Я попытался тихонько подняться на ноги, но тут же накатила слабость, затошнило, и я решил не рыпаться, а остаться в палате до утра. На мгновение стало обидно на самого себя, что разлегся тут, вдали от Вена, а ему ведь, наверное, в Лабиринте тоже несладко пришлось. Нам-то с Бличем думать некогда было — необходимо было действовать. А раскапывавшие завал рейдеры, пожалуй, натерпелись всякого — и страха, и безнадежности, и злости на собственное бессилие, когда отыскали мальчишек… И страшно хотелось вместо Рина под боком почувствовать Вена, прижаться, услышать голос, рассказывающий обо всем ужасном так, что оно уже не кажется совсем ужасным. Потому что вместе мы его обязательно переживем. Как же иначе?..
Я вздохнул, ощущая одновременно восторг и сожаление. Восторг — от того, что у меня есть такой замечательный Вен. И рядом с ним я могу позволить себе быть самим собой во всем, даже в своих слабостях. А сожаление — от того, что прямо сейчас не могу сказать ему, как его люблю и как он мне нужен.
Утром, — твердо сказал я себе, закрывая глаза. — Я обязательно скажу ему утром. И пусть он в следующий раз меня не оставляет одного на ночь в лазарете. С ним мне по-любому было бы лучше.
69
Ничего вкуснее в своей жизни я не ел. У нас синтезировали очень ограниченное количество ароматизаторов — в основном, чтобы хоть как-то разнообразить вкус напитков и скромных десертов вроде пирога на День клана.
Я понятия не имел, вкус чего ощущаю. Это было нечто совершенно удивительное, в моей памяти не имелось аналогов. Ну и мясо — много, вдоволь.
Когда миска с кашей и кружка с бульоном опустели, я понял, что невыносимо хочу спать. Сил после еды ощутимо прибавилось — может быть, туда снова подлили какое-то лекарство, — но глаза слипались, а от сытой истомы в теле так и тянуло лечь. Я не знал, когда за мной придут, так что не стал противиться желанию. Осторожно отодвинул поднос, расстегнул лямки комбинезона, снял рубашку, свернул ее, чтобы можно было положить под голову. Лег и почти мгновенно уснул.
Меня разбудили, довольно грубо встряхнув за плечо. Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь. Передо мной стоял тот офицер — Блейд — и несколько охранников, довольно откровенно на меня пялившихся.
— Поднимайся, — офицер подтолкнул ногой мои вещи, видимо, принесенные кем-то из его подчиненных. — Его Превосходительство велел показать тебе перед уходом еще кое-что.
Я сел, оделся под взглядами охраны, чувствуя острую смесь чужих эмоций — от брезгливости и страха до удивления. Подтянул к себе мешок, развязал, заглянул внутрь. Как ни странно, все оказалось на месте, даже радар Нора. Только даггера не было и излучателя. Ну, нож — дело наживное. Впрочем, я и не рискнул бы пойти с ножом на хорошо вооруженных пятерых охранников и офицера. Особенно сейчас, когда меня действительно собирались отпустить. А вот излучателя было жаль.
Повели меня не назад, а снова вперед и вверх. Так что я в какой-то момент даже заподозрил обман. Но веревки на шее у меня не было, и руки оставались свободными.
Открылась очередная дверь, меня подтолкнули в спину, я перешагнул порог и замер.
Сначала мне показалось, что я очутился за пределами Корабля. После яркого света коридора здесь стояла тьма, но не непроглядная, нет. Впереди и внизу я хорошо видел слегка подсвеченные пульты, операторов — или, как называл их Нор, штурманов.
А все остальное был он. Космос. Но не такой, каким я знал его по видовым фильмам. Настоящий Космос, взаправдашний.
Конечно, это было отражение с внешних камер на внутренние экраны, но это ничего не меняло. Меня окружала чернота, в которой светили сотни, тысячи звезд. Где-то они сливались в сияющие пятна, где-то тянулись цепочками, где-то замыкались в неправильной формы кольца. Я замер, чувствуя, как сердце останавливается — от этой потрясающей красоты, от этой невообразимой огромности, от этого открывшегося мне мира. Кто из нас, проживших внизу весь свой век, мог сказать: «Я видел Космос»? Все, до чего мы могли дотянуться — учебные и видовые фильмы, но они не в состоянии были передать величие того, что я сейчас наблюдал.
