— А может быть, раньше?
— Мьеньонь считает, что двенадцать наших месяцев — это наименьший срок.
— Удалось ли? — с тоской в голосе сказал Широков.
— Они решили через полгода, по-нашему, повторить передачу.
— Как радостно будет получить весточку с Земли!
— Еще бы! — сказал Синяев.
Для него и Широкова неудача была бы тяжелым ударом. Как это ни странно, но свои надежды на счастливый результат они возлагали на… чуткость и внимательность к ним каллистян. Вряд ли они предложили бы провести опыт, если бы не были уверены в успехе. До сих пор все доказывало, что хозяева прекрасно понимают психологическое состояние своих гостей. А если каллистяне были уверены… Широков и Синяев верили в их технику и знания.
Но место для сомнения все же оставалось. Если техника Земли еще не может доставить на Луну все, что необходимо для теси-установки, ответа не будет.
Хотелось сократить время ожидания. Ничто не помогает в этом так надежно, как напряженный труд.
— Мы пробыли на Каллисто довольно много времени, — сказал Широков Гесьяню. — Мне кажется, что пора прекратить затворничество. Настало время свободно знакомиться с вашей планетой.
— А разве вы не свободны? — удивился Гесьянь.
— Конечно нет. Вы не позволяете нам даже походить по городу. Какая же это свобода?
— Мне странно слышать это от вас. Вы же врач. Мы действуем в ваших же интересах. Впрочем, — прибавил Гесьянь, пожимая плечами, — делайте, как хотите. Вы были, есть и всегда будете совершенно свободны в своих поступках.
Широкову показалось, что Гесьянь обижен. Он ласково провел пальцами по лбу каллистянина.
— Очень хочется поскорее увидеть все, — сказал он извиняющимся тоном. — Тяжело ничего не делать.
— Это, конечно, трудно. Но в последнее время вы много работали.
— Я понимаю ваши опасения, — продолжал Широков. — Проведем опыт. Завтра утром как следует покажите нам Атилли. Ведь мы почти не видели города. А потом тщательно обследуйте нас.
— Хорошо, — без видимой охоты согласился Гесьянь. — Пусть будет завтра. Рано или поздно, но это все равно придется сделать. Но не советую сразу начинать с пешеходной прогулки. Лучше всего слетать куда-нибудь на обычной олити, например на вельдь. Завтра как раз соревнование по фетимьи.
— Что это такое?
— Спортивное соревнование. Финальная игра на первенство Каллисто.
— Чудесно! — воскликнул Синяев.
Он был страстным болельщиком футбола и в Москве не пропускал ни одного матча. Но, кроме футбола, он вообще любил спорт.
Каллистянское слово "вельдь" означало открытый стадион.
— Почему финальная игра проводится в Атилли? — спросил Широков, предчувствуя, какой последует ответ. Он знал, что город, в котором они поселились, был далеко не из больших.
— В надежде, что вы захотите посмотреть игру, — как и ожидал Широков, ответил Гесьянь.
Что было сказать на это? Не знающее границ гостеприимство каллистян проявлялось решительно во всем.
— А как насчет мест? — спросил Синяев. — Вельдь, по всей вероятности, будет переполнен.
— Да, эти соревнования всегда вызывают большой интерес. Но для вас…
— Сколько на вельде мест?
— Точно не знаю. Кажется, около двухсот тысяч.
— Выдаются билеты? — увлекшийся Синяев чуть не сказал "продаются".
— Нет. Никаких билетов не требуется. Тут уж кто успеет. Надо сообщить дежурному первого сектора, что вы хотите посмотреть соревнование, и он скажет номер места. Когда все места заняты, прием заявок прекращается.
Синяев посмотрел на Широкова. Петр Аркадьевич увидел в глазах друга лукавый огонек и понял его мысль.
— У них такого случая произойти не может, — сказал он по-русски.
— Могу себе представить, что бы получилось, введи администрация наших стадионов такой порядок, — сказал Синяев и рассмеялся. — Ну и мир! Это просто удручающая честность.
Как всегда, на лице Гесьяня не отразилось ни малейшего любопытства. Он слушал — вернее, не слушал — непонятный ему разговор, глядя в окно. Синяев поспешил объяснить ему причину своего смеха.
— При системе оплаты это еще более непонятно, чем если бы случилось у нас, — сказал каллистянин. — Идемте в большую комнату. Я спрошу дежурного о наших местах.
Дежурный первого сектора, на котором, очевидно, помещался вельдь, ответил, не задумываясь и не посмотрев ни в какую запись, что для людей Земли оставлена кабина номер один.
— В ней десять мест, — предупредил он.
— Кого же нам еще пригласить? — сказал Широков. — Предлагаю Синьга, Мьеньоня и Ньяньиньга. Разумеется, вас и Бьесьи, — прибавил он, обращаясь к Гесьяню.
Синяев улыбнулся. Названные его другом, вместе с ними двумя, составляли семь человек. Очевидно, Широков считал присутствие Диегоней само собой разумеющимся.
Гесьянь понял так же.
— С Диегонем, его сыном и Дьеньи получается как раз десять, — сказал он. — Не сомневаюсь, что все будут рады сопровождать вас.
На следующий день Синяев проснулся рано и разбудил Широкова.
Предстоящее соревнование, первое, которое они увидят на Каллисто, где спорт был широко распространен, чрезвычайно его интересовало.
Он знал, что у каллистян нет ничего похожего на футбол, но Гесьянь сказал, что фетимьи разыгрывается на первенство всей планеты, и этого было достаточно, чтобы в нем заговорил болельщик.
По привычке Синяев первым делом подумал о погоде: "А вдруг будет дождь?".
Широков пренебрежительно махнул рукой.
— Жди! — сказал он. — Прелесть внезапного летнего дождя! Веселый визг девушек, застигнутых им и бегущих под первое попавшееся прикрытие! Как же! Они распределяют погоду, как мы — расписание поездов.
Синяев нажал кнопку и "открыл" окна. Небо было совершенно безоблачно.
Они выкупались в бассейне, оделись, позавтракали и расположились в "большой комнате", как назвал ее вчера Гесьянь, ожидать прилета друзей.
Синяев поминутно смотрел на часы.
— Не опоздать бы!
Матч фетимьи должен был начаться ровно в полдень.
Каллистяне явились все вместе на большой олити, окрашенной в необычайный бледно-розовый цвет,
— Вы твердо решили провести опыт? — спросил Синьг. — Не забывайте, что сейчас самое жаркое время дня.
— Мы хотим видеть фетимьи, — сказал Синяев.
— Соревнование можно посмотреть на экране. Хотя бы на вельдь летите в своей олити.
— Довольно, Синьг! — сказал Широков. — Мы шестьдесят дней находимся на Каллисто, и пора выяснить. Всякой осторожности должна быть граница. Решили, о чем говорить!
— Не время ли? — спросил Синяев. — Опоздаем.
Он ни о чем, кроме матча, не хотел думать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});