Вдруг мне позвонил Джамиль. Спросил об Олеге, а потом – не смогу ли я перевести с испанского и на испанский несколько деловых писем? Конечно, могу. Я назначила встречу на станции метро «Октябрьская» – тут я обычно переходила на кольцевую линию и ехала в свою турфирму. Джамиль поджидал меня в назначенном месте – выдвинулся, улыбаясь, из толпы. Он теперь не очень походил на того лохматого студента в выцветших джинсах, каким запомнился мне. Шевелюра аккуратно подстрижена, по широким щекам пущены черные бакенбарды, и ладно сидел на плотной фигуре бежевый костюм с галстуком, излишне пестрым.
– Куда ты едешь? – спросил он, передав папку с письмами. – На Таганку? У меня машина, могу подвезти.
– Где ты работаешь? – спросила я, когда мы сели в его зеленые «жигули».
Джамиль ответил не сразу. Он осторожно выезжал из скопления машин.
– Где работаю? Ты знаешь, я не пошел в науку. Физики теперь не очень требуются, клянусь… Мы с братом на пару купили кафе.
– Кафе? – удивилась я.
– Да… Ну куда ты лезешь? – проворчал Джамиль, притормаживая, обращаясь к иномарке, опасно подрезавшей нас. – Понимаешь, отец нам помог. Мы там всё переделали. Придали национальный колорит. Завели нужные связи, в том числе с испанской фирмой, у которой хотим покупать маслины и столовое вино.
Он говорил несколько стесненно, словно оправдываясь в том, что пошел не в науку, а в коммерцию. Я сказала, что вполне его понимаю, что такое время теперь – умный может много заработать. Джамиль заулыбался.
– А я, по-твоему, умный?
– Думаю, да, – сказала я. – Вот только… можно дать совет? Галстук надо бы другой, не такой пестрый.
– Непременно сменю, – сказал он.
Мы договорились, что через неделю он приедет ко мне на работу.
Приехал точно в назначенное время. Я вышла из комнаты, где мы, туроператоры, работали, в коридор и отдала Джамилю папку с переведенными письмами. Он рассыпался в благодарностях, вручил мне коробку конфет «Рафаэлло» (надо же, угадал, мой вкус!) и пригласил поужинать в своем кафе.
– Спасибо, Джамиль, – сказала я. – Но я не смогу: сегодня приезжает Олег.
– Ну тогда в другой раз, – сказал он, пристально глядя на меня. – Олежке привет передавай.
После работы я поехала к Олегу. Он открыл дверь и гаркнул: «Holla, Оля!» В квартире пахло чем-то неприятным и, как всегда, было накурено. Они оба много курили – и Олег, и его мама-директор.
– Ты здорово загорел, – сказала я. – Как тебе удалось, на северном-то солнце?
– А что тут такого? Над Белым морем то же солнце, что и над Черным.
Мы вошли в его комнату, набитую книгами. И тут Олег вдруг пал на колени и, обняв мои ноги, воскликнул:
– Как ты прекрасна!
Синим пламенем горели его глаза.
Кто бы устоял при таком натиске…
Над его тахтой висела картина: трехмачтовое судно с массой парусов, упруго надутых ветром. Их отражения белели на сине-зеленых волнах. Мы лежали на тахте, переводя дыхание после бурных минут. Я смотрела на картину, мне почудилось, что мы плывем на этом паруснике – незнамо куда…
Олег сказал, прерывисто дыша:
– Боже, возможно ли именовать мир юдолью скорби… раз в нем дано вкушать столь дивные наслаждения… Но, увы! слабая их сторона в их быстротечности…
– Откуда ты выкопал такие слова?
– Это из «Манон Леско». Ты читала?
– Нет.
– Дам тебе прочесть, это же великая вещь, – сказал он. И добавил: – У тебя задорный смех, как у Манон.
Вот таким он был, Олег: напичкан книжными цитатами. Память у него была удивительная. Он запоминал целые страницы из книг, которые ему нравились, особенно о путешествиях, плаваниях, приключениях. Обожал книги Тура Хейердала, цитировал из «Аку-Аку»: «Подобных церемоний я не видел в Полинезии лет двадцать, с тех пор как расстался со старым отшельником Теи Тетуа в долине Оуиа на Фату-Хиве». Такие фразы восхищали его.
– Задорный? – Я засмеялась. – Ты находишь?
Тут послышался звук отпираемой двери, шаги в передней – пришла Нина Андреевна. Мы стали быстро одеваться. Она без стука заглянула в комнату Олега – мы еще не успели застелить постель, – сухо поздоровалась и вышла.
Пили чай на кухне. Нина Андреевна, рыжевато-седая тощая дама, жаловалась, что Олег «привез какую-то дрянь, стал ее варить, вся квартира провоняла», а Олег возразил:
– Это не дрянь, а мидии. Просто я не совсем правильно сварил. Добавил не те ингредиенты.
Она закурила и, глядя водянисто-голубыми глазами в окно, заговорила о своем споре с учительницей истории, которая на уроках объявила, что Рюрик был не норманном, а из южно-балтийских славян. Ссылалась на какие-то новейшие изыскания.
– Я сама раньше преподавала историю и что-то не припомню, чтобы среди славянских племен в Южной Балтике были варяги, – говорила Нина Андреевна. – Там были поморяне, сорбы, лужичи. А в летописи сказано о варягах, а варяги – именно норманны. Да и имена первых русских князей – скандинавские.
– Например, Олег, – подтвердил Олег. – Не говоря уже об Ольге.
Нина Андреевна, прищурясь, посмотрела на меня, словно пытаясь разглядеть на моем лице скандинавские черты, и сказала:
– Олег и Ольга… Ну что же, молодые люди. Вот взяли бы и – поженились.
– Que va! – воскликнул Олег.
Мне бы, как благовоспитанной девице, смущенно потупить взор, сказать: «Ну что вы… я и не думаю об этом…» Но я просто промолчала.
Олег пошел проводить меня до метро. По дороге рассказывал о книге философа Николая Федорова: что-то такое об общем деле человечества – о преодолении смерти, о воскрешении отцов. Но меня «общее дело человечества» как-то не волновало. Со своими делами бы управиться. С квартирными, например. Светка объявила, что выходит замуж за Дмитрия Караваева, прыгуна с шестом. Да пожалуйста, пусть выходит. Но дело-то в том, что прыгун Караваев приехал откуда-то из Сибири, жилплощади в Москве не имел и, значит, запрыгнет прямо в нашу квартиру. А у нас двухкомнатная малогабаритка в Черемушках, мы с сестрой в одной комнате, мама во второй – и придется мне переселиться в мамину десятиметровую. Это, скажу прямо, нежелательно. После того как отец от нас ушел к другой женщине, мама очень сдала, стала слезлива и раздражительна, и в больнице, в которой она работала медсестрой много лет, что-то у нее разладилось. Светка со своим прыгуном сейчас на легкоатлетических сборах, но в октябре они возвратятся в Москву, и мне придется «очистить помещение».
Обо всем этом я Олегу, конечно, не рассказала. Зачем? Подумает еще, что я склоняю его к женитьбе. «Que va!» – Ну да! – выкрикнул он в ответ на руководящее пожелание мамаши. Да я, по правде, и не очень-то представляла Олега своим мужем. С ним, само собой, не соскучишься: он яркий… мой первый мужчина… Но ведь муж – это нечто другое. Опора, защита, надежность – разве не так?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});