— Не получается? — наблюдающий за его издевательствами Ковач усмехнулся.
— Еще как получается! — мой санклит самодовольно ухмыльнулся.
Да, получается. Я могла смотреть в иллюминатор на безумно интересные белые облака, делать вид, что мне все равно, и ни черта у меня не горит каждый миллиметр тела, но Драган прекрасно видел сходящую с ума жилку на шее, румянец, покрывающий лицо и закушенную почти до крови губу. А сбегать-то некуда! Хотя…
Я встала. На лице мужа расцвела улыбка победителя. Но злая супруга потянулась, разминая затекшее тело и заодно демонстрируя себя во всей красе, уселась в кресло в соседнем ряду и взяла из люльки дочку. Маленький ротик поглотил бутон соска и сонно зачмокал. Палитра эмоций на лице Горана, который за секунду до этого напоминал гепарда перед прыжком, была непередаваема.
— Пойду-ка, пожалуй, — Ковач встал и направился дальше по проходу, хохоча в голос.
— Злая! — зацокал супруг.
— Почему? — ласково пропела я, следом начав кормить сына.
— Потому что. — Пробурчал он, с завистью глядя на малыша, сжимающего мамину грудь. — У них к тебе круглосуточный доступ.
— Можно подумать, у тебя нет! — фыркнула Ангел, чувствуя легкие покусывания. — Да не может быть! У тебя уже зубки режутся?!
— А вот я не кусаюсь. Наоборот, люблю, когда ты кусаешься, — промурлыкал Горан.
— Уревел. — Я положила сытого малыша в люльку. — Идем, Драган, покусаю!
В туалете, больше напоминающем шикарную комнату, я прижала довольно рычащего супруга к стене. Все было так же — моя рука в шевелюру, его стон, обжигающая кожа под ладонями, вкус поцелуя — нежность и страсть. И вот уже он во мне, мощный, яростный, нежный и бережный, берет и отдает, растворяется в нашем желании, купает в своем обожании и страсти! — Мой! — рычу я, прижавшись к любимому как можно крепче.
— Моя! — в ответ рычит он, заглянув мне в глаза и сверкнув хмельной улыбкой.
— Люблю тебя! — слова сами срываются с губ. Наслаждение накатывает мощной волной, взрывает сплетенные тела, соединяет воедино души.
— Люблю, — еще дрожа, хрипло выдохнул Драган.
Я подтолкнула его к дивану и, когда мужчина уселся, приземлилась сверху. Никогда не перестану его желать — так сильно, что даже больно. Лишь в стальном кольце рук Горана хочу быть всегда, отдаваться ему и вычерпывать мужа до донышка!
— С ума сводишь, — простонал он, когда мои зубки прикусили кожу на его шее, и повернул голову до упора вбок. Я поняла намек и прокусила кожу. — Господь всемогущий! — выдохнул Драган.
— Вкусный мой! — слизнув капельки крови с шеи, я посмотрела в его глаза. — Твоя очередь.
— Саяна…
— Отказы не принимаются, Горан. Теперь мне можно попросить, как и тебе недавно — сделай это. И выпей как можно больше.
— Ты чего-то опасаешься, любимая? — во взгляде санклита взвилась тревога.
— Причин для опасений предостаточно. Поэтому хочу, чтобы в тебе была моя кровь. И как можно больше. Не спорь.
— С тобой спорить бесполезно.
— Умный мальчик! — я подставила ему шею, перекинув волосы на плечо. — Давай же!
— Так не хочется причинять тебе боль, — прошептал мужчина.
— Горан!
— Прости, — он обжег дыханием шею, погладил кожу, поцеловал и…
Одновременно с его зубами, вошедшими в плоть, я взяла санклита в себя и крепко сжала. Наши стоны слились. Потрясающий тандем ощущений — от любимого внутри, дарящего наслаждение, и боли, молниями пронзившей тело! Мои бедра начали движение, заставив супруга крепко обхватить меня за талию. Одна рука легла на крестец, другая гладила спину. Держать ранку открытой было несложно. Он пил мою кровь, все время порываясь остановиться, но я не давала ему отстраниться, пока не почувствовала в голове звенящую легкость.
