Читать интересную книгу Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов) - Роберт Ладлэм

– Шакал, – сказал Борн. Он сделал шаг вперед, но тут же остановился, вспомнив приказ Конклина держаться подальше от окна.

– Ну, теперь-то ты понимаешь? – спросил Алекс, адресуя вопрос Крупкину.

– Конечно, – ухмыльнувшись, признал офицер КГБ. – Для этого тебе и понадобился шикарный лимузин... Карлосу сразу же сообщат, что за нами прислали автомобиль из советского посольства. По какой причине мы могли приехать сюда, если не для допроса мадам Лавье? Естественно, рядом со мной будет высокий человек – может, Джейсон Борн, а может, и нет, – а также еще один индивидуум меньшего роста и с хромой ногой... Если станет понятно, что это действительно Джейсон Борн... Таким образом наш отнюдь не святой союз будет обнаружен. Опять-таки самым естественным образом, потому что во время жесткого допроса мадам Лавье кто-то вспылил и упомянул об информаторе Шакала с площади Дзержинского.

– О котором я мог узнать только благодаря Сантосу из «Сердца солдата», – тихо сказал Джейсон. – Итак, у Доминик есть надежный свидетель – старик из армии Шакала, который сможет подтвердить информацию, которую она сообщит... Должен признать, Святой Алекс, твой ум мудрого змия работает по-прежнему здорово.

– Слышу опять профессора, которого я когда-то знавал... Мне казалось, что он оставил нас.

– Оставил.

– Надеюсь, не навсегда.

– Прекрасно задумано, Алексей. У тебя все еще есть хватка; можешь оставаться трезвенником, если так нужно, а больше всего потому, что мне это не нравится... Все дело в нюансах, верно?

– Не всегда, – возразил Конклин, покачав головой. – Чаще все происходит благодаря глупым ошибкам. К примеру, наша новая коллега – Доми, как ты ее мило называешь... Ей дали понять, что ей по-прежнему доверяют, но доверяют не полностью. Прислали старика наблюдать за ее домом: прислали наудачу, для страховки, потому что его машина неуместна на улице, где только «ягуары» и «роллс-ройсы». Поэтому мы немного проигрываем сейчас, чтобы сорвать банк попозже. В Москве.

– Позволь мне преобразовать это в более интеллектуальную форму, – попросил Крупкин. – Хотя должен признать, что ты всегда превосходил меня в этой области, Алексей. Я предпочитаю хорошее вино самым проникновенным мыслям, хотя последнее – в обеих наших странах – непременно ведет к первому.

– Merde! – завизжала Лавье, сминая сигарету. – О чем толкуют эти Два идиота?

– Они объяснят нам, поверьте, – успокоил Борн.

– Как часто любят повторять для собственного успокоения в определенных кругах госбезопасности, – продолжил советский разведчик, – много лет назад мы подготовили в «Новгороде» сумасшедшего, и еще тогда мы пустили бы ему пулю в лоб, если бы он не сбежал. Его методы – в случае их санкционирования любым правительством, особенно обеими супердержавами – привели бы к конфронтации, которой не могли допустить ни вы, ни мы. В начале своей карьеры Карлос был революционером с большой буквы, а мы – самые настоящие и истинные революционеры – отреклись от него... По его мнению, это было несправедливо, и он никогда не забывает об этом. Карлос всегда будет стремиться вернуться туда, где он был рожден, и тоскует по груди матери... Боже правый, сколько их людей он убил, борясь с «агрессорами» и делая на этом свое состояние, – это действительно революционно!

– Вы отказались от него, – жестко сказал Джейсон, – и теперь он хочет, чтобы вы аннулировали свое прежнее решение. Вы должны признать его убийцей-профессионалом, которого подготовили должным образом. Его психопатическое "я" лежит в основе всего, на чем основываемся Алекс и я... Сантос говорил, что Карлос был поглощен созданием своей сети в Москве. Единственным человеком, о котором Сантосу было известно что-то конкретное – но не имя, – был проникший в высшие эшелоны КГБ «крот» Карлоса. Карлос говорил Сантосу, что у него есть свои люди на ключевых постах в нескольких важных министерствах и что многие годы он посылает им деньги.

– Выходит, Шакал полагает, что формирует ядро своих сторонников внутри нашего правительства, – заметил Крупкин. – Он все еще верит, что сможет вернуться. Он и верно – свихнувшийся на собственной персоне маньяк, но он никогда не понимал склада русского ума. Карлос может подкупить нескольких циничных оппортунистов, но они все равно будут думать только о своем благе и обманут его. Никому не улыбается перспектива оказаться на Лубянке или даже в Сибири. Созданная Шакалом «потемкинская деревня» сгорит дотла.

– Значит, ему нужно спешить в Москву и постараться затушить огонь, – сказал Алекс.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Борн.

