И так как мне только что сообщили, что и я и жена моя приглашаемся в санаторий на целый месяц, совершенно бесплатно, то и подумал, что не грех мне, в свою очередь, дать несколько рублей в пользу доброго дела. В назначенный час явились двое молодых людей. Они пояснили мне, что они основывают «Общество помощи жертвам интервенции» и просили меня записаться членом этого общества. Я отвечал согласием и спросил, сколько мне надо внести для этого.
– Всего один рубль, но об этом не стоит говорить… Нам важно ваше имя и мы очень просим вас быть членом комитета.
Тут вошла жена и решительно запротестовала, заявив, что врачи мне предписали полный покой, что я серьезно болен, еду в санаторий и т. д. и т. д. Но они не успокоились:
– Помилуйте, мы беспокоить вашего супруга не будем, нам только нужно, чтобы его имя было в нашем правлении.
Тут уж и я запротестовал, мне мелькнула мысль, что уж не «для радио» ли это опять?
– Простите, пожалуйста, но я привык всякое дело делать так, чтобы не одно мое имя было в нем, но и работа. Жена права, я болен. Погодите немного, может быть, окрепну, вникну, что это за общество будет у вас, и тогда посмотрим…
Еле-еле мы от них отвязались. Но прошло несколько дней, мы отдыхали в санатории, газет не читали. К нам как-то приехала на два дня сестра жены и привезла номер «Известий» (кажется, от 30 июня или несколькими днями позднее), в которых было напечатано, будто я был на собрании комитета «Общества помощи жертвам интервенции», что состою одним из членов-учредителей его и что общество это будет требовать от «Антанты и белогвардейцев» возмещения всех убытков от их злодейств (у красных будто злодейств как не бывало!!!) – и тому подобная тенденциозная, специфически большевистская ложь.
Мы с женой показывали этот номер газеты всем в санатории, ведь все там знали, что я в этот день и все это время был там и в Москву не ездил, и что все это вранье. Мы посмеялись тогда еще одной нахальной выходке со стороны этих наших всероссийских заправил последнего времени, но ведь те, кто читал это и не знал, что все это ложь про меня, опять были введены в заблуждение.
Я было думал послать опровержение в газеты, да потом махнул рукой – все равно не напечатают. Бедный патриарх Тихон как-то говорил моей жене: «У нас одна участь с вашим мужем: травят и лгут на нас со всех сторон, кто и что захочет. Ну а поди-ка, докажи, что это не так и ничего подобного не было!..»
Да, бедный наш святейший, затравленный, замученный. Всех близких ему, действительно преданных, имеющих громадную популярность и значение для православных людей и вместе с тем для него самого бывших нравственной поддержкой, всех повысылали, кого на Соловки, кого в Нарымский или Туруханский край, а кого гноят в тюрьме; а кого и попросту поубивали. Его верный человек келейник Яков был убит налетом бандитов, будто бы желавших украсть шубы.
Это ложь, все это было подтасовано, все это устроили бандиты из ГПУ; и никаких шуб им не надо было, а Яков им во многом мешал, они хотели поместить около патриарха в самую интимную жизнь своего человека, а Яков был не их и не шел им навстречу. Он ведь еще с Америки, лет 30 был при Тихоне. Митрополит Илларион давно уже был сослан на Соловки, епископ Феодор, из Даниловского монастыря, томился в тюрьме, протоиерей Александр Хотовицкий – в Нарымском крае, и т. д. и т. д.
Властвовало красное духовенство, вернее беспринципные негодяи, ни в Бога, ни в черта не верящие, а делавшие выгодное ремесло из религии. Я знал, что и прежде в православной церкви были такие подленькие душонки, но что их так много – не подозревал! Когда всевозможные мракобесы и кликуши новой церкви течением времени были сведены со сцены и большевики поняли, что из этой их ставки на Введенского, Красницкого и К° ничего не выйдет, народ за ними не пойдет, то они создали Синод и через свою всемогущую прессу старались внушить всем, что все обстоит по-прежнему и Синод их – совсем настоящий Синод!
Но и тут ничего не вышло. Раскол продолжался. Печатались всякие письма и воззвания за подписью патриарха, иногда только искажая смысл того, что он хотел сказать, иногда и вовсе выдумывая и фабрикуя их в своей собственной канцелярии на Лубянке. Господин Тучков из ГПУ (не знаю, кто он – русский или иностранец, но негодяй первой пробы) много повинный перед бедным патриархом Тихоном.
В Москве почти все не верили и поклепам, и небылицам о нем. Все шли за Тихоном. И в церквах, в которых он служил, всегда были тысячи народу. Это был как бы молчаливый протест общества и народа. Но в далекой провинции много православных людей сильно были смущены этими проделками негодяев, желавших дискредитировать имя патриарха.
Из нового юродствующего духовенства, мне говорили, что епископ Антонин был лучше других, честнее, умнее, искреннее. Я слышал, что он давно был ненормальным человеком и еще до войны лечился в психиатрической больнице. О нем я помню два рассказа, которые настолько забавны, что мне хочется их записать. Первый: рассказывали, когда патриарха только что освободили из заключения и весь народ кинулся к нему с полным доверием и почитанием, Антонин рассердился, поехал к Калинину и говорит:
– Что же это вы делаете? Велели мне насаждать новую церковь, а сами патриарха выпустили! Неразвитой народ так и прет за ним!..
– Да не все ли нам равно, – будто бы ответил ему Калинин, – надоела нам эта возня и захотелось сделать эксперимент, что из этого произойдет. За кем больше пойдут, за вами – или за Тихоном?!.
Антонин уж совсем рассердился:
– А, вот как! Так если вы такие любители рискованных опытов, экспериментов, как вы изволите выражаться, отчего же вы не выпишете великого князя Николая Николаевича, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, за кем народ хлынет? За ним или за вами?!
Товарищ Калинин, вероятно, не сумел ему ответить на этот вопрос, если вообще этот разговор и впрямь был.
А второй рассказ об Антонине следующий. Как-то Луначарский на каком-то диспуте два часа доказывал, что Бога нет, души нет, все это поповские сказки для сбора денег. И закончил оратор свою веселую речь следующими словами: «И вот, товарищи, весь мир я изъездил, где я только не был, и в Европе, и в Америке, и в Африке – и нигде я души не встречал».
Антонин попросил слова, ему дали десять минут, он и говорит: «Очень занятно было слушать талантливую лекцию товарища Луначарского, только вот когда он помрет, начнут его анатомировать и все найдут: и сердце, и печенку, и почки, и кишочки, и косточки, и мозги, ну а вот ума-то его, несомненно существующего… и не найдут! Это как души он нигде не встретил, так и ума у него не найдется». Остроумный епископ наш Антонин, жаль только, что еретик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});