— Один из этих миров может стать нашим, — раздалось за моей спиной, и я обернулся. — Но для этого мы должны объединиться.
Адмирал смотрел на меня снизу вверх, и я почему-то подумал, что Нор со временем его перерастет — они уже сейчас были одного роста. Странно: когда я валялся на полу в том помещении, Адмирал казался мне высоким. Видимо, все дело в ракурсе.
— Ступай за мной, — он прошел вперед, обогнув меня, и спустился вниз, к пультам. — Юлий, дайте изображение Мелеты.
Вот теперь стало хорошо видно, что панораму звездного неба составляют несколько десятков экранов. На переднем изображение сменилось. Сейчас там горела звезда — огромная, ощетинившаяся протуберанцами, ослепительная.
— Мелета — одна из ближайших к нам в данный момент звезд, сто шестнадцать астрономических единиц,— темноволосый худой мужчина отвернулся от пульта, окинул меня взглядом, слегка нахмурился. — Тип G2V, желтый карлик, приблизительная масса составляет 1.23 от массы Солнца. Имеет пять планет, три из них землеподобны. М2 вращается по эллиптической орбите на расстоянии приблизительно ста шестидесяти трех миллионов километров, со средней скоростью в афелии около тридцати километров в секунду, в перигелии около тридцати одного километра в секунду. Полный оборот вокруг Мелеты совершает за четыреста звездных суток. Звездные сутки М2 составляют приблизительно двадцать восемь земных часов.
Я помотал головой и ткнул пальцем в сторону экрана.
— А где она?
— Кто? — штурман опять покосился на меня.
— Эта… М2.
— Сейчас не видно, ее скрывает газовый выброс, — ответил Юлий. — Видишь два темных пятна? Это М4 и М1 — другие землеподобные планеты, но наши анализаторы показывают на обеих слишком высокую вулканическую активность и большое количество углекислоты и сернистого газа в атмосфере.
Я присмотрелся. Никаких темных пятен на клубящемся нестерпимым светом диске я не увидел, только глаза заболели. Тонкий синий луч световой указки скользнул по экрану и уперся в нечто, что я при всем желании не смог бы назвать пятном, настолько оно было микроскопическим.
— М4, — указка переместилась правее и выше. — М1.
Честно говоря, я чувствовал себя дикарем и невеждой. Собственно, я им и был, но на фоне этих людей, с непостижимой легкостью произносящих непонятные мне цифры и термины, которые для них очевидны, очень отчетливо ощутил свою убогость.
Нор был из них. Он наверняка знал, что такое астрономическая единица и афелий. Он мог бы разглядеть две планеты, рассчитать их движение и определить, где расположена третья. Именно здесь он, наверное, был нужен. Именно за этими пультами находилось его место.
В горле неожиданно пересохло. Я представил, каково Нору было лишиться всего этого и оказаться в тесных неуютных помещениях нижнего уровня. После простора Дансити, после вот таких прекрасных, завораживающих видов на глубокий космос. После всего того, что ему готовила судьба, — оказаться на самом дне в постели малообразованного варвара…
Честно говоря, мне стало нехорошо. Любой нормальный человек захотел бы вернуться назад, в свой мир, появись у него такой шанс. Что такое влюбленность по сравнению с целой жизнью? И если все случится так, как планирует Адмирал…
Дальше предполагать было страшно. И я трусливо подумал, что верхние наверняка откажутся принять назад мутанта. Сотрудничество сотрудничеством, но им Нор не нужен — будь он хоть трижды целителем. А он ведь еще и убийца.
— Мы должны изменить траекторию движения корабля и максимально приблизиться к орбите М2. На корабле остались десантные шлюпки, они достаточно вместительны, чтобы эвакуировать всех, — Адмирал говорил сухо, словно все давно уже было продумано и решено. — Сам корабль посадить на планету не получится, он для этого не предназначен. Разумеется, мы практически ничего не сможем забрать с собой, кроме самого необходимого: синтезаторов, семян, оплодотворенных яйцеклеток различных животных, которые сейчас находятся в криогенных блоках, инкубаторов. На шлюпках имеются солнечные батареи — мы подключим к ним синтезаторы и обеспечим себя всем необходимым на первое время, пока не разовьем нужную нам инфраструктуру. У нашего общества есть реальный шанс колонизировать планету. И жить там, не мешая друг другу.