— Что, так уж хороши вишни? — улыбается Жанна.
— Сестрица… ну тебе ли не знать? — удивляется Шарлотта. — На твоего жениха тоже не все смотрят как на солнце в небе. Кому-то, конечно, корона глаза застит, но если ее снять, что останется? Я знаю, что ты за эту корону каждый день Бога благодаришь, потому что с ней вам этот брак просто звездами на небе написан. Но замуж ты не за нее идешь. Вот и представь себе, что ты — это я. И что я вижу то, что видишь ты, когда смотришь на своего будущего супруга.
— Ну если от мужчины нужны только умные беседы… — вздыхает Жанна.
Шарлотта всегда была из тех девиц, за которых не нужно беспокоиться старшим родственникам. Не сбежит в порыве страсти с каким-нибудь красавчиком, и семью не оконфузит, заставив срочно искать подходящего супруга… Вполне возможно, что доверия, понимания, дружбы, разделенной шутки ей достаточно. Для счастья.
Жанна уже примерно час жалеет, что радовалась характеру воспитанницы, поощряя в ней и выдержку, и привычку обдумывать каждый поступок, и любовь к книгам. Хотела вырастить разумную правительницу… а что получилось? Впору вспомнить безумного каледонского проповедника, вопящего, что ученость лишает женщину ее природных добродетелей.
Шарлотта смеется… долго, громко, заливисто. Как смеется только наедине с Жанной. Или уже не только.
— Сестрица, у меня есть все, что мне нужно. Совершенно все. И умные беседы — тоже.
Может быть, она попросту не понимает, о чем говорит. Хотя с чего бы? Подружка ее точно знает, где на пироге сладкая корочка, так хорошо, что лучше бы не знала — обошлись бы без недавнего скандала и прочих безобразий. Знает, и наверное поделилась же. Брак, настоящий брак — не только союз родов и титулов, состояний и владений. Положение, свита, доход — все это, разумеется, важно. И взаимопонимание, дружба, почтение друг к другу - тоже важны. Но — это еще не все.
Первое замужество Жанны было удачным, более чем удачным. Роберт оказался очень хорошим супругом. Другом, помощником, соправителем, которому можно доверять и не опасаться ни интриги за спиной, ни самодурства. Но только с Людовиком Жанна узнала, зачем Господь создал мужчину и женщину. Потому что дружить и заключать союзы можно и не отличаясь друг от друга телесно. А для любви, той, о которой говорят, что прилепятся люди друг к другу, нужны некоторые различия. Как между ключом и замком.
И вот кто-то из них ключ, а кто-то замок? Эта равнодушная ползающая колода — счастье ее сестры? Ее вторая половина? Воздух, которым она дышит? Если судить по результату, похоже. Если вспомнить, о ком речь — в голове не укладывается. Невозможное доступно воле Господней… как говорят наши ненавистные соседи через пролив, когда сильно удивляются.
Жанна даже не знает, удовлетвориться ли тем, что Шарлотта всем довольна и так, или уповать на то, что кто-нибудь и когда-нибудь объяснит ей разницу. Или молиться о том, чтобы не объяснил, потому что эти двое обвенчаны и обратной дороги нет. А скандал может быть слишком опасен… хотя что бы ни случилось, Жанна не даст сестру в обиду. Ни в каком случае. Что бы Шарлотта ни учудила, сейчас или через год.
— Ну, надеюсь, в этом браке нет ничего слишком обременительного для тебя.
— Нет… ничего. Кроме войны, — отвечает Шарлотта. — Этой и следующей. Но тут ничего не поделаешь.
— Если что-то будет тебя огорчать, не бойся и не стесняйся мне обо всем рассказывать, — на всякий случай напоминает Жанна. Лучше бы любимая сестрица появилась на свет не в Каледонии, или уж прямо во младенчестве оттуда перенеслась в Арморику. Чудом, на спинах белых лебедей, как в сказке. А то в тамошних горах женщин учат дурному. Не только все терпеть, но и ни на что не жаловаться. А сестрица состоит из сплошных сюрпризов, так вот подобные были бы лишними.
— Меня огорчает, что у меня скоро отнимут мужа. — говорит Шарлотта. — Но кому прикажешь на это жаловаться?
— После снятия осады ты останешься в Орлеане?..
— Скорее всего — да, сестрица.
— Я, конечно, буду очень рада… но почему?! — Это уже ни в какие ворота не лезет. Точно — бревно. Ледяное. Бедная Шарлотта…
Шарлотта качает головой.
— У нас… ни в Каледонии, ни в Арморике, ни даже здесь, не принято бить по семьям. Там тоже не принято, но это может случиться. Чем выше ставки, тем скорее это может произойти. Если делят что-то большое, убьют и на улице, и в церкви. И женщину, и ребенка. А мой возлюбленный супруг собирается взять очень много и очень у многих.
— Знай я об этом, я бы ни за что не дала согласия. — Жанна поднимается из кресла, подходит к зеркалу. Ей совершенно неинтересны сейчас ни прическа, ни головной убор — но и смотреть на Шарлотту сил больше нет. Удавить бы этого Корво! А сестрица согласна, сестрица смирилась. Медленно удавить… Чтобы успел осознать. Есть такое устройство — гаротта. Самое для него подходящее.
— Его Величество знал. И я, когда соглашалась второй раз, знала. Это было первое, о чем он мне рассказал.
— Надеюсь… — Жанна, прикусывает губу, глотает все, что вертится на языке — и в адрес Его Величества, и Корво, и самой Шарлотты, медленно выдыхает, потом уже говорит. — он хотя бы даст тебе ребенка.
— Мы стараемся… честное слово, — улыбается Шарлотта.
— Ну, хорошо, что он уедет раньше, чем тебе это начнет нравиться. Потом проще будет.
— Да, — задумчиво отвечает Шарлотта. — После Тосканы будет проще.
Была бы Жанна Армориканская дурой — наверное, ее не любили бы на родине и не считали бы разумной и дельной королевой. Не провожали бы ее, уже регентшу с тех пор, как сыну исполнилось пять, в Орлеан с плачем и стенанием. И не писали бы по десять писем в неделю — и королевский совет, и прочие, все с вопросами «как поступить, что сделать, что предпочесть, как выбрать…». Жанна умеет соображать, даже когда желание что-нибудь разбить или кого-нибудь удавить застит глаза. Да и злиться долго ей не дано, не тот темперамент.
— Ты хочешь сказать, что тебе и это нравится?
— Мне не нравится, что происходит на полуострове. Мне очень не нравятся тамошние обычаи. Они изменятся, но пока что они мне не по душе. Мне очень нравится человек, за которого я вышла замуж.
— Ну… — все, что Жанна могла сказать — она сказала, а остальное нужно хорошенько обдумать на досуге, да еще не раз навестить сестрицу, разобраться и понять… а пока хватит морочить себе голову. Половина свадьбы осталась необсужденной, а кости гостей — все еще не отмыты добела. — Дай тебе Господь счастья… вам обоим, — нехотя добавляет королева. Кажется, по отдельности бессмысленно.
— Вы желаете поединка? — наклонив голову, спрашивает Жан. Оружие он, конечно, оставил, входя в дом, но ладонь ищет рукоять шпаги. Не находит, но долго ли — дойти до стражи?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});