Читать интересную книгу Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Как и всегда в сложных ситуациях, Сталин выжидал. Он продолжал говорить о строительстве социализма в одной стране, а вот пути-дороги к нему предоставил искать другим. Но дело в том, что искать эти самые пути-дороги было некому, а тот, наверное, единственный человек, который мог бы их найти, уже больше года лежал в мавзолее.

И, зная Ленина, можно не сомневаться: он бы нашел в очередной раз «что делать». Только по той простой причине, что умел думать и делать порой самые парадоксальные, но, как зачастую оказывалось, самые верные выводы. Что же касается остальных лидеров партии, включая и Сталина, то они могли спорить, подменять понятия, хитрить, обманывать и до бесконечности выяснять, «кто виноват». Не могли они только одного: видеть свет к конце все более затягивавшегося мраком тоннеля.

По большому счету, повторялась ситуация весны 1917-го, когда сидевшие в Петрограде Сталин, Каменев и другие с важностью надували щеки и строили из себя великих теоретиков. Но как уже очень скоро выяснилось, все их теории не стоили ломаного гроша. Потому, наверное, и говорил Черчилль, что Россия пережила два великих несчастья: приход Ленина к власти и его столь преждевременный уход из жизни...

* * *

Как того и следовало ожидать, сложная ситуация в стране, бесконечные дрязги между партийными лидерами и непонимание того, что же надо делать, не могли не вызывать новый конфликт. Несмотря на запрещение X съездом фракционной борьбы, после смерти вождя в партии существовало несколько группировок.

В центре стоял сам Сталин. Левыми, к которым примыкали такие видные партийцы, как Пятаков, Сребряков, Крестинский, Иоффе и Радек, руководил Троцкий. Зиновьев и Каменев возглавляли группировку, опиравшуюся на ленинградскую партийную организацию. «Фракцию» так называемых умеренных во главе с Бухариным, Рыковым и Томским поддерживала молодая партийная интеллигенция. Идейным лидером «молодых» был Бухарин, который занимался международным марксистским движением и то и дело менял свои взгляды относительно темпов развития СССР, считая его становление важным, но отнюдь не решающим этапом мировой революции.

Но в то же время он считал жизненно необходимым развивать рыночные отношения в стране, поскольку только они могли сохранить страну для резерва мировой революции. Потому Троцкий и называл Бухарина представителем «национально-крестьянского уклона». Вместе со своими ближайшими соратниками Рыковым и Томским Бухарин стоял за продолжительное развитие нэпа, союз со средним крестьянством и выступал против коллективизации.

Что касается Троцкого, то он ошибочно полагал, что в партии есть только две фракции: «стариков» (Зиновьев, Сталин, Каменев) и «молодых» (Бухарин, Рыков, Томский). И ожидал неизбежной схватки между ними. И, конечно, он был весьма удивлен, когда увидел, что основная борьба началась между Бухариным и Зиновьевым, столкновения между школами которых становились все более ожесточенными.

Но так или иначе в конфликт оказались втянутыми и сами политические тяжеловесы, поскольку нападки их молодых сторонников задевали их самих.

* * *

На этот раз все началось с выступления в начале 1925 года секретаря одного из ленинградских райкомов Д. Саркиса на конференции ленинградской парторганизации. Обрушив шквал критики на Бухарина, Саркис обвинил его в синдикализме за приверженность к идее широкой автономии крестьянских организаций. Если же смотреть шире, то именно так ленинградские партийные лидеры высказали свое недовольство проводимой Политбюро политикой.

И надо заметить, что все предпосылки для начала борьбы против наступления капитализма у оппозиционеров были. Да, после введения нэпа народное хозяйство быстро восстанавливалось, продналог дал положительные результаты не только с экономической, но и с политической точки зрения, поскольку крестьяне уже не испытывали такой ненависти к грабившей их советской власти.

«Я был в Ростове до «новой экономической политики», — писал один из корреспондентов меньшевистского «Социалистического вестника», — и был совершенно поражен той переменой, которую я нашел там: вместо пустого, мертвого, совершенно разоренного города с заколоченными магазинами, который я недавно оставил, я нашел живой, торговый город, все магазины которого заполнены товарами, начиная с пирожных и кончая мехами и... брильянтами, совершенно открыто продаются, покупаются, уплачиваются миллионы рублей за вещи, толпа шумит, женщины блестят нарядами, мехами и жемчугами, театры все открыты и всюду переполнено».