– Пожар начнется с раскрытия человека Карлоса с площади Дзержинского, и ему это известно. Он может это предотвратить, когда будет в Москве, он примет решение на месте. Либо его информатор сможет ускользнуть от органов безопасности, либо Шакалу придется убить его.

– Я забыл, – перебил его Борн. – Сантос сказал еще кое-что... Большинство русских, которым платит Шакал, владеют французским. Надо искать человека, занимающего высокий пост в Комитете и говорящего по-французски.

Разговор перебили два резких гудка. Крупкин вытащил рацию.

– Не знаю, что случилось, товарищ полковник, – взволнованно сказал Сергей, – но к дому только что подъехал лимузин посла. Клянусь вам, я не имею понятия...

– Успокойся. Это я вызвал его.

– Но посольские флажки все увидят!

– Надеюсь, их увидит и встревоженный старик в коричневой машине. Мы сейчас спустимся. Конец связи. – Крупкин повернулся к остальным. – Машина подана, джентльмены. Где мы встретимся, Доми? И когда?

– Сегодня вечером, – ответила Лавье. – На презентации в «Галери д'Ор» на улице Паради. Художник – молодой выскочка, который хочет стать рок-звездой или чем-то вроде этого, но у него есть вдохновение... Там будут все.

– Тогда до вечера... Вперед, джентльмены. Несмотря на то, что говорят нам наши инстинкты, когда выйдем на улицу, надо быть очень внимательными.

* * *

В лучах света ритмично двигалась толпа, гремела оглушительная музыка. Ее исполняла модная рок-группа, находившаяся, к счастью, в боковой комнате, подальше от экспозиции. Если бы не развешанные на стенах картины и лучи небольших прожекторов, освещавшие их, можно было подумать, что это дискотека, а не одна из элегантных художественных галерей Парижа.

Приветствуя собравшихся ослепительной улыбкой, Доминик Лавье провела Крупкина в угол огромной комнаты.

– Среди стариков прошел слух, что монсеньер уедет на несколько дней. Тем не менее всем приказано продолжать поиски высокого американца и его друга-инвалида и делать заметки о тех местах, где их видели.

– Должно быть, вы прекрасно справились со своей ролью?

– Пока я выкладывала ему информацию, он молчал. По его дыханию, однако, можно было определить, насколько это ему ненавистно. Холод смерти пробирал меня до мозга костей.

– Он отправился в Москву, – произнес русский. – И наверняка через Прагу.

– Что вы теперь будете делать?

Крупкин поднял глаза к потолку и молча усмехнулся. Затем он вновь взглянул на Лавье и, рассмеявшись, сказал:

– В Москву!

Глава 33

Брайс Огилви, руководитель и главный из партнеров «Огилви, Споффорд, Кроуфорд и Коэн», гордился самодисциплиной. И дело было даже не в маске напускного спокойствия, но в холодном умении держать себя в руках, несмотря на самый глубокий страх во времена кризисов. Но, когда примерно пятьдесят минут назад он вошел в свой кабинет и услышал звонок секретного телефона, у него появилось какое-то скверное предчувствие... Столь ранний звонок, да еще по этому телефону... Когда Огилви услышал в трубке голос советского генерального консула в Нью-Йорке, он ощутил внезапную пустоту у себя внутри... а когда русский приказал ему быть в отеле «Карлайл» в номере 4-Си через час, а не на их обычном месте встречи, в квартире на Тридцать второй улице на пересечении с Мэдисон-авеню, Брайс почувствовал, как пустота сменяется режущей болью. Он мягко попытался возразить насчет внезапности этой встречи, и боль превратилась в бушующий пожар, языки пламени которого подступили даже к горлу. Советский консул заявил: «То, что я собираюсь показать вам, заставит вас искренне пожалеть о том, что мы вообще знакомы друг с другом, а не о сегодняшней утренней встрече. Жду вас!»

Огилви плюхнулся на заднее сиденье лимузина и вжался, насколько возможно, в спинку сиденья. В его голове кружились абстрактные мысли о собственном богатстве и могуществе; он должен взять себя в руки! В конце концов, он – Брайс Огилви... Самый преуспевающий адвокат в Нью-Йорке, а по вопросам антитрестовского законодательства он уступает разве что Рэндолфу Гейтсу из Бостона.

Гейтс!! Мысль об этом сукином сыне ненадолго отвлекла его. «Медуза» попросила этого прославленного Гейтса о совершенно пустячной услуге: назначении одного человека в правительственную комиссию, – а он даже не пожелал ответить на их телефонные звонки! Звонки, которые были пропущены через вполне надежный источник – внешне внепартийного, неприступного главу службы материально-технического снабжения Пентагона, осла по имени генерал Норман Суэйн, который всего лишь хотел получить информацию. Ладно, допустим, что больше чем информацию, но Гейтс не мог знать об этом... Гейтс? Позавчера в утреннем выпуске «Таймс» было сообщение, что он отказался выступать на процессе по делу о недобросовестной конкуренции. В чем там было дело?