Читать интересную книгу Творения - Нил Синайский

Ибо Господь видел уже, что бесстыдные иудеи с неистовством восстают против Божественного учения и спешат положить конец спасительной проповеди, а потому, восставляя учеников своих на сей подвиг с иудеями, повелевает им отложить прежнюю кротость, вооружась же сильным словом идти на обличение покушающихся низложить истину. Хотя христианину прежде всего потребно необходимое одеяние, приличное имени его звания, потому что не менее одежды украшают христианина степенная безмятежность духа и нрав скромный, однако же во время борьбы с противниками потребно ему и оружие слова. «Посему, — говорит Господь, — в то время когда посылал Я вас учителями к Израилю, хорошо вы делали, выказывая мирное состояние духа и таким поведением привлекая непокорных к послушанию, кротостию доводя их до благопокорности, потому что для убеждения действительнее сильного слова правая жизнь, в себе самой представляющая знающему оную убедительный повод признать себя посрамленным.

Но поелику по Моем Вознесении враги истины нападут на нее, то каждый из имеющих попечение о нравственном благоустройстве да отложит тщание о соблюдении мира и да уготовится к состязанию, ибо нет никакой несообразности для важнейшего оставить на время менее важное и, отложив кротость, сделаться воителем».

Глава 3. Сие советует и Пророк, говоря: «Кроткий да будет храбр» (Иоил. 3, 11). И как по пророческому слову: «Раскуют мечы своя на орала и копия своя на серпы» (Ис. 2, 4), то есть по прекращении брани со страстями душевные силы соделают земледельческими орудиями, так и наоборот: когда призовет брань, хорошо сложить с себя подобающее украшение, уготовиться же на борьбу и взять в руки меч за Господни заповеди, совлекшись и ризы нравственных добродетелей, если должно будет сражаться нагому, ибо таковой, может быть, в сражении будет безопаснее облеченного в ризу. Сие дает видеть Пророк, сказав: «И погибнет бегство от скоротекущаго, и крепкий не удержит крепости своея, и храбрый не спасет души своея, и быстрый ногама своима не уцелеет» (Ам. 2, 14–15); присовокупляет он: «Наг побегнет в той день» (Ам. 2, 16).

Господу угодно, чтобы таковым нагим был продающий ризу и покупающий нож, не отрекаясь, по причине истины означаемого, от того, что по буквальному смыслу кажется неблагоприличным. Ибо, желая, чтобы люди сообразовались всегда с тем, что для них полезно, дает нередко и противоположные советы, как сказали мы уже предварительно: иногда научает принимать заушения и не оказывать негодования, иногда же повелевает носить меч, показывая воинственный вид, вызываясь на брань и до вступления в оную устрашая врагов одним видом. И когда один Пророк повелел воинские оружия переделать в земледельческие орудия, вскоре после него другой Пророк дает, напротив, повеление земледельческие орудия переделать в воинские оружия. Один говорит: «Раскуйте «мечи своя на орала и копия своя на серпы» (Ис. 2, 4)», а другой: «Разсеците рала ваша на мечи и серпы ваши на копия» (Иоил. 3, 10). И советы сии хотя противны по букве, но не противны по разумению. Ибо один внушает, что должно делать начинающим брань со страстями, а другой, что делать обратившим врагов в бегство.

Поэтому до времени хорошо быть облеченным в одежду и потом совлечься одежд, когда потребуется вместо ризы приобрести нож, потому что для безопасности не столько служит риза, сколько нож: в одежде — украшение, а не безопасность, а нож — великое охранение сражающемуся. Поелику же таковая риза полезна только до времени, достигшему совершенства и восшедшему на кров умозрения воспрещается возвращаться назад. Ибо Господь ясно учит, говоря: «Иже на крове, да не сходит взяти риз своих» (Мф. 24, 17–18).

Глава 4. Но есть и кровы превозношения, восходящих на которые порицает пророческое слово, говоря: «Что бысть тебе, яко ныне возлезосте вси на храмины тщетныя?» (Ис. 22, 1). Ибо эта храмина была не высота добродетели, имеющая прочное основание, но надмение пустой гордыни, скользкое для того, кто утверждает свое пребывание на таковой высоте. А кров истины стоит незыблемо, имеет неколебимую добродетель, основанную на умеренном образе мыслей, с него невозможно упасть, потому что самый венец крова безопасен, восшедшего горе, как в раю, хранит нагим и невинным. Если же кто не совлекает с себя таковой ризы по умирении брани со страстями и труда о нравственных добродетелях не заменяет старанием приобрести силу слова, даже не хочет освободить тело от безвременного труда, когда прошел уже мимо досаждающий телу сластолюбием, то подвергается он укоризне как отлагающий, когда уже не должно, продажу ризы и покупку ножа. И сие можно слышать от Приточника, который говорит: «Отими ризу свою, прейде бо досадитель» (Притч. 27, 13).

