На карте от Эквадора до Галапагосов куда как далеко, в действительности же так близко, что на них тотчас наталкивались каравеллы, отнюдь не занятые поисками новых земель, а намеревающиеся идти вдоль эквадорского побережья. Бесплодные, безводные Галапагосы не были заселены испанцами, которые, подобно аборигенам южноамериканского приморья, предпочитали более плодородные прибрежные и внутренние области Эквадора и Перу. Однако первая же археологическая разведка поросших кактусами островов показала, что они отнюдь не оставались без применения в доиспанские времена. Судя по всему, моряки из Эквадора и Перу приходили сюда ловить рыбу, охотиться на черепах и игуан, возможно, и выращивать хлопчатник. О достаточно частых независимых визитах можно судить по многочисленным черепкам поддающейся определению керамики, происходящей из обширной области, которая простирается по меньшей мере от района Гуаякиля в Эквадоре до Касмы в перуанском приморье, расположенной в 800 км южнее. О хронологии визитов говорит тот факт, что разные типы керамики привязываются к разным периодам на континенте; наиболее древние — к культуре приморская Тиауанако. Найденное при раскопках меловое пряслице может служить ответом на вопрос, почему обнаруженный ботаниками на Галапагосах хлопчатник принадлежал к 26-хромосомной разновидности, искусственно выведенной представителями древних американских цивилизаций.
Остров Кокос представляется не менее доступным и удобным для древних мореплавателей, ходивших между Эквадором и Месоамерикой до появления Писарро. При этом мы, европейцы, были настолько уверены, что нас никто не мог тут опередить, что этнологи и ботаники дружно предположили, будто кокосовый орех на остров принесло волнами либо из тропической зоны Америки, либо из Полинезии, смотря по тому, какую из этих областей они признавали исконной родиной полезной пальмы, неизвестной в диком виде. Вплоть до нашего визита в 1956 г. никому не приходило в голову самим удостовериться, как обстоит дело теперь; между тем в наши дни на острове почти не осталось кокосовых пальм. Тропический лес вновь занял всю площадь, и немногие пальмы, уцелевшие на внутреннем плато, могли быть посажены только человеком, который поднялся по крутым скалам и расчистил в дебрях участки для возделывания. Огромный труд по превращению гористого, покрытого влажными лесами острова в кокосовую плантацию явно превосходил собственные потребности тех, кто этим занимался; несомненно, орехи предназначались для снабжения свежим питьем и провиантом аборигенных судов, ходивших в Панаму.
Второй по близости к Южной Америке океанический остров — Пасха, знаменитый со времен его открытия своими исполинскими антропоморфными изваяниями. Когда сюда впервые пришли европейцы, изваяния стояли на постаментах из больших тесаных блоков, обработанных и пригнанных с поразительным совершенством, подобное которому видим только в доинкской Южной Америке в связи с такими же огромными каменными статуями. До прибытия нашей экспедиции в 1955 г. никто не проводил на Пасхе стратиграфических раскопок. Хотя наземные памятники Пасхи не имеют параллелей нигде в Тихом океане, полагали, что этот ближайший к Перу остров был последним освоен выходцами из Азии, а потому его почва не может хранить каких-либо древних изделий человеческих рук. На самом же деле раскопки отодвинули дату древнейшего известного заселения на тысячу лет назад от предполагавшейся до тех пор. Вместе с полученными позднее другими исследователями датировками для Маркизских островов данные о заселении этих двух ближайших к Южной Америке полинезийских районов намного превосходят древностью все, что найдено пока на островах Общества и в других прилегающих областях Центральной Полинезии.
Если остров Пасхи географически расположен ближе к Южной Америке, это еще не значит, что он непременно был первым тихоокеанским островом, на который вышли мореплаватели из Нового Света. Испанцы, выходя на поиски островов из Перу, открыли в 1568 г. Меланезию, затем Маркизы в 1595 г., и только в 1722 г. голландская экспедиция, также идя со стороны Южной Америки, натолкнулась на Пасху. Европейские открыватели плавали на одном, двух, трех кораблях, тогда как перуанцы шли на множестве плотов веерным строем, так что у них было больше шансов заметить малые острова. Тем не менее аборигенные мореплаватели из Перу, подобно европейцам после них и некоторым испытателям бальсовых плотов в XX в., скорее всего миновали крохотные, разбросанные далеко друг от друга острова Полинезии и сначала вышли на большие полуконтинентальные архипелаги Меланезии, уже освоенные негроидными племенами из Азии. И все же выбор маленького, ничем не примечательного острова Пасхи на роль культурного очага былой цивилизации, о чем свидетельствует наличие здесь письменности, мог быть продиктован географическими соображениями. От сотен более крупных и плодородных островов его отличала наибольшая близость к Перу, и уже это предопределило выбор, если вообще верно искать в Перу корни древнейшего населения и культуры Пасхи. Так что вполне логично было назвать географическое звено, соединяющее с мириадами островов, полинезийским именем Те-Пито-о-те-Хенуа — Пуп Вселенной.
По всей Полинезии наблюдается сложный этнический состав населения и смесь аборигенных культур. Физический облик и характер культуры исторически известных обитателей островов на востоке Тихого океана сближают их с аборигенной Америкой, язык — с Малайским архипелагом. Признавая, что в основе этнического состава полинезийцев лежит некий протоиндонезийский или древнеазиатский (из Юго-Восточной Азии) элемент, мы все же не вправе, пренебрегая всеми другими фактами и преградами, проводить их по бумажному океану на восток протянувшимся на много тысяч километров якобы кратчайшим путем. Как показывают история и недавние эксперименты с джонками, предысторические мореплаватели из Юго-Восточной Азии должны были идти на север и через океан до Северо-Западной Америки, а уже оттуда дрейфовать или плыть под парусом в сторону Гавайских островов и остальной Полинезии вплоть до Новой Зеландии. По всей Полинезии, кроме Гавайских островов, исторические предания недвусмысленно указывают, что центром распространения, откуда предки разошлись по многочисленным разбросанным островам, был архипелаг, называемый Гаваи’и или Гаваики. Новозеландские маори перечисляли ряд легендарных королей и их жен, которые, по преданию, правили в Гаваики, прежде чем состоялось переселение на Новую Зеландию. Имена в этом перечне совпадают с именами местных королей и королев в гавайских генеалогиях.