Оборона долго не продержится. Номору была уверена в этом, и от этой убежденности мороз продирал по коже.
Она знала, что это из-за Погонщиков. Номору помнила, как в панике метались по каньону обезумевшие звери, когда она подстрелила нескольких Связников. Но Погонщики извлекли урок и теперь держались вне поля зрения, управляя битвой издалека. А стрелять в это пушечное мясо бесполезно — только пули тратить. Нужно достать генералов.
Искаженный мужчина с головой в форме луковицы, шишковатым лбом и мигательными перепонками на глазах пробежал мимо нее, потом остановился и вернулся. Она бесцеремонно посмотрела на него: мол, чего надо?
— Ты почему не стреляешь? Кончились пули? Вот, держи! — Он бросил ей кошель с пулями и побежал дальше, не дожидаясь благодарности. Впрочем, Номору и не собиралась рассыпаться в любезностях.
Она проследила за ним взглядом, не обращая внимания на несмолкающий грохот пушечных выстрелов, вопли и треск огня. Искаженные против искаженных. Если бы сарамирские обыватели могли это видеть, они, возможно, и задумались бы: а какова цена их глубоко укоренившегося предубеждения против жертв земляной болезни? Ткачи, которые взрастили в них эту ненависть, теперь используют зачумленных, плоды своего труда, бросая их на битву с другими зачумленными. Но граница проходит не между людьми и искаженными, а между людьми и животными. Ткачей нельзя отнести ни к тем, ни к другим. Когда-то они, может, и были людьми, но всю человечность высосали из них маски.
Номору не особенно любила искаженных, но и ненависти к ним тоже не испытывала. Она ненавидела ткачей. И из-за этой ненависти отвергала все, чему они учили. Так искаженные и Либера Драмах — враги ткачей — стали ее союзниками. Она даже не подозревала, сколько у нее общего с Кайку, да и с другими мужчинами и женщинами, для которых Провал стал домом. Как и они, Номору мстила.
Татуировки покрывали ее тело — память об оборванном и грязном детстве. Ребенок, родившийся в бедном квартале Аксеками. Мать — наркоманка, курильщица амаксы. Отец — неизвестен. Ее воспитывала шайка. Номору росла в обществе, где каждый день появлялись новые лица и каждый день кого-то убивали. В ее жизни не было постоянства, и она, пожалуй, даже не знала, что это такое. Все, кто что-то значил для нее, погибли — друзья, первая любовь, даже мать, к которой она питала какую-то необъяснимую привязанность. Она жила в жестоком, замкнутом мире, где спасали только талант оставаться незамеченной и недюжинная меткость. Благодаря своим способностям, Номору удалось не стать наркоманкой, уцелеть во время внутриклановых разборок, спастись от болезней и голода, которые толкали людей на кражу — и на виселицу.
Татуировки на ее теле отражали сделки, которые она заключила, ее долги и ее должников. Они означали ее единение со своей бандой. Татуировки змеились на ее руках и на плечах, на икрах и на лодыжках. Но самая крупная и самая важная для нее была в центре спины. Рисунок знаменовал собой клятву, такую искреннюю, что она день за днем выжигала сердце Номору, клятву мести — сильнее и крепче, чем все любовные клятвы этого мира, вместе взятые.
Истинная маска, законченная лишь наполовину; с одной стороны — только незаполненный контур. Чернила зальют эту часть лишь тогда, когда Номору закончит вендетту. Маска. Бронзовый лик древнего безумного бога. Маска главного ткача Виррча.
И — хотя Номору этого и не знала — лик Арикарата, давным-давно преданного забвению брата лунных сестер.
Она была немногим старше Люции, когда ее похитили. Такие исчезновения в бедном квартале никого не удивляли. Их замечали только самые близкие. Знати приходилось кормить чудовищ, которых они держали в своих домах, ублажать и насыщать их. Для этого они забирали бедняков и нищих, отверженных, которых считали бесполезным сбродом. Номору всегда казалось, что она слишком умна, чтобы попасть к ним в лапы, но той ночью она накурилась амаксы, нисколько не заботясь о том, что идет по стопам матери. А человек, которому доверилась, продал ее агентам ткачей. Она очнулась связанной в покоях главного ткача Виррча, в самом сердце Императорской крепости.
Номору не знала, какая именно судьба ей уготована. Но ее похитители плохо затянули узлы, и она выпуталась. День за днем она пряталась в покоях и искала выход. Дралась за разбросанные на полу объедки с голодным шакалом, который рыскал тут же, отчаянно цеплялась за жизнь, чтобы не умереть от голода и жажды в этой духоте. И день за днем она боялась. Она ждала только одного — когда в замке единственной двери повернется ключ. Она знала, что если главный ткач поймает ее, то обречет на невыносимые муки. Никогда прежде и никогда после Номору не испытывала такого всепоглощающего и долгого страха.
Ужас оставил сердце лишь тогда, когда главный ткач упал замертво посреди сотрясавших Императорскую крепость взрывов. Потом Номору узнала, что то была работа Кайлин ту Моритат, но тогда это ее нисколько не интересовало. Она вытащила из кармана мертвеца ключи и под прикрытием всеобщего замешательства сбежала из крепости, пока Кайку и ее друзья спасали Люцию.
После этого Номору побывала в бедном квартале один-единственный раз. Но выследить предателя ей не удалось. Она отправилась к татуировщику, который подарил ей маску на спине — и маленький значок на плече — для человека, который продал ее Виррчу.
Номору покинула Аксеками, избегая встречи с людьми, которые ее знали. Чаша терпения переполнилась. Никому нельзя доверять! Поэтому она скиталась, слушала разговоры и, в конце концов, попала в Либера Драмах, в Провал, где жили люди, которые желали гибели ткачей. По крайней мере, она желала того же.
Номору быстро заморгала, когда душное облако гари накрыло ее. Она соображала очень быстро, перебирала возможности одну за другой и отбрасывала их. Если она подохнет здесь, в Провале, и не выполнит своей клятвы, все боги отвернутся от нее. Должен быть какой-то способ добраться до Связников и обрубить их поводки, лишить их власти над армией. Но они слишком далеко и слишком хорошо прячутся.
Порыв горячего ветра рассеял облако дыма, солнце ослепило Номору. Она прикрыла глаза ладонью и посмотрела в небо над Провалом. Там кружили и каркали хрящевороны. Она посмотрела на них долгим взглядом.
Хрящевороны. Вот и ответ.
Забросив винтовку на плечо, Номору побежала по стене и спустилась по лестнице вниз. Западная стена долго не простоит. Остается надеяться, что она простоит достаточно.
Джугай с винтовкой наготове бежал по улицам Провала. Каждый изогнутый переулок, каждый изгиб тропы грозил страшной опасностью. За ним следовали Люция, Флен и Ирилия, узколицая и светловолосая сестра Красного ордена. Кайлин велела ей сопровождать их. Сзади неуклюже хромал Заэлис со своей винтовкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});