- Ты ее знаешь? - так же шепотом спросил Гаррольм. От ярости сотник, похоже, забыл о ране и дергающей, мозжащей боли в голове.
- Да. Жена племянника старейшины. Семнадцать лет же ей...
Из дома вырвался еще один человек - на сей раз явно сколенский мужик лет сорока, с топором в руках. Занес оружие над ближайшим из насильников...
...Наверное, он и сам понимал, что обречен: не справиться крестьянину с колуном с пятью воинами с пеленок, настоящих псов войны. Но как потом... нет, даже не прикоснуться к той, кого клялся оберегать - и не сберег... как даже взглянуть на нее после всего? Лучше уж сразу, как в омут с обрыва...
Но алки, видать, придумали новую забаву. Уверенное, тысячи раз отработанное в учебных и тренировочных поединках, движение - и крестьянин, взвыв от боли и уронив колун, растянулся в пыли. Ненадолго оставив юную женщину в покое, алки сосредоточенно обрабатывали сколенца сапогами. Оставшись в руках всего одного алка, женщина гибко извернулась, выскальзывая из захвата, метнулась к оброненному мужем колуну...
Руки алка на сей раз поймали пустоту. Видимо, он чуть поскользнулся на мокрой траве, потому что женщина успела ухватить топор. И по широкой дуге опустила оружие на голову алка. Воцарилась жуткая тишина, замерли пехотинцы с окровавленными сапогами, замерла окровавленная мясная туша, еще минуту назад бывшая ее мужем.
Моррест не счел нужным досматривать мерзкую сцену.
- Значит, так, - срывающимся от бешенства голосом произнес он. - Гаррольм, выводишь своих ближе к часовне. Лучники берут на прицел секрет на вышке, остальные охватывают село цепью. Как выйдете на исходные, дайте сигнал - двойной крик совы. По моему сигналу валите часовых и врываетесь в село. Солдат резать, офицеров глушить и брать в плен. Я с ними потолковать хочу перед тем, как кончить. Гестан, тебе задача - привалить тех, кто у поля. Но смотри - тихо. Как приготовитесь, один крик совы. Потом тоже врываетесь, валите патрульных и режете остальных. Соединяемся у того высокого дома... спасибо, Гестан, дом старейшины. Теперь сигнал. Сигналом будет выстрел из винтовки. На окружение деревни даю четверть часа.
Быстро, но бесшумно сколенцы бросились занимать позиции. Моррест еще раз проверил обойму, потом улегся за валун, уложив на него ствол и, ведя за вышагивающим алком, принялся ждать.
Ждать первого сигнала пришлось минут пять, второго - еще столько же. Не так-то просто обложить деревню почти в тридцать дворов, не насторожив алков-часовых. Хорошо хоть, творящееся в деревеньке поглотило внимание часовых, так и не заметивших приближающейся смерти.
...Супружеской парой алки не удовлетворились. Вслед за ними из злополучного дома за бороду выволокли осанистого, величественного старика, парня лет двадцати и зареванную девчонку-подростка. Щедро угощая всех пинками и затрещинами, их согнали в саду. А дружки алков уже мастерили виселицу, приколачивая толстую жердь к двум могучим березам у крыльца.
...Кто-то выбежал во двор, закричал - и двери стали распахиваться, деревня зашевелилась, заголосила. Людей остановили лишь оголовья стрел, дрожащих на натянутых тетивах, да обнаженные мечи. А алки уже доделывали свое палаческое дело. Избитых, изуродованных обитателей злосчастного дома подтолкнули к виселицам, просунули головы в петли - и хлестнули коней, к седлам которых были привязаны веревки.
...Луна в очередной раз выползла из-за туч, и Моррест заметил наспех сколоченную виселицу посреди улицы, на которой покачивались обитатели дома. Моррест уже насмотрелся на такое в Макебалах и раньше, предательское воображение уже показало картину: по внутренней стороне бедер повешенной медленно, тошнотворно медленно стекает кровь пополам с мужским семенем, и на эту кровь садятся первые, еще робкие мухи... Моррест даже моргнул: до того увиденное походило на фильмы "про войну" из прошлой жизни. Не хватало только надписи "PARTISANEN" на груди и улыбчивых гансов со шмайссерами рядом с орудием продвижения демократии.
Моррест уже повидал такое в Сколене, спасенные в макебальской тюрьме рассказали еще больше. Но вытворять такое на землях Империи, еще недавно - священных и неприкосновенных? Похоже, алки решили перейти все границы оптом, ничего не оставляя на потом.
"Жаль, Кард не видит, что с его подданными творят, - с ненавистью, но не столько к алкам, подумал Моррест. - Понял бы, чего стоят слова милейшего Фимара".
Двойное уханье филина. Нет, второго раза нет. Значит, один сигнал уже был, а он и прослушал. Моррест поймал в прицел алка, просунувшего руку в промежность повешенной, и плавно нажал на спуск. Казалось, спусковой крючок выбирал свободный ход непредставимо медленно, казалось, за это время Моррест успел заново пережить свою жизнь. Наконец, винтовка рванулась, мощно грянула в плечо, от грохота в ушах слегка зазвенело. Опрокинутый полутонным ударом в живот, алк зацепил головой ногу повешенной, тело с плеском рухнуло в лужу. Жуткий, утробный вой боли и страха разнесся над деревней. И время понеслось, как пришпоренный жеребец.
Моррест успел передернуть затвор, когда над деревней свистнули почти двадцать стрел. Их слитный посвист окончился, оборвав жизни алков-дозорных, один из них сверзился с дерева и замер внизу сломанной куклой. Селяне и остальные каратели замерли. Они еще не могли поверить...
- Ско-о-олен! - заревел ночной лес. И из этого леса вновь, разя без промаха и без пощады, со свистом понеслась смерть. - Стигло-о-о-он!!!
Алки выскакивали из домов - и тут же падали, пронзенные стрелами. Остатки гарнизона Лакхни с копьями наперевес уже врывались в деревню, безжалостно работая мечами и копьями. Выскакивали кто в исподнем, кто вообще голые, но почти все - с оружием. Кому-то даже удавалось свалить сколенцев. На таких наваливались со всех сторон. Без доспехов и щитов, без привычного сомкнутого строя шансов у них не было. А кто-то из местных, вооружившись оглоблей, присоединился к ночным налетчикам.
Бой был скоротечен: лязг мечей и свист стрел стихли через пару минут. Вскочив на трофейного коня, Гестан вихрем подлетел к виселице и двумя молодецкими ударами перерубил перекладину. Пять тел мешками упали наземь; обе полузадушенные женщины еще кашляли, пытаясь протолкнуть воздух в изломанные гортани, а вот с мужчинами, похоже, все было кончено. Моррест не знал, отчего так получилось, может, петли оказались не тугими. Человек десять были схвачены и стояли в окружении сколенцев. Нацеленные на них острия копий и мечей лучше всяких слов убеждали не делать глупостей. Еще сколько-то алков засели в доме старейшины, при попытке подойти к дому летели стрелы и, увы, не всегда мимо. Остальные опасности не представляли - валялись в грязи, щедро орошая ее кровью. А время уходило, утекало в песок с каждой секундой - короткое, в общем, время летней ночи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});