— Да, лично я, — подтвердил Герберт. — Все функционирует надлежащим образом. — Он щелкнул несколькими переключателями и откланялся: — Желаю вам счастливого Дня Воскрешения, сэр.
— Благодарю…
Клиент сел лицом к гробу — от покрывающей его изоляционной прослойки поднимался пар, — прижал динамик к уху и громко заговорил в микрофон:
— Флора, милая, ты меня слышишь? Мне кажется, я уже различаю твой голос, Флора!
«Когда я умру, — подумал Герберт Шенгейт фон Фогельсанг, — то специально оговорю в завещании, чтобы потомки оживляли меня не чаще одного раза в сто лет. Таким образом, я смогу следить за судьбами человечества». Иначе это было бы слишком разорительно — уж он-то это знал. В конце концов потомки могли бы взбунтоваться и распорядиться, чтобы тело его извлекли из холодильника и — не дай бог! — похоронили.
— Погребение тел является варварским обычаем, — бормотал он про себя, — пережитком времен, когда наша культура только начиналась.
— Разумеется, шеф, — сказала секретарша, сидящая за пишущей машинкой.
В гостиной уже набралось довольно много клиентов, желающих побеседовать со своими полуживыми родственниками. Они сидели спокойно, погруженные в размышления; каждому из них доставляли в порядке очередности нужный гроб. Эти люди, сохранившие верность умершим и регулярно приходившие сюда, чтобы засвидетельствовать им свое почтение, производили отрадное впечатление. Они поддерживали в полуживых бодрость в моменты их умственной активности, пересказывали им события, происходящие в окружающем мире, и… платили Герберту Шенгейту фон Фогельсангу. Мораторий был доходным предприятием.
— Мой отец показался мне несколько ослабленным, — сообщил молодой человек, когда ему удалось привлечь к себе внимание Герберта. — Я был бы вам весьма признателен, если бы вы уделили немного времени и проверили его.
— Разумеется, — ответил Герберт.
Вместе с клиентом он прошел через гостиную, направляясь в сторону блаженной памяти родственника. Из контрольной карты следовало, что Тиму осталось всего несколько дней; этим объяснялась несколько нечеткая работа мозга. Но все-таки он немного повозился с настройкой усилителя протофазонов, и голос полуживого стал чуточку громче. «Он уже на грани истощения», — подумал Герберт. Ему стало ясно, почему сын не стал сам разбираться в контрольной карте: не хочет понимать, что контакт с отцом вскоре должен прерваться. Зачем говорить ему, что это, скорее всего, его последний визит в мораторий? Отец сам все поймет.
На приемной площадке, расположенной позади здания, показался грузовик. Из него выскочили двое мужчин, одетых в знакомую светло-голубую униформу. «Из транспортной фирмы «Атлас Интерплэн Вэн анд Сторидж», — подумал Герберт. — А может, привезли еще одного полуживого, который только что распрощался с этим миром, или же приехали забрать кого-то, чей срок уже истек». Он, не торопясь, направился в ту сторону, чтобы узнать, в чем там дело, и в этот момент секретарша окликнула его:
— Герр Шенгейт фон Фогельсанг, простите, что прерываю ваши размышления, но один из клиентов просит, чтобы вы помогли разбудить его близкого. — И с особой интонацией добавила: — Этот клиент — мистер Глен Ранкитер, он прилетел сюда прямо из Североамериканской Федерации.
Высокий пожилой мужчина с большими руками подошел к нему широким пружинистым шагом. Он был одет в немнущуюся одежду из синтетики, трикотажную рубашку и яркий, ручной работы галстук. Наклонив вперед массивную седую голову, он оглядывался вокруг. Глаза у него были несколько навыкате, круглые, живые и необычайно внимательные. Профессиональное выражение внимания и сердечности на лице Ранкитера сохранялось ровно то время, которое потребовалось для того, чтобы заставить Герберта сосредоточиться на его деле.
— Как себя чувствует Ева? — прогудел он. Казалось, голос его усиливался каким-то электронным приспособлением. — Можно ее немножко расшевелить и поговорить с ней? Ей всего-то двадцать — она должна быть в лучшей форме, чем вы или я.
Ранкитер засмеялся, но его смех вовсе не говорил о его настроении, просто это была его обычная манера держаться: сначала — улыбка, потом — смех. При этом голос его всегда был громким и уверенным. По сути дела, его никто и ничто не интересовало. Это только его тело улыбалось или протягивало руку. Его сознание жило своей отдельной жизнью. Он был вежлив, но полон отчуждения.
Увлекая за собой Герберта, он быстрыми шагами направился к холодильникам, в которых помещались полуживые и среди них — его жена.
— Давненько вы у нас не были, мистер Ранкитер, — заметил Герберт. Он никак не мог припомнить данных на контрольной таблице миссис Ранкитер, чтобы сообразить, какой отрезок полужизни оставался у нее впереди.
Ранкитер, положив на плечо Герберта свою широкую плоскую ладонь и заставляя его, таким образом, идти быстрее, говорил:
— Это очень важный период, герр Фогельсанг. Мы, то есть я и мои сотрудники, столкнулись с проблемой, которая выходит за границы рационального. В настоящее время я не могу поделиться фактами, но ситуация, можно сказать, является опасной, хотя и не безнадежной. Однако ни в коем случае не следует впадать в отчаяние. Где Элла? — Он остановился и принялся энергично оглядываться.
— Я доставлю ее вам в гостиную, — сказал Герберт. (Клиентам не разрешалось находиться в помещениях холодильников.) — У вас есть жетон с ее номером?
— Нет, черт побери, я его давным-давно потерял, — сказал Ранкитер. — Но вы же знаете мою жену и сможете ее отыскать. Элла Ранкитер, около двадцати лет. Глаза карие, волосы каштановые. — Он нетерпеливо осмотрелся вокруг. — Где эти гостиные находятся? — Раньше их еще можно было хоть как-то найти.
— Проводите мистера Ранкитера в гостиную, — приказал Герберт одному из своих сотрудников, который как раз подошел поближе, желая получше рассмотреть известного на весь мир владельца фирмы антипси.
— Там полно людей, я не смогу разговаривать с Эллой, — недовольно сказал Ранкитер, заглянув в гостиную. Быстрым шагом он шел следом за Гербертом, который поспешил в сторону архива фирмы. — Мистер Фогельсанг, — обратился он к нему, снова водрузив ему на плечо свою огромную лапу (при этом Герберт сразу почувствовал тяжесть этой ладони и заключенную в ней силу убеждения), — разве у вас не найдется местечка поспокойнее для приватной беседы? Я намерен говорить со своей женой о делах, которые «Корпорация Ранкитера» не собирается разглашать.
— Я могу доставить вам миссис Ранкитер в одно из наших служебных помещений, сэр, — тут же предложил Герберт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});