Читать интересную книгу Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции - Тамара Катаева

В романе с Ивинской он тоже оставил все как есть: шелковый халат, расстеленный на земле плащ, занавески и пр. – и тоже здесь нет любви ради любви. Ритуальный, здоровый супружеский секс – многие физически крепкие и с хорошими дружескими отношениями пары цивилизованно держат в порядке свою физиологию – и не более того. Борис Пастернак каким-то образом оседлал машину времени и просто сбросил себе тридцать лет.

В полусвете тринадцатого года, в «Twilight of the Tsars» остались Анна Андреевна Ахматова с ее старомодным французским языком и английским, которого никто не понимал, – и Зинаида Нейгауз с дореволюционными декадентскими хождениями под вуалью и отдельными номерами в «развратных гостиницах».

Он был тонконогим моложавым юношей, шестидесятником во дни шестидесятнической молодости, он трепался о своих интрижках с четырнадцатилетним Андрюшей Вознесенским: «Когда ты падаешь в объятье в халате с шелковою кистью…„Это не слишком откровенно?“ <> Андрюша уверенно отвечал, что не слишком».

БЫКОВ Д.Л. Борис Пастернак. Стр. 682.

Зоя Масленикова называет Ольгу Ивинскую «полной». Сама Зоя Афанасьевна мала, черна, с мелкими и плоскими чертами лица на мелкой же и сухой голове. Кудряшки, загар, припыленные морщинки у прищуренных в улыбке глаз. Народ мы восточный, голодный, приятная полнота в наших скифских широтах считается синонимом красоты, наши кинозвезды и наши фотомодели всегда были очень, гораздо полнее своих коллег по цеху с Запада. Светские красавицы иногда приближались к западным стандартам – но они прошли по краю небосклона, не оставив следа в истории, и ими полны только фотоальбомы в хороших семьях. У ки-нодив же наших были полные бедра, крупные икры и короткие голени, плотные плечи, сыто наеденные шеи. Тонкой талии не было ни у кого Слово «талия» в русском языке было, но не обозначало оно ничего. По тогдашним – тем более по тогдашним – меркам Ольга Ивинская не была полной. Любой мемуаристке приходится соблюдать санитарные нормы недоброжелательности к описываемым чаровницам, и Масленикова дает адекватный (в смысле «в такую влюбиться можно») портрет Ивинской.

Неуловимая детскость карлицы: недлинные ноги с маленькой ступней, просящейся в башмачки с тупыми мысками, чуть крупноватая в этих пропорциях голова, рисунок лица – короткий нос и крупный подбородок молодят (с возрастом носы тяготеют к крючку или хотя бы к капле – их подрезают, подбородки наращивают – они проедаются, прошамкиваются), пластической молодости ей было дано с запасом. Ольга Ивинская была стареющей девочкой. Кому не понравится, когда самому под семьдесят! И еще – как тут не убедиться, что девочку Зину под вуалями он все-таки просто так простить не хотел и сурьмой по сердцу была ему нарезана – она.

Мужчины были не плечисты и носили очень широкие брюки, высоко и туго подпоясанные ремнем. Женщины были крепки собой. У Ольги Ивинской, при миловидном – короткий нос всегда у нас был отличительным признаком миловидности, у нее, правда, был еще и железный подбородок (воли никакой, но страстное и неотступное желание) – лице были короткие же и очень, чрезмерно полные руки. Она и вся была полна: Пастернак всегда любил полноватых – и общество диктовало свои вкусы (самый независимый из нас не признает черные как смоль зубы признаком красоты), и его собственная конституция хотела бы чего-то «мягкого, женского» для звона его подсохших суставов.

Наверное, для него тайн в ее тайнах не было: проймы на платье вырезаны очень высоко, до подмышек, – это вам не кончик туфельки. В церковь, например, нельзя заходить в платье без рукавов, руки – это доступ ко всему.

Вот какие свойства любви – ведь и не скрывает, что увлекся внешностью Зинаиды Николаевны, что любовь была сугубо неплатоническая (так и пишет родственникам: «то, что было неотвратимо и случилось» (БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 511), «конечно, если бы Зина была некрасива, ничего бы не произошло» (Там же. Стр. 556), «…наконец все разошлись, Зина постелила себе на полу рядом с моим диваном <> я не знаю, зачем тебе, сестре и женщине, доверять ту непостижимость, что если у меня будет дочь…» (Там же. Стр. 530), а Марина Цветаева на все это – потому она и интересуется не «тайнами», а жизнью – прозорливо отмечает: «Баллада хороша. Так невинно ты не писал и в семнадцать лет» (Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть. Письма 1922—1936 гг. Стр. 534). Любви же на расстеленных плащах позже приходится стесняться, как требующей снисхождения сенильной заместительной романтики.

