ему коллеги. Аукционы? Антиквариат? Как-то мелко.

- Зацепиться дай - я его зарою.

- Там есть за что зацепиться.

Щукин победно крякнул, но доказать силу не успел. Анжелика, строптивый характер которой не раз вызывал нарекания руководства, вырвалась и побежала прочь - захлопнула дверь своей комнаты и на крючок заперлась.

- Склочная девка, - сказал Пияшев. - Налаживай с такой франчайзинг! Ничего, сейчас обратно придет.

- Сами сходим, - сказал возбужденный Щукин. - Интересно ты мне рассказал. Значит, говоришь, есть моменты? Есть над чем работать?

- У нее мужчина в комнате, - сказал Труффальдино и дернул дряблой щекой при воспоминании о Кузнецове.

- Интересно, - банкир Щукин встал, расправил плечи, - поглядим, какой у нас соперник.

Компания двинулась в комнату Анжелики, причем Кротов старался забежать вперед, чтобы не допустить драки, Труффальдино норовил отстать, чтобы не попасть под руку, а Пияшев объяснял клиентам, что это просто технический перерыв - бывает так на производстве, что конвейер встанет или солярка в комбайне кончится. Зальем солярки - и все в порядке. Голенищев же смотрел на них со стороны - и веселился.

Поскольку банкир Щукин начинал трудовую деятельность рядовым рэкетиром, то известная потребность в простой здоровой физической работе сохранилась у него. Коктейли, банкеты, брифинги, тесные смокинги, сколько можно? - тут кто угодно взбунтуется. Нет-нет да и вспоминал он удалые дни разбойной юности, которая закономерно сменилась депутатскими буднями в правительстве Москвы, рутиной оформления подрядов на строительство третьей кольцевой автодороги, а затем и банком Мосрезервстрой, который открыл он с благословения мэра, бесконечными бумагами, командировками, банями с губернаторами и т. п. Его крупному телу не хватало простора, не хватало жизненной деятельности. Если требовалось приложить усилие, поработать руками, например сменить колесо у «мерседеса» вытащить трудную пробку из бутылки, дать подзатыльник официанту - Арсений Адольфович Щукин обходился без посторонней помощи. В России твердый характер необходим - покрышки на плохих русских дорогах лопаются, а также сплошь и рядом случается, что обсчитывают в ресторанах. Конечно, в солидном заведении такого безобразия не случится, а вот в провинции - запросто. У них, провинциальных жуликов, расчет простой - если человек тратит по тысяче долларов на обед, он лишнюю сотню-то и не заметит. Щукин, однако, замечал. Но метрдотеля не звал, стражу свою на вора не науськивал. Напротив того, с удовольствием отстранял он свиту, подходил к официанту и крепкой рукой сбивал прохвоста с ног. Что, сучонок, говорил обычно Щукин, думаешь, деловой человек постоять за себя не может? Что, дармоед, думаешь опять революцию устроить? Народец у нас хилый, говорил он, давая шельме-официанту пинка, на ногах мужичок не стоит.

Дверь в комнату Анжелики была закрыта на крючок, но компания снесла крючок, навалившись разом. В комнате обнаружилась скандальная девушка и тощий человек в форме охранника.

- Вы ко мне? - спросил тощий человек.

- Погодите-ка. - Щукин раздвинул спутников локтями. Кротов и Труффальдино посторонились, давая место большому человеку. Щедрое телосложение Щукина впечатляло. Он был на голову выше всех в комнате, широк, мясист, румян. Но груди банкира блестела тусклым блеском золотая цепь - память мятежной юности. Когда-то за обладание этой цепью он жестоко повздорил с компаньоном, и того еле откачали в больнице имени Склифосовского.

