— Подымайся, парень, нечего тут. — Он протянул Райфу руку, и в его голосе появилось что-то новое, ворчливо-уважительное. — И как ты только умудрился удержать этого здоровенного ублюдка — я думал, тебя пополам разорвет.
— Мне сдается, что разорвало. — Райф пытался сохранить достоинство, но его шатало, как пьяного. Мади обхватил его за пояс и помог перейти на твердое место.
Лагерь разбили прямо на карнизе. Горели факелы, над костром жарилось мясо. Палаток у них не было, и они ночевали в спальниках около костра. Откупорили бочонок с медом. Райфа встретили веселыми криками и поднятыми рогами.
Мертворожденный успел рассказать о заключенной ими сделке, и это упрочило репутацию Райфа в глазах Увечных. Мало того, что он спас Мертворожденного — он сделал это с выгодой для себя! Ничего лучшего Братья Рва даже представить себе не могли. Райфа усадили у костра и втиснули ему в руку рог с густым черным медом. Райф стал пить и пролил половину себе на кафтан, так что достоинства опять не удалось сохранить. У него тряслись руки, и во рту стоял вкус каменной пыли.
Он сидел на куче лошадиных потников и старался остаться в сознании. Юстафа извлек откуда-то дощечку со струнами и забренчал, сочиняя на ходу: «Каньон был черен, и узок карниз. Дюжину Зверей потащило вниз».
Райфу песня понравилась — верный признак того, что он малость свихнулся. Моргая, он крепко держал рог. Адди хлопнул его по плечу и сказал, что даже заправский овчар не сладил бы с оползнем лучше. Другие тоже говорили разные лестные вещи. Время шло, праздник продолжался, и Увечные напились допьяна.
Напились, да не все. Через некоторое время Райф заметил, что рядом с ним сидит Фома Аргола. Остальные, утихомирившись, спали, ели или играли в кости. Изредка кто-нибудь еще предлагал выпить за Райфа или Мертворожденного, и в ответ слышалось одобрительное мычание. Чужестранец дождался, когда Райфа окончательно оставили в покое, и спросил:
— Знаешь, из-за чего произошел оползень?
Райф осторожно, оберегая ноюще шейные мускулы, покачал головой.
— Это они выходят наружу. Взятые. Некоторым, самым сильным, уже удалось выбраться через трещины. Давление нарастает, и скоро где-нибудь неизбежно случится прорыв. Последние пошлют в мир своего слугу, Шатан Маэра, сильнее которого нет никого во вселенной. Он один способен пробить дыру в Стене Провала — и он действует в эту ночь, я чувствую.
Райф, воспарив над своим страхом, спросил:
— Ты тоже из них? Из фагов?
— Мне случалось иметь с ними дело.
Ответ не был прямым, но Райф, все еще парящий высоко, не стал на этом задерживаться.
— Когда это произойдет?
— Не знаю.
— И где — тоже не знаешь?
— Нет. Там, где земная кора тоньше всего.
У Райфа вырвалось что-то вроде сдавленного смеха.
— Зачем ты тогда рассказал мне про это?
Фома повернулся к Райфу лицом. Левый глаз у него налился кровью.
— Потому что ты тот, кто способен этому помешать.
— «Того, кто преступил обет, вернее нет».
Фома смотрел на него с недоумением, и Райфа это порадовало. Выходит, и фаги знают не все. У кланов есть свои сокровенные знания.
— Стало быть, ты мне ничем помочь не можешь, — сказал Райф с ожесточением и понял, что больше уже не парит. Фома вернул его на землю.
Кто-то кинул в огонь горстку птичьих костей, и чужестранец, глядя на идущий от костра черный дым, спросил:
— Помнишь, как открывается мост? — Райф кивнул. — Сам он неказист, и многие, видя его впервые, испытывают разочарование. Они делают ошибку, полагая, что весь секрет заключен в самом мосту. Это не так. Секрет заключен в том пространстве, что соединяет клановые земли со Рвом. Все построенное там становится невидимым. Такова власть Древних: то, что создано их магией, живет вечно.
В Глуши и Рву после них осталось множество руин. Некоторые из них мы видим, другие скрыты от нас. Отыскивая место, откуда выйдет в мир Шатан Маэр, нужно смотреть очень пристально.
Райф ощутил вдруг, как он устал. Спину и плечи ломило, и от речей чужестранца не было никакой пользы — они лишь увеличивали давящее на Райфа бремя. Райф уже заметил, что все чародеи и праведники действуют на него именно так.
— С чего ты заговорил о Древних? — потирая плечо, произнес он. — Искать нужно пролом, а не какие-то давно позабытые развалины.
Увечные, готовясь ко сну, тушили факелы, выплескивали подонки из рогов и расстилали одеяла. Юстафа заиграл на своей дощечке колыбельную.
— Древние не так уж сильно отличались от нас с тобой, — поднявшись, сказал Фома. — Они знали, что такое ужас. Мы бросаем в Ров тела, чтобы запечатать его, а они с той же целью построили город. Их руины должны привести тебя к месту, которого они боялись больше всего.
С этими словами Фома отошел, завернулся в свои одеяла и улегся спать.
34
«СЛЕПАЯ СОРОКА»
Кроп проголодался, и ноги у него болели. Он попытался продать свои сапоги, но грудастая тетка, к которой он с этим обратился, только посмеялась над ним.
— Легче сбыть молоко молочнице, чем сыскать покупателя с такой ножищей. Могу дать пару медяков за собаку — ее-то я живо продам пирожнику.
Горожанку — в пирог?! При одной мысли об этом никаких пирогов больше в рот не возьмешь. Но с тех пор миновало уже три дня, и Кроп, думая о пироге, все время сглатывал слюну.
В городе очень трудно добывать еду, вот в чем беда. Если будешь воровать у торговцев на улице, тебя посадят в тюрьму, а на всяческие объедки и без того довольно охотников: они свирепо защищают свои помойки и готовы убить чужака. Даже Горожанке нелегко приходится. Кошки здесь юркие, как белки, и совсем не боятся собак.
Кутаясь в свой взятый из курятника плащ, Кроп без конца бродил вокруг Крепости Масок. Моросил мелкий дождик, и он беспокоился за свои сапоги, и так еле живые. Это на время отвлекло его от крепости, но Кроп сосредоточился и у вторых ворот ни о чем постороннем уже не думал.
Сквозь дождь просвечивало солнце, и крепость окружал странный серебристый свет. В нем Кроп замечал то, что раньше оставалось для него скрытым: например, сторожевой пост в трех ярусах выше ворот. В прошлый раз он подумал, что забранное решеткой отверстие служит для вентиляции, а теперь разглядел, что за решеткой что-то шевелится. Выходит, ворота охраняются не только теми красными плащами, что караулят внизу.
Скверная новость. Время идет, а он так до сих пор и не придумал, как проникнуть в крепость.
Очень уж ревностно ее стерегут, каждую повозку проверяют. Поклажу разгружают до голых досок, мягкие грузы протыкают копьями, каждый бочонок простукивают, каждому, кто хочет войти сам по себе, учиняют допрос. Тот, кто владеет этой крепостью, живет под большим страхом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});