— Он, наверно, немолод?
— Немолод? Слабо сказано! Мы зовем его Вечным Жидом, хотя тот был богат, а у этого в кармане не всегда найдется и пять су. Однако, сударь, душой он не стареет. Недавно женился на молодой красавице.
— А что она? — поинтересовался я.
— Она? Стала графиней де Сен-Алир.
— Да, конечно, но вы ведь можете рассказать о ней и побольше. Чем она знаменита?
— У нее масса достоинств, по крайней мере, три.
— Какие же?
— Красота, молодость и бриллианты.
Я рассмеялся. Старый пройдоха умело подогревал мое любопытство.
— Видно, дружище, — произнеся, — вы не хотите…
— …ссориться с графом, — закончил он. — Видите ли, сударь, у него есть немало возможностей досадить мне, как, впрочем, и я могу пощекотать ему нервы. Однако пусть лучше каждый занимается своим делом. Худой мир лучше доброй ссоры. Верно?
Я понял, что не стоит и пытаться вытянуть из него хоть словечко. Впрочем, он, возможно, и вправду ничего не знал. Однако не мешало бы испробовать, как подействуют на хитреца несколько наполеондоров. Может быть, он затеял эти увертки именно для того, чтобы вытянуть из меня монету-другую.
Владелец «Парящего Дракона», пожилой худощавый человек с умным загорелым лицом, держался решительно, с военной выправкой. Позже я узнал, что он под началом Наполеона участвовал в ранних итальянских кампаниях.
— Полагаю, вы ответите на один вопрос без риска навлечь на себя неприятности, — произнес я. — Где сейчас граф — дома?
— Я бы сказал, у него много домов, — уклончиво ответил хозяин. — Но, думаю, сударь, не ошибусь, если предположу, что в настоящее время он остановился в Шато-де-ла-Карк.
Я выглянул в окно. Лесистые окрестности замка внезапно вызвали во мне жгучий интерес.
— Сегодня я видел графа в Версале, он ехал в своем экипаже, — добавил я.
— Ничего удивительного.
— Значит, экипаж, лошади и слуги находятся в замке?
— Экипаж он оставляет здесь, сударь, а слуг нанимает от случая к случаю. В замке постоянно живет всего лишь один дворецкий. Как, должно быть, надоела госпоже графине такая жизнь, — заметил трактирщик.
«Ах, гнусный мошенник! — подумал я. — Надеется этими издевательствами вытянуть у бедняжки ее бриллианты. Несчастная графиня! Как тяжело ей живется со старым ревнивцем и вымогателем». Произнеся про себя эту рыцарскую речь, я бросил взгляд на замок дамы моего сердца и тяжело вздохнул. Каким я был глупцом! И все же, если быть честными перед самими собой, становимся ли мы с годами умнее? По моему убеждению, с возрастом меняются лишь владеющие нами иллюзии, мы же остаемся прежними безумцами.
— Ну что, Сен-Клер, — спросил я вошедшего слугу, — нашел себе постель?
— Да, сударь, на чердаке, среди пауков и — раr Ма fоil — кошек и сов. Но мы неплохо договорились. Vivе lа ВадаТеllе!
— Вот не думал, что гостиница так переполнена.
— Тут поселились в основном слуги, чьим хозяевам посчастливилось найти себе пристанище в Версале.
— А что ты сам думаешь о «Парящем Драконе»?
— Парящий дракон, сударь? Мерзкое огнедышащее чудовище! Если правду говорят в народе, то это сам дьявол! Клянусь верой Христовой, сударь, в этом доме творятся бесовские штучки!
— Ты о чем говоришь? О призраках?
— Нет, сударь, кое о чем похуже. Призраки — это пустяки. Говорят, люди тут исчезают и никогда не возвращаются — проваливаются под землю прямо на глазах у полудюжины свидетелей.
— Что ты говоришь, Сен-Клер? Расскажи же подробнее об этих чудесах.
— Рассказывают, сударь, что в этой гостинице жил шталмейстер покойного короля — если помните, сударь, ему отрубили голову во время революции. Так вот, император позволил этому шталмейстеру вернуться во Францию, он поселился здесь и прожил с месяц, а потом исчез из виду, как я говорил, прямо на глазах у полудюжины надежнейших свидетелей. А еще здесь жил. Русский дворянин, шести футов росту. Однажды он стоял посреди комнаты, внизу, и описывал друзьям последние минуты жизни Петра Великого. В одной руке он держал стакан еаu dе viе, в другой — Таssе dе саfе, почти допитую, и точно так же исчез. Это видели семеро господ, на слово которых можно положиться. На полу, где он стоял, остались лишь сапоги. Господин, сидевший справа, вдруг заметил, что держит в руках ту самую чашку кофе, а господин, что сидел слева, — стакан еаu dе viе…
— И в смятении выпил его, — закончил я.
— Этот стакан хранили три года среди самых памятных вещиц в доме, пока однажды кюре, беседовавший с мадемуазель Фидон в комнате экономки, случайно не разбил его. А о русском дворянине никогда больше не слыхивали. раrВlеu! Надеюсь, когда настанет наш черед выезжать из «Парящего Дракона», мы покинем его, как положено, через дверь. Мне, сударь, рассказал все это форейтор, что привез нас сюда.
— Ну, тогда это чистая правда! — рассмеялся я.
Однако суровый вид из окна и мрачная обстановка комнаты мало-помалу начали вселять в меня тревогу; в душу закрадывалось предчувствие чего-то недоброго. Шутка моя прозвучала невесело.
Трудно вообразить зрелище более яркое, чем костюмированный бал. Среди салонов и галерей, предоставленных в распоряжение веселящейся публики, выделялась своим великолепием Большая Зеркальная галерея, освещенная в честь праздника четырьмя тысячами восковых свечей, чьи отражения многократно повторялись в десятках зеркал. Длинные анфилады салонов были заполнены гостями в самых разнообразные костюмах. Ни одна комната не пустовала. Повсюду звучала музыка, звенел смех, мелькали яркие костюмы, вспыхивали бриллианты. Маскарад был организован так тщательно, что напоминал непринужденное уличное веселье.
Никогда в жизни не бывал я на столь великолепном празднестве. Укрывшись за домино и маской, я беспечно бродил по залам, то присоединяясь к остроумной беседе, то подхватывая веселую песню, но в то же бремя внимательно смотрел по сторонам, дабы не пропустить моего друга в черном домино с белым крестом на груди.
Входя в двери, я, как и уговорился с маркизом, всякий раз останавливался, но его нигде не было.
Вдруг в одной из зал я заметил позолоченные носилки, или, точнее, китайский паланкин, украшенный с фантастическим великолепием. Его внесли на позолоченных шестах четыре китайца в вычурных нарядах. Еще один китаец со скипетром в руках маршировал впереди, его собрат замыкал шествие. Сбоку торжественно вышагивал тощий старик с длинной черной бородой, в высокой феске, какие носят дервиши. Старик был одет в длинный шелковый халат, расшитый причудливыми иероглифами. Черно-золотая вышивка резко выделялась на ярком многоцветье наряда. Халат был подпоясан широким золотым кушаком с красно-черными каббалистическими знаками. Завершали наряд старика красные чулки и шитые золотом туфли с загнутыми на восточный манер носами. Под мышкой он нес старинную книгу, в руке — полированный жезл из черного дерева. Смуглое лицо старика было сурово, широкие черные брови сошлись на переносице. Опустив голову, он сосредоточенно вглядывался в землю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});