Одновременно с расцветом сельского хозяйства продолжался и рост промышленного производства, не отставая по интенсивности от роста первой половины царствования. Некоторое замедление развития, обозначившееся в первые годы XX в., с 1909 г. заменилось новым ускоренным ростом. Добыча каменного угля увеличивалась непрерывно. Донецкий бассейн, дававший в 1894 г. меньше 300 миллионов пудов, в 1913 г. давал уже свыше полутора миллиардов. За последние годы началась разработка новых мощных залежей Кузнецкого бассейна в Западной Сибири. Добыча угля по всей империи за двадцать лет возросла более чем вчетверо.
Добыча нефти в старом Бакинском районе после пожаров 1905 г. более не достигла прежнего уровня, но новые нефтяные прииски, как на том же Апшеронском полуострове, так и в других местах (Грозный, Эмба), почти уравновесили этот ущерб, и в 1913 г. добыча нефти снова приблизилась к 600 миллионам пудов в год (на две трети больше, чем в начале царствования).
Спрос на топливо в связи с ростом обрабатывающей промышленности неизменно возрастал. Наряду с углем, нефтью и с самым старым видом топлива - дровами, сохранявшими еще преобладание на севере и северо-востоке России, - разрабатывались также торфяные залежи, производились изыскания о горючих сланцах.
С открытием изобильных залежей железной руды в Кривом Роге (юг России), марганцевой руды в Никополе и Чиатурах (Закавказье) в России быстро вырастала металлургическая промышленность. Выплавка чугуна увеличилась за двадцать лет почти вчетверо; выплавка меди - впятеро; добыча марганцевой руды (шедшей в больших количествах за границу) - также в пять раз.
Если некоторые виды машин, особенно фабрично-заводское оборудование, ввозились еще из-за границы (гл. обр. из Германии), то паровозы, вагоны, рельсы производились преимущественно на русских заводах. Но и в области машиностроения за самые последние годы проявился быстрый рост: основной капитал главных русских машинных заводов за три года (1911-1914) возрос со 120 до 220 миллионов руб.
Текстильная промышленность развивалась быстро, еле поспевая за еще более растущим спросом. Производство хлопчатобумажных тканей с 10,5 миллионов пудов в 1894 г. удвоилось к 1911 г. и продолжало возрастать далее. С быстрым развитием хлопководства в Туркестане Россия становилась все менее зависимой от привозного хлопка; уже в 1913 г. туркестанский хлопок покрывал половину потребности русских мануфактур: с начала царствования сбор туркестанского хлопка увеличился в шесть раз. Льняная, шерстобитная и шелковая промышленность увеличили свой оборот на 75-80 процентов. Общее число рабочих, занятых в текстильной промышленности, с полумиллиона дошло до миллиона. Вообще же число рабочих за двадцать лет с двух миллионов приблизилось к пяти188.
Подъем русского хозяйства был стихийным и всесторонним. Рост сельского хозяйства - огромного внутреннего рынка - был во второе десятилетие царствования настолько могучим, что на русской промышленности совершенно не отразился промышленный кризис 1911-1912 гг., больно поразивший Европу и Америку: рост неуклонно продолжался. Не приостановил поступательного развития русского хозяйства и неурожай 1911г.
Спрос деревни на сельскохозяйственные машины, мануфактуру, утварь, предметы крашения создавал соревнование между русской и иностранной, главным образом немецкой, промышленностью, которая выбрасывала на русский рынок растущее количество дешевых товаров. Иностранный дешевый товар достигал русской деревни и способствовал быстрому повышению хозяйственного и бытового уровня.
Этот стихийный рост отражался и на доходе казны. С 1200 миллионов в начале царствования бюджет достиг 3,5 миллиардов189. Из этой суммы более половины приходилось на доходы от винной монополии и от железных дорог. Год за годом сумма поступлений превышала сметные исчисления; государство все время располагало свободной наличностью. За десять лет (1904-1913) превышение обыкновенных доходов над расходами составило свыше двух миллиардов рублей. Золотой запас Гос. банка с 648 миллионов (1894 г.) возрос до 1604 миллионов (1914 г.).
Бюджет возрастал без введения новых налогов, без повышения старых, отражая стихийный рост народного хозяйства. Увеличение оборота железных дорог, спроса на спиртные напитки, на сахар, на табак, рост поступлений от промыслового налога, от таможенных пошлин - все это не означало увеличения налогового бремени, т.к. общий народный доход возрос в гораздо большей пропорции, нежели бюджет.