«И со свойственной ему в былые дни грубостью, которая вновь стала появляться у него с тех пор, как он перестал быть несчастным, и на некоторое время понижала его нравственный уровень, он мысленно воскликнул: „Подумать только: я попусту расточил лучшие годы моей жизни, желал даже смерти, сходил с ума от любви к женщине, которая мне не нравилась, которая была не в моем вкусе!“»

ПРУСТ М. В сторону Свана.

«Мама с улыбкой напомнила ему его давнишние слова о том, что он может влюбиться только в очень красивую женщину, а теперь… Он смущенно пробормотал: „Да, вот так“».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 475.

Пастернаку понравилось влюбляться в красавиц. Такая влюбленность избавляла его от многих сомнений, от необходимости оправдываться, очищала совесть, можно было спокойно пользоваться измененным влюбленным сознанием. Все внутри нас, никаких грибов жевать не надо. Ему казалось, что в некрасавицу влюбиться слишком трудно, нужно больше душевных сил, к тому же красавица настроит на более высокий, классический лад – со всего лишь очаровашкой придется больше о земном, о прелести, о житейском тепле. Дали посильное.

«И далее она note 31 поясняет, что Б.Л., якобы, не хотел ехать без жены, «а его посадили в авион и повезли». Я не помню, чтобы Боря мне впоследствии рассказывал об этом эпизоде, но сомневаться в свидетельстве Цветаевой, разумеется, нельзя».

ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.

В плену времени. Стр. 90.

Сначала – о неряшливой скороговорке. Потом – о сути. Понятно, что история с нервным срывом Пастернака от любви и ревности к Зинаиде Николаевне, к Зине с ее любовником (здесь можно бы было сказать, что только от ревности, БЕЗ любви, но такой ревности все-таки совсем уж без любви не бывает) неприятна не только Жененку, но и Ольге. Уж в доставшейся ей старческой страсти должна же быть никем до нее не превзойденная эротическая составляющая, зачем тут какие-то истории, что он сладострастие свое не ей, Ольге, копил, а на кого-то еще растрачивал. Вся неграмотность фраз происходит от нежелания хоть одно слово сказать в подтверждение того парижского исступления. Неприятно. У них, Ольги с Борей, ничего подобного во всей истории не случилось. А здесь не хотел ЯКОБЫ ехать без жены. «Якобы» в таком контексте может вставить лишь рассказчик, имеющий СВОЕ собственное мнение. Пересказывая не с ней бывшие события двадцатилетней давности, она не имеет оснований, чтобы вставлять свои замечания. Слово «якобы» могла написать только сама Марина Цветаева. «Борис рассказал, что он якобы не хотел ехать без жены. А я-то видела прекрасно, что никакая жена ему была не нужна». Ивинская, которую Пастернак любит двадцать лет спустя как отлюбил Зину, поджимая губки, высказывает сомнение, что Пастернак мог не хотеть ехать в Париж один, без жены. Пассаж «я не помню, чтобы Боря мне это рассказывал» – если не знать, что Ольга Всеволодовна просто-напросто хочет сказать, что это ей кажется враньем (чьим и зачем – не важно, просто как правду ей это не перенести), то тогда ее «я не помню» можно принять к сведению и посочувствовать, что у нее плохая память. Или же она пытается сказать, что Боря ей этого НЕ ГОВОРИЛ? Никогда? Что-то вроде: «Я точно помню, что Боря такого мне не рассказывал, не было у него такого мотива в нежелании ехать в Париж – что он не хочет ехать без жены. Жена эта ему была до лампочки». Нет – «я не помню». Не помню – так что ж поделать, нам-то что? Плохая память, бывает. Ах, тут что-то другое? – «Он, наверное, не говорил». «Я не помню» – это в данном случае заменяет однозначную, выражающую абсолютное недоверие конструкцию: «Что-то я не припоминаю»… Впрочем, благородный жест в сторону Цветаевой – та-то, разумеется, не врала, как можно заподозрить, что вы, – надо оценить. Сомневаться, разумеется, в отсутствии склонности ко лжи Цветаевой – нельзя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});