Генрик кивнул и негромко сказал:
– Она… С тобой ей будет хорошо. – Генрик уже убедился, что Роберт любит его дочь. Для этого ему достаточно было услышать, как он зовет ее, умоляя вернуться.
– Надеюсь, она тоже так думает, – скромно заметил Роберт. Он был очень рад, что Лили жива и даже пришла в себя. Возможно, до полного выздоровления оставалось еще много времени, но теперь он больше не сомневался в благополучном исходе.
– Думает, думает… уж можешь мне поверить, – привычно заворчал Генрик и неожиданно улыбнулся. Эта улыбка преобразила его суровое лицо – казалось, он разом сбросил лет тридцать. – Привези ее домой, когда ей станет лучше.
За все время он ни разу не упомянул об избегании, и Роберт догадался, что Генрик позаботится или уже позаботился об отмене решения старейшин. Сам он тоже простил дочь. Кроме того, несчастье, случившееся с Лили, не только смягчило его и сделало более уступчивым, но и сблизило с Маргарет: они приехали вместе на машине Латтимера и держались почти как муж и жена. Вместе они и уехали: Джо Латтимер всю ночь просидел в больничной комнате ожидания, не желая никому мешать, хотя переживал за Лили не меньше Генрика.
А Боб снял в местной гостинице комнату и оставался с Лили еще две недели, пока она не почувствовала себя лучше. Он сидел у нее целыми днями, а бывало – и ночами, и разговаривал с ней или охранял ее сон. Иногда он даже ночевал на раскладушке в ее палате. В одну из ночей, когда Лили не спалось, она рассказала ему про удивительный сад и про то, как она встретилась с покойной матерью и странной парой на лошади.
– Это они сказали, что я должна вернуться, – объяснила Лили. – И ты знаешь, у меня такое чувство, будто эти двое… Конечно, это звучит глупо, но мне кажется – это были мы, хотя внешне они нисколько не были похожи на нас с тобой.
– Мужчина на лошади – точно не я, – шутливо сказал Роберт. – Ты же знаешь, что я боюсь лошадей.
– А как тебе кажется, у человека может быть какая-то прошлая жизнь? Я ни во что подобное не верила, но едва увидела этих двоих, как сразу поняла, что когда-то мы уже были знакомы… Нет, даже не так! Эта женщина… Мне показалось, что это была я, хотя она и выглядела по-другому.
– Боюсь, этого мы никогда не узнаем, хотя… Все возможно. Лично я очень счастлив, что ты сейчас здесь, со мной, в этой жизни. – Он улыбнулся. – Я очень люблю тебя, Лили.
Лиллибет кивнула. Она знала, что Боб говорит правду. Не просто знала – чувствовала это каждый раз, когда смотрела на него.
– Я тоже тебя люблю…
Лили поправлялась на удивление быстро; неделю спустя она уже вставала и пыталась что-то делать сама, хотя руки в лубках ей очень мешали, и Роберт кормил ее с ложечки, а сиделки помогали справляться с мытьем и другими делами. Еще неделю спустя ее выписали, и Роберт сказал, что сам отвезет ее в Ланкастер, к отцу. Поначалу он не знал, кто будет помогать ей дома, но Маргарет, также навещавшая Лили достаточно часто, пообещала, что переедет к Генрику и будет ухаживать за Лили, пока врачи не снимут гипс, и вопрос решился. После этого Роберту оставалось только договориться с Латтимером, чтобы тот передавал Лиллибет его мейлы и пересылал ответы в Нью-Йорк, куда ему давно пора было вернуться.
* * *
Дома Лили встречали Генрик, Маргарет и младшие братья. Когда Роберт помог ей выбраться из машины, они по очереди обняли ее, а близнецы исполнили вокруг сестры что-то вроде пляски диких индейцев. Марк даже заявил, что в гипсе она выглядит глуповато – «как Франкенштейн», и тут же попытался передразнить ее, разведя в стороны чуть согнутые руки и шагая, словно какое-то фантастическое чудовище или робот. Впрочем, было очевидно, что он просто очень рад ее возвращению, и Лили ни капли не обиделась.
– Смейся, смейся! – весело сказала она. – Поглядим, как ты будешь смеяться, когда с меня снимут эти штуковины!
Братья приготовили для нее подарок – щенка лабрадора золотистой масти, которого по их просьбе привез из города Латтимер.
Пока Лили любовалась щенком, Генрик предложил Роберту остаться у них на ночь – или дольше, если гость пожелает. Уилл готов был уступить ему свою комнату – сам он мог перебраться в спальню близнецов. Маргарет собиралась спать рядом с больной, чтобы помогать ей вставать и переодеваться, пока не снимут гипс. Для этого в каморку Лиллибет с трудом втиснули раскладушку. Перед выпиской врач велел Лили больше отдыхать и не перегружать себя работой по крайней мере до Дня благодарения, то есть еще почти полтора месяца, поэтому присутствие Маргарет оказалось как нельзя кстати.
После ужина Генрик пригласил Роберта немного пройтись. Мужчины вышли на задний двор и остановились у стены амбара. Там Генрик с улыбкой посмотрел на Роберта и спросил:
– Ты не хочешь ничего мне сказать?
– Да, хочу. Я… – Роберт смущенно кашлянул. – Я думал, что, может быть, после Рождества… Если Лили согласится… И если вы не будете против…
– Ты хочешь взять в жены мою дочь? – уточнил Генрик, напуская на себя строгий вид.
– Да, сэр! – Роберт тоже улыбнулся. – Но сначала я должен поговорить с ней.
– Нет, парень, сначала полагается спросить родителей, – ухмыльнулся Генрик. – Но ты уже спросил, так что… Считай, что мое благословение ты получил. – Он покачал головой: – Вот не думал, что когда-нибудь скажу подобное «англичанину»!.. Только имей в виду: здесь вам все равно нельзя венчаться, так что придется тебе везти Лиллибет в свою «английскую» церковь, а вот праздничное угощение устроим дома. Ну а потом… потом ты можешь забрать Лили в свой Нью-Йорк, только привози ее почаще, – добавил Генрик, строго глядя на будущего зятя. – Потому что мы к вам ездить не станем! И еще… мы с Маргарет скоро поженимся, и вы обязательно должны быть на нашей свадьбе.
– С удовольствием. Спасибо, мистер Петерсен, – сказал Боб, гадая, какие еще чудеса ждут его сегодня. В последние часы их произошло даже больше, чем за всю его жизнь.
За разговором они обошли амбар и снова двинулись к дому, а Лили и все остальные наблюдали за ними из окон.
– Как ты думаешь, что сказал папа? – с беспокойством спросила Лили у Маргарет.
– Я думаю, папа снова пытается сбыть тебя с рук, – быстро сказал Иосия. – На этот раз – «англичанину». И похоже, теперь у него все получилось.
– Ах ты!.. – Лили покраснела, но тут же рассмеялась, а ее братья захихикали.
Когда мужчины вернулись, Маргарет отправила мальчиков спать, а сама взялась убирать посуду. Генрик зажег керосиновую лампу, а Роберт предложил Лили немного посидеть на улице. При этих его словах Генрик и Маргарет понимающе переглянулись, потом глава семьи слегка кивнул, и Маргарет, с облегчением вздохнув, подумала, что Генрик очень изменился. Еще недавно он ни за что не стал бы принимать у себя в доме «англичанина», а теперь… Жаль только, что Лили пришлось побывать на грани жизни и смерти, чтобы растопить лед в его сердце.