Протяжение железных дорог, как и телеграфных проводов, более чем удвоилось. Удвоился и речной флот - самый крупный в мире.190
Русская армия возросла приблизительно в той же пропорции, как и население: к 1914 г. она насчитывала 37 корпусов (не считая казаков и нерегулярных частей), с составом мирного времени свыше 1 300 000 человек. После японской войны армия была основательно реорганизована.
Начальник германского главного штаба ген. Ф. Мольтке в докладе на имя статс-секретаря по иностранным делам Ф. Ягова писал (24. II. 1914), так оценивая результаты реформ, проведенных в русской армии за период 1907-1913 гг.: «Боевая готовность России со времени русско-японской войны сделала совершенно исключительные успехи и находится ныне на никогда еще не достигавшейся высоте. Следует в особенности отметить, что она некоторыми чертами превосходит боевую готовность других держав, включая Германию: а именно, устранением зимнего периода военной слабости вследствие задержания призывных под знаменами впредь до окончания подготовки рекрутов; частыми проверками всего мобилизационного аппарата путем пробных мобилизаций; возможностью необыкновенного ускорения мобилизации при помощи периода подготовки к войне».
Генерал ф. Мольтке также подчеркивал, что благодаря переводу нескольких корпусов из западной пограничной области вглубь страны (мера эта вызвала, как известно, некоторую тревогу во Франции в 1910 г.) Россия получила большую свободу развертывания: «В то время как раньше боевые силы, предназначенные против Австрии и против Германии, были зафиксированы заранее, и перемещение центра тяжести в ту или другую сторону было сопряжено с большими трудностями, теперь образована центральная армия из войск Московского и Казанского округов, которая может быть двинута, куда потребуется».
Русский флот, так жестоко пострадавший в японскую войну, возродился к новой жизни, и в этом была огромная личная заслуга государя, дважды преодолевшего упорное сопротивление думских кругов. Четыре дредноута были почти готовы в Балтийском море; четыре сверхдредноута строились в петербургских верфях.191 В Черном море строились три дредноута, из них первый близился уже к окончанию.192
Из судов старого типа имелось в Балтийском море восемь броненосцев и бронированных крейсеров, в Черном море - семь броненосцев. Строились также легкие крейсера, миноносцы, подводные лодки. За исключением нескольких малых судов, весь новый русский флот строился на русских верфях (в С.-Петербурге и в Николаеве).
Происходящую в России перемену отмечали иностранцы. В конце 1913 г. редактор «Economiste Europien», Эдмон Тэри, произвел по поручению двух французских министров обследование русского хозяйства. Отмечая поразительные успехи во всех областях, Тэри заключал: «Если дела европейских наций будут с 1912 по 1950 г. идти так же, как они шли с 1900 по 1912 г., Россия к середине текущего века будет господствовать над Европой, как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении.193
Исследователи аграрной реформы - датчанин Вит-Кнудсен (в 1913 г.) и немец Прейер (в марте 1914 г.) отмечали успехи закона 9 ноября, «переворота, не отстающего по своему значению от освобождения крестьян». «Это было смелое начинание, своего рода скачок в неизвестность, - писал Прейер. - Это был отказ от старой основы с заменой чем-то неиспытанным, неясным. Столыпин взялся с решимостью и отвагой за эту великую задачу, и результаты показали, что он был прав».194
Морис Бэринг, известный английский писатель, проведший несколько лет в России и хорошо ее знавший, писал в своей книге: «Основы России» (весной 1914 г.): «Не было, пожалуй, еще никогда такого периода, когда Россия более процветала бы материально, чем в настоящий момент, или когда огромное большинство народа имело, казалось бы, меньше оснований для недовольства». Бэринг, наблюдавший оппозиционные настроения в обществе, замечал: «У случайного наблюдателя могло бы явиться искушение воскликнуть: да чего же большего еще может желать русский народ?» Добросовестно изложив точку зрения интеллигентских кругов, Бэринг отмечает, что недовольство распространено гл. обр. в высших классах, тогда как «широкие массы, крестьянство в лучшем экономическом положении, чем когда-либо… то, что верно в отношении крестьян, верно в известной мере в отношении остальных слоев населения. Оно в настоящий момент процветает, и причины его недовольства не настолько остры и сильны, не настолько обильны, чтобы температура этого недовольства поднялась до точки кипения».