— Саяна! — простонал Горан и завладел губами. Я ускорилась, ощущая, как по телу идут горячие волны подступающего блаженства. Мой стон перетек в любимого и смешался с его стоном. Наш золотой свет окутал тела нежным коконом, оставив весь мир далеко за своими пределами. Мы слились в единое существо — не подвластную ни времени, ни расстояниям Древнюю душу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Риэра
Слова Мулцибера о стене не выходили у меня из головы. И, как только распогодилось, я отправилась посмотреть на нее. Эта длинная уродливая гусеница, убегающая к горизонту, была видна издалека. Несмотря на то, что буря только что закончилась, рабочие уже суетились около нее. Но мое внимание привлекли не труженики, а толпа между кубиками временных домиков. Что там происходит?
Я подошла ближе. Сначала показалось, что это простая драка на радость зевакам, что громкими криками подбадривают «своего» — того, на кого сделали ставку из пары монет, что сжимали в потном кулаке. Но потом увидела в центре мальчишек — совсем еще дети, они яростно колотили друг друга. У одного уже явно было выбито плечо, но он словно и не замечал. У другого острыми концами наружу торчали поломанные кости пальцев, но парень продолжал дубасить противника.
— Прекратите! — я встала между мальчиками. — А ну быстро разошлись!
Разгоряченная кровью толпа возмущенно завопила, меня попытались утащить в сторону, чтобы не мешала, но получили по морде и больше руки не распускали.
— Ты как? — я вгляделась в лицо одного из бедолаг. Он не ответил, дрожа всем телом. Безумный взгляд блуждал по моему лицу. Второй был в точности такой же. Ни издав даже стона, мальчишки упали в обморок. Что они с ними сделали?!
— Риэра! — услышала я голос Люцифера. — Что здесь происходит? — он подошел ко мне, вставшей на колени около мальчишек. Толпа начала поспешно расходиться.
— Это ты мне скажи, что у тебя здесь происходит! — рявкнула я. — Дети дерутся не на жизнь, а на смерть, а твои работники ставки делают!
— Ты в порядке? — осведомился Падший, пропустив мимо ушей мою гневную тираду.
— Да. А вот они нет! — мой взгляд указал на детей.
— Это был бой аватар. — Пояснил мужчина, опустившись рядом на корточки.
— Это как?
— Демоны берут под контроль разум низших и устраивают драку, пользуясь их телами.
— Мерзавцы! Но что значит низших?
— Низшие — это все, кто не относится к Падшим и драконам.
— Почему? Чем остальные плохи?
— Тем, что они слабее. — Он встал и протянул мне руку. — Идем.
— Детей надо отвезти в лазарет.
— Сделают. — Люцифер кому-то махнул и около бедолаг засуетились его слуги. — Идем. — Повторил мужчина. Взяв за руку, он отвел меня за домик, резко прижал спиной к стене и поцеловал.
Я замерла — сначала сказалось удивление, а потом… Это было не похоже ни на что. С Деметрием, Гаяном и Алатаром было по-другому.
— Давно хотел попробовать вкус твоих губ, — прошептал Люцифер.
Совсем сбитая с толку — и его неожиданным поступком, и своими ощущениями, я не оттолкнула его, и он поцеловал меня вновь. Мягко, нежно и в то же время настойчиво, не прося разрешения, но и не действуя против моей воли. Не заметила даже, как прильнула к нему, ощущая мужскую твердость, как позволила его рукам скользить по груди и ягодицам.
Медленно, словно через силу, с трудом пробивая себе дорогу, в теле пробуждалось желание. Забыла уже, каково это — таять в мужских руках, желать, ощущая биение сердца не только в положенном ему месте. Тяжелое дыхание Люцифера, то, как он все сильнее прижимал меня к себе, раскрывало его чувства, которые, как оказалось, были взаимны. Но что-то заставило оторваться от губ Падшего, уткнуться лбом в ходящую ходуном грудь, переводя дух. Мужчина молчал, но руки крепко держали меня рядом. Я знала, что смятение ему несвойственно, но именно это чувствовала в нем, поэтому тоже молчала и не смотрела ему в лицо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Краем глаза увидела чью-то фигуру и вздрогнула, узнав Барбелло. Почему-то стало неловко от понимания, что она все видела. Но почему? Женщина — ближайший соратник Люцифера, но иные отношения их не связывают. А то, что к Мулциберу он постоянно захаживает вовсе не за тем, чтобы понянчиться с малышкой Эвой, знают все, включая меня.