Ибо не менее строгости в деятельной жизни изнуряет тело рачительность подвига в Божественных словесах, даже еще более способствует трудящемуся о чистоте, потому что мысль не имеет времени возвращаться назад и заниматься страстями, готовыми его потревожить, так как помысел непрестанно устремлен к лучшему. Труд строгого жития, изнуряя тело, дает еще, может быть, время страстям подвигнуть праздную мысль к тому, что составляет собственное вещество страстей. Умозрение же, содержа привлеченным к себе всецелый ум, не дает места, не говорю, страсти, но даже и человеческому помыслу, призывающему, может быть, и к необходимой потребности. Не только страстное сластолюбие препобеждает услаждение умозрением, в котором с полезным срастворено приятное, но и естественную нужду.

Зная сие, и Павел говорит: «Телесное бо обучение вмале есть полезно, а благочестие на все полезно есть» (1 Тим. 4, 8); так свидетельствует о пользе первого при времени, а последнему приписывает всегдашнюю и постоянную пользу, потому что телесный подвиг прекращается в Будущем Веке, а ведение приемлет приращение в совершенстве, простираясь от видения уповаемых благ «зерцалом в гадании»к видению «лицем к лицу» (1 Кор. 13, 12).

Глава 5. Поэтому телесного упражнения должно совлечься, как ризы, и — трудов оного как цены за проданное для приобретения меча благочестия, который будет полезен к охранению и приведению в безопасность того, что есть у нас. Этот меч делается и похвалою, — похвалою, то есть не пагубною гордынею кичливого высокоумия, но благодарным ощущением помощи Божией, как сказано кому–то: «Защитит помощник твой, и меч хвала твоя: и солжут тебе врази твои, и ты на выю их наступиши» (Втор. 33, 29). Так продается риза, так покупается нож: продается риза, служа к приобретению того, чего не было прежде, и сама оставаясь в способности действовать, хотя, по смотрению, и прекращает свою действенность.

Ибо способность действовать хотя и не приводит в исполнение предстоящего ей делания, однако же, имея крепкую силу, когда захочет, обыкновенно действует беспрепятственно, подобно тому художнику, который полноту своего знания показывает на веществах и при недостатке оных остается праздным, между тем как знание его безмолвствует, а не уничтожается. Почему же совлекшийся таковой ризы и снова, по снисхождению к несовершенным, принужденный употребить ее в дело так говорит: «Совлекохся ризы моея, како облекуся в ню» (Песн. 5, 3), если не оставалась таковая риза, не выказывая своей действенности, однако же, сохраняя силу способности действовать? Почему продавший ризу непременно покупает нож, и первой не уничтожая, и приобретая последний. Да и какой покупает он нож? Тот, о котором говорит Христос: «Не приидох воврещи мир, но мечь» (Мф. 10, 34), мечом называя слово проповеди. Ибо как нож разделяет сросшееся и связное тело рассекает на части, так слово проповеди, вносимое в дом, во всяком из них, соединенных на зло неверием, отсекало друга от друга, отделяя сына от отца, дочь от матери, невестку от свекрови, рассекая самую природу, показывало цель Господня повеления, а именно: что для великой пользы и во благо людям повелел Он Апостолам взять нож.

Глава 6. Посему Петр немедленно отвечает, говоря, что два у них ножа, о которых Господь сказал, что их достаточно для предлежащего подвига. Ножи же сии, как говорит Апостол, суть обличение противополагаемого и утешение верующих. Ибо в Послании к Титу так вручает их учителям, говоря: «Да силен будет и утешати во здравем учении и противящыяся обличати» (Тит. 1, 9), чем и разделяет слово на два вида: ибо иной вид — слово учения к верным и иной — слово истины к врагам; и одно есть обличение лжи, а другое — подтверждение истины. А что мечом называет слово, это явно для всякого, так как на памяти у каждого часто повторяемое изречение Писания: «Живо бо слово Божие и действенно, и острейше паче всякаго меча обоюду остра» (Евр. 4, 12).

Ибо и здесь говорится о двояком действии слова. Но иной может назвать двумя мечами ясность и истину, ибо когда сочетаются они в слове, достаточно их к тому, чтобы покорять противящихся. Посему–то и первосвященник на слове, которое было у него на персях, имел таинственно возложенные «явление и истину» (Исх. 28, 30): явление для уяснения сказуемого и истину для низложения лжи. Потому и Петр, открыто употребив нож, когда урезал ухо рабу первосвященника, оказывается совершившим это вместе и таинственно, и назнаменательно. Ибо Апостолы в начале проповеди исполняли и предписываемое законом, когда к Двери, то есть к Рекшему: «Аз есмь Дверь» (Ин. 10, 7), приводили утверждавших о себе, что возлюбили они владычество Закона, и, взяв «шило»обучения, старались «провертеть» (ср.: Втор. 15, 17) рабский слух в свободу послушания.