Да, все так, и тем не менее многие люди не понимали введения свободного рынка и видели в нем не столько временное отступление, сколько отречение от завоеваний революции.

Наблюдалось известное смятение и в самой партии, поскольку многие партийцы усматривали в нэпе капитуляцию перед капиталистами. В результате начался массовый выход из партии тех самых рядовых коммунистов, которые посчитали себя обманутыми громкими лозунгами о мировой революции и мировом социализме. Что же касается рабочих, то многие из них были против «свободной торговли» и в своих посланиях Ленину «слезно просили» уничтожить свободу торговли.

Была и еще одна негативная сторона новой политики. Нэп легализовал жажду советской бюрократии к обогащению, и появился мощный слой «красных директоров», переведенных на хозрасчет предприятий. Они шли на увеличение прибыли любой ценой, держали монопольные цены, урезывали зарплату и «удивительно быстро освоили нравы и вкусы бывших хозяев-капиталистов». Ну и само собой понятно, что «красные директора» делали все возможное, чтобы выйти из-под опеки государства.

Что это означало для рабочих и служащих? Резкое сокращение, рост безработицы и полное отсутствие социального обеспечения. И как могли эти самые рабочие, многие из которых были членами партии, воспринимать подобное, когда вместо обещанного рая жить становилось с каждым днем все труднее. Вид заваленных дорогими и недоступными им товарами магазинов вызывал естественное озлобление, и именно отсюда шло вполне объяснимое недовольство теми, кто выдумал нэп, и доверие к тем, кто его критиковал.

Всем этим людям постоянно твердили, что советская власть есть власть в первую очередь пролетариата, а он влачил самое жалкое существование по сравнению с теми же крестьянами, которые, хотели того идеологи партии или нет, в их глазах давно уже превратились в людей второго сорта. Отстаивая интересы нанимателя в его отношениях с наемным трудом, она гарантировала легальные условия для частнопредпринимательской деятельности.

Таким образом, на взгляд многих рабочих в стране сложилась куда как странная ситуация: та самая партия, которая боролась за защиту пролетариата и частью которой она якобы являлась, теперь вместе с любым частником и «красным директором» становилась организатором возрождения капитализма.

Хозяйственный кризис, нэпмановские кутежи на фоне растущей безработицы и ухудшение материального положения рабочего класса вызывали у многих коммунистов чувство растерянности, вели к утрате жизненных ориентиров, погружали в состояние глубокой депрессии. Современники отмечали: «Уже ходят печальные слухи, там застрелился, придя домой, один из героев войны. Не выдержал мелкой и гнусной придирки. Лишняя капля переполнила чашу. Как кровь, лежит пролетарский орден на остывшей груди. А там говорят о преждевременной смерти молодого рабочего, члена союза молодежи. И тоже из-за пустяков... Правда, и мыслящим сейчас трудно разобраться.

Так перемешались два вражеских стана, слились друг в друга, как два зубчатых колеса. Противоречия растут. Социализм, ведущий биржу, пролетарий, царствующий над буржуа. Собственник под охраной рабоче-крестьянской милиции. Где здесь свое и чужое, где враг и друг». Так что все предпосылки для нападок на защищавшего крестьян Сталина у оппозиции были. Однако тот и не думал сдавать свои позиции. Во всяком случае, пока...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ну а пока суд да дело, ситуация складывалась куда как интересная. Апологет эволюционного развития экономики Бухарин во многом опирался на Ленина, но на него опирались и его идеологические противники, пользуясь тем, что вождь так и не сумел поставить все точки над «i» в своем понимании пути развития социализма. Ленин утверждал, что нэп есть не что иное, как «стратегическое отступление пролетарского государства», и Каменев вместе с Зиновьевым цеплялись за эту формулировку как за спасительный круг. Ну а слова вождя о том, что нэп вводится «всерьез и надолго», они опускали...

Сам Сталин активного участия в дискуссии не принимал и до некоторого времени только наблюдал за всем происходящим. И лишь однажды, когда совсем еще недавние защитники крестьянства обвинили партию в «кулацком уклоне», он вступил в спор и очень убедительно доказал, что страна по-прежнему нуждалась в товарном хлебе и даже частичное введение политики «военного коммунизма» не только неправильно, но и опасно. Да и какая могла быть сейчас опасность от развития кулацких хозяйств? Наоборот, польза! И не о догмах теории им надо было заботиться, а о как можно большем поступлении в бюджет части накоплений богатых слоев крестьянства.