Когда Цигезары переехали во Франценсбад, Гёте уже не мог усидеть в Карлсбаде и поехал вслед за ними. К этим дням относится запись в дневнике: «Схема «Избирательного сродства»» (10 июля 1808 г.). А расставшись с Цигезарами, тут же прислал письмо из Карлсбада: «Мыслями я по-прежнему с вами и даже не заметил, как уехал». Письмо заканчивалось словами: «Тысячу раз прощаюсь! Милая, милая Сильвия» (22 июля 1808 г.). Осенью Гёте снова часто ездил в Дракендорф: там, а затем в Йене он часто виделся с Сильвией. Луиза Зайдлер в письме к своей подруге Паулине Готтер рассказывала, как однажды вела себя Сильвия при неожиданном появлении Гёте: она влетела «в комнату и бросилась ему на шею так, что мне показалось, будто она собирается задушить его собственными руками. Я не могла на это смотреть; все были неприятно удивлены и смущены» (4 июня 1809 г.). Отношения с Сильвией со временем стали ровнее. Взяло ли верх «благоразумие» или понимание реальной ситуации, а не то просто время сделало свое дело — кто может судить об этом? Осталась дружба.
Но подпись «вечно Ваша Сильвия» стояла еще и в конце письма, датированного 26 декабря 1813 года. В мае 1814 г. Сильвия вышла замуж, и случаю было угодно создать мучительное созвучие: ее мужем стал теолог Фридрих Август Кёте. Когда у супругов родился первый ребенок, они просили Гёте быть его крестным отцом.
Никто не сможет доказать, в какой мере и какие впечатления тогдашних встреч впоследствии вошли в произведения Гёте, в цикл сонетов или в «Избирательное сродство». Да и заниматься подобными подсчетами было бы нелепо. Цикл сонетов, опубликованных в 1815 году, предлагает читателю нечто большее, чем просто историю одной любви. В этом цикле берет слово сама девушка, легко, шутливо плетет нить своих рассуждений. Всплывают здесь и некоторые мотивы из писем Беттины Брентано. Остроумная игра намеков как бы предваряет «Западно-восточный диван». Как и при создании элегий, Гёте вынужден был приспосабливаться здесь к заранее заданной форме. Опыты Шлегелей в области издания сонетов были ему хорошо знакомы: братья старались вдохнуть новую жизнь в этот преимущественно романский жанр поэзии. (XVII век в Германии с творениями Грифиуса и Гофмансвальдау еще не оказал сколько-нибудь сильного влияния на литературу.) Между тем строгая форма сонета давалась Гёте нелегко. На сонет Августа Вильгельма Шлегеля, написанный в 1800 году, он ответил стихами, в которых звучала также мягкая дружеская критика. Заканчивался «Сонет» следующими тремя строками:
Но тщетно бьюсь удобным сделать ложе:Мне цельным резать дерево — по нраву,А здесь нельзя от клею уберечься!(Перевод М. Розанова —1, 256)
Несколько позже, однако, Гёте отказался от своих сомнений:
Природы и искусства расхожденье —Обман для глаз: их встреча выполнима.И для меня вражда их стала мнима,Я равное питаю к ним влеченье.(Перевод М. Розанова — 1, 257)
И снова сама форма сонета становится предметом стихотворения, но теперь она предстает как символ самовоспитания человека, для которого необходима гармония природы и искусства, свободы и закона. Сонет этот, включенный в пролог представления, показанного в Лаухштедте, освещал также задачи и роль театра как такового.
В приведенном выше отрывке, который Гёте исключил из «Анналов» за 1807 год, поэт меньше рассказывал о себе, чем о круге друзей в Йене, «где привычка, склонность, дружба переросли в любовь и страсть». Очень возможно, что «событие», лежащее в основе сонетов, было событием исключительно литературного плана в атмосфере, оживленной присутствием Минхен Херцлиб. Возможно также, что душевное состояние поэта было «литературной» влюбленностью, хотя Гёте хорошо понимал, какие при этом могли бы разверзнуться бездны, но все же он обладал той духовной силой, которая допускала подобную игру — полусерьезную, полушутливую. Надо подумать и о следующем: Гёте, возможно, потому задержал публикацию сонетов № 16 и 17, что стремился предотвратить ошибочное истолкование этих стихов и наложение их на жизненные обстоятельства. В своих примечаниях к «Западно-восточному дивану» он впоследствии писал применительно к Хафизу, что «поэту вовсе не обязательно думать и пережить все то, что он выражает в своих стихах».
В сонете «Потрясение», открывающем цикл, с впечатляющей силой воплощено нежданное ощущение «жизни новой»:
ПОТРЯСЕНИЕ
Поток со скал бросается и мчитсяНавстречу океану, увлекаяВ долины неизведанного краяВсе то, что жаждет в безднах отразиться.
Но вдруг — ей, грозной, радостно резвиться —Вниз Ореада падает нагая,Леса и скалы следом низвергая,Чтоб в усмиренных струях раствориться.
Волна растет и мечется. Отныне,Лишь собственными недрами питаясь,Ей жить вдали от щедрости отцовойНазначено, прикованной к плотине.
Следят созвездья, в водах отражаясь,Игру прибоя, отблеск жизни новой.(Перевод Н. Григорьевой — 1, 310)
Гёте не раз использовал образ воды как символ человеческого бытия. Сонет напоминает раннюю гётевскую «Песнь о Магомете». Но в «Песне» перед нами — буйное, стремительное движение вольного стиха, в сонете же — строгие, четкие рамки формы. Во вводном четверостишии глаголы «бросается» и «мчится» в общей картине, по выразительности напоминающей древние мифы, передают укрощенную стремительность потока. Первое четверостишие целиком посвящено «потоку»; во втором появляется противоборствующая сила, которая неожиданно останавливает его бег. Веское слово «грозно» не случайно открывает это четверостишие: то, что случилось, невозможно объять рассудком — явление может обладать и созидающей, и разрушающей силой. Поэт сознательно избирает изощренную конструкцию строфы, только одна-единственная строчка в ней предстает емкой, сжатой. Ореада — горная нимфа, этот образ сразу же навевает любовную тему. Но поэт подводит нас к эпилогу: в конце катрена уже появляются леса и скалы окружают «усмиренные струи». «Потрясение» выражено только в двух местах: в слове «грозно» и в великолепном образе: «мечется». В сонете четко проступает поэтическое искусство зрелого Гёте: старый поэт скупыми, незаметными средствами открывает путь к новым образам и намекам. И только в конце читатель узнает, в какое важное событие вылилось «Потрясение»: жизненный поток не просто остановлен, а свершилось нежданное — возник «отблеск жизни новой».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});