Арсений Адольфович взял тощего человека за плечи и встряхнул. Потом Арсений Адольфович размахнулся, чтобы дать хаму пощечину - убить оплеуха не убьет, но разуму научит. Охранник поймал банкира за руку и задержал удар. Затем, глядя банкиру Щукину в глаза своими водянистыми невыразительными глазами, охранник сжал руку Щукина сильнее. Мука отразилась в чертах банкиpa. Охранник продолжал сжимать своей костистой рукой массивную руку Арсения Адольфовича - и присутствующие увидели, что рука банкира совершенно побелела, ток крови в ней прекратился. Пальцы Кузнецова продолжали механически сжиматься, не было предела его силе, и банкир Щукин застонал и опустился на колени. Кузнецов не ослабил хватки и продолжал сжимать ему руку, пока банкир не впал в беспамятство - лицо его перестало выражать что-либо. Тогда Кузнецов выпустил руку банкира и оставил Щукина стоять на коленях.

Кузнецов осмотрел собрание, выделил из присутствующих Петра Труффальдино, хотя тот несколько присел и вжал голову в плечи, чтобы его не заметили.

- Я вас знаю, - сказал Кузнецов, - вы в газеты пишете.

Труффальдино, не тратя времени на ответную реплику, дунул прочь по коридору, опрокинул по пути мусорное ведро с использованными презервативами и тампаксами, сшиб столик с шампанским, выскочил на лестницу, ринулся вниз по ступеням. Никогда! - колотилось в его мозгу - никогда! Больше никогда! Дальнейших выводов Труффальдино не делал, паническая ситуация не позволяла, но это был главный вывод. Никогда! - он вырвался из парадного на волю, не сразу отыскав дверную ручку. Солнце ударило ему в глаза. Хорошее, доброе солнышко, в лучах которого так приятно греться на домашней кухне, когда мама подаст чай с лимоном и овсяное печенье. Никогда больше! Петр Труффальдино побежал к автобусной остановке.

Тем временем Кузнецов взял Анжелику за локоть и провел мимо гостей и клиентов к выходу. Дмитрий Кротов попытался что-то сказать Анжелике, но Кузнецов недобро взглянул на него - и Кротов отшатнулся. Где-то встречал он это неприятное белое лицо, этот жестокий взгляд. Впрочем, в наших широтах таких лиц не счесть: через одного все бандиты. Построишь с такими либеральное общество, как же. Кузнецов вывел Анжелику в прихожую и, обращаясь к хозяину заведения, сказал так:

- Мы уходим, Пияшев, провожать не надо, а если в милицию позвонишь, я тебя найду.

Валерий Пияшев заклокотал горлом, сделал взволнованные знаки руками.

- Не нервничай, - сказал Кузнецов, - я тебя пока не трогаю.

Он оглядел присутствующих внимательным взглядом, предупреждая их намерения. Никто не двинулся с места, не сделал шага к телефону. Кузнецов еще раз провел взглядом по лицам, останавливаясь на каждом лице и оценивая возможности этого человека. Он искал серьезного противника, и если бы нашел, то ударил бы. Клиенты понимали, для чего он их осматривает, опускали глаза. Интереса у Кузнецова не вызвал ни один.

- Деньги, - сказал Кузнецов Пияшеву, - деньги за месяц. Давай быстро.

- И мои - за полгода! - крикнула Анжелика.

Пияшев опять заклокотал горлом и сказал совершенно несуразные слова:

- Горбачев! Перестройка!

- Еще академика Сахарова вспомни! - сказала ему Анжелика. - Посмотрел бы Сахаров на твою неправду! Либералы! А деньги где, спрашивается? Обещать все хороши! Прогадили перестройку, ага! Деньги давай, козел!

Пияшев полез в ящик стола. Кузнецов следил за его руками.

- Сосчитай, - сказал Кузнецов. Он стоял неподвижно, придерживая Анжелику за локоть, ждал, пока Пияшев сосчитает деньги.

- За субботники плати! - крикнула Анжелика. - Согласия моего нет - задаром давать. Дурочку нашли, ага! Открытое общество! Кто хочешь, придет - и засунет!