Я завертелся веретеном, не видя уже ничего.
А потом я и сам упал.
В воду.
И заорал от неожиданности.
Нырнул с головой, захлебнувшись. И без того тежеленные армейские сапоги резко потянули вниз. Я брыкнул ногами, и вынырнул на поверхность. Мне понадобилась ещё минута, чтобы, откашлявшись, увидеть, что творится вокруг.
Марк сидел верхом на Клементе, придавливая того коленом. Тот вцепился зубами в ладонь Марка, но главнокомандующий, казалось, не чуял боли. Он оглядывался вокруг изумленно. Волк, тот самый волк, что встретился мне ночью у ручья — я был готов поклясться в этом — стоял, дыбя шерсть на загривке и глухо рыча.
Я снова начал тонуть, и потому в два гребка подплыл к берегу, оперся о край, увидев под ладонями знакомую надпись. Чуть согнул руки для толчка, а потом подпрыгнул и сел.
Это было подземное озеро. То самое или другое, похожее на него как две капли воды. Своды пещеры, уходящие куда-то умопомрачительно вверх, синяя до свечения вода, четыре моста, взбегающие к постаменту в центре.
На его ступенях стоял на коленях капитан Вадимир и глядел удивлённо туда, где на базальтовом треножнике, в огромной каменной чаше… покоилось огромное хрустальное яйцо. Я вздохнул. Вспыхнувшая было надежда немедленно развернуться и пойти в лабиринты, искать дорогу домой, погасла. Это всё-таки была другая пещера.
Чуть справа Крысёныш карабкался из воды на один из мостов, а Девочка — гребла к берегу.
— Долго же пришлось вас ждать, — я вскочил как ужаленный, услышав этот голос.
Из дальнего конца залы к нам шел Калкулюс. Впереди он толкал Рокти. Подталкивал в спину арбалетом.
— Никита! — воскликнула она обрадовано.
У меня отлегло от сердца. Я всё-таки беспокоился за неё всё это время. А потом я увидел, что губы её разбиты — запеклись кровью и припухли. Кулаки мои невольно сжались. Я качнулся вперёд. Медленно двинулся вдоль по берегу озера — в обход. У меня не было оружия — гвардейцу в почетном карауле положена была одна алебарда, которую я бросил у дверей в тронную залу. А если бы и было, я так и не научился пользоваться им.
— Я вижу, она дорога тебе? — усмехнулся гном, начав движение в противоположную сторону.
— Я обещал её брату позаботиться о ней, — сказал я, остановившись. Рокти вспыхнула, закусила губу, и поджившая кожица лопнула. Алой капелькой выступила кровь.
— С ней ничего не случится, если ты пойдешь немедленно к яйцу и коснешься его ладонью. — Он качнул арбалетом, указывая. — Поторопись, я и так слишком долго ждал. Остальные остаются на месте. Я проткну первого, кто хотя бы шевельнется. А ты, — он обращался к поднявшемуся на ноги Вадимиру, — отойди-ка на берег.
Вадимир послушно попятился. Мокрый Крысёныш, нахохлившись, уже сидел на одном из четырех мостов. Глядел на всё происходящее со странно знакомым любопытством во взгляде. Девочка сделала ещё пару гребков и тоже навалилась животом на край, закинула ногу и тяжело перекатилась на спину. Сев, принялась убирать с лица мокрые пряди ярко-красных волос.
— Нет! — Марк и Клемент. Они оба закричали это, в один голос, едва я сделал еще шаг.
Поглядели друг на друга удивлённо. Марк поднялся, выпустив страта, и тот выдохнул наконец свободно. Завозился, пытаясь встать на колени. Марк поднял его как котёнка, за шкирку, и поставил на ноги.
— Ты не сможешь вернуться домой после этого, — сказал Марк, зажимая ладонью прокушенную кисть другой руки, — я ведь верно всё понимаю, гном? Ты хочешь уйти, забрав ключ вместе с замком? Уйти туда же, куда ушли все твои сородичи?
— Всегда был умен, — сказал мне Калкулюс, будто жаловался на Марка. — Именно из-за него я застрял тут на столько. Из-за него и из-за этих вот, — он кивнул на страта. — Трижды! Трижды начинался путь, но они находили… находили и убивали хранителя. Проклятые фанатики.
— Без ключа никто не выйдет отсюда в любом случае, — сказал Клемент, тяжело дыша. Кажется, каждый вздох причинял ему боль. На губах выступала кровавая пена. Я подумал, что Марк, должно быть сломал ему пару рёбер. — Если это лабиринт у города Странников, то он завален. Наглухо. Мы не смогли пробраться внутрь, как ни пытались.
— Жаль, я не знал, — бросил Марк зло. — Как же вы собирали караваны в Накан?
— Точно так же, как собрали войска в твоем городе, — парировал страт, — городе, который ты обещался охранять. Небось, тоже не знал, что именно ты поклялся Орланду защищать ценой собственной жизни?
Марк тихо покачал головой.
— Умный был. И осторожный. Не доверял никому. Мы так и не смогли убить его, — он усмехнулся, — до самой его смерти.
Марк вскинул удивленный взгляд. Клемент смеялся тихонько, морщась от боли. Слёзы выступили на его глазах.
— Конечно же он был хранителем! Не даром век его правления стал золотым для этого мира… Нового Эрина, как назвали его вы.
Марк дёрнулся как от пощечины.
— Хватит, — оборвал их Калкулюс, — потом будете предаваться воспоминаниям. У вас будет уйма времени, чтобы наговориться. Действуй, — сказал он мне, и арбалет снова ткнулся Рокти между лопаток.
Я медленно двинулся дальше, пытаясь вспомнить — как именно я совершал переход. Я совершал его дважды. И если этот их древний король мог управлять своими способностями, значит должен научиться и я.
За многие и многие лиги к северу, за городом странников, за мороком, наведенным над пустыней, за длинною лентою тракта, освещенный узкими, косо падающими сквозь нелатаную крышу лучами восходящего солнца, упал на бурый, в грязных потеках матрас Горбун. Сердце билось у него где-то в глотке, грозя выскочить наружу. Он закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.
Камень Алатырь. Прозрачный, как горный хрусталь. Сверкающий, как бриллиант. Источающий свой, внутренний свет. Он лежал там, в чаше. Такой огромный. Неохватный… Всего один.
Стон вырвался сквозь сцепленные до скрипа зубы. Горбун ударил кулаками в пол. Ещё и ещё. Услышал, как сыпется вниз, на второй этаж, древесная труха да забившийся меж досок мелкий мусор… Это помогло ему отвлечься, взять себя в руки. И принять решение.
Я бы обязательно научился отпирать эти чертовы двери между мирами, переносить всех туда, сюда и обратно… если бы мне дали немного времени для тренировок.
Я шёл по узенькому мосту, понимая, что все мои попытки сдвинуть что-нибудь в окружающей реальности тщетны, когда хлопнув вдруг крыльями, на яйцо приземлился ворон. «Кар-р-р-р!» — заорал он на меня, а потом вдруг затараторил скороговоркой непонятное, но жуткое настолько, что волосы дыбом встали у меня на руках. Клюв его, обитый сталью, был закрыт, отчего слова непонятного языка становились лишь жутче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});