низового милицейского насилия или межэтнических конфликтов. Снятие Хрущева в 1964 году невозможно объяснить тем, что он урезал бюджет или что при нем расстреляли мирную демонстрацию в Новочеркасске. Новое руководство страны, пришедшее к власти в 1985 году, имело реальный мандат на любые реформы и на любые сокращения (в том числе персональные), чем оно увлеченно занималось до 1989 года, когда встретило реальное сопротивление не со стороны пассивной в ожидании своей участи «номенклатуры», но новоизбранных народных депутатов.
Поэтому концепция Гайдара о неизбежной заданности именно случившегося, а не любого иного сценария событий опирается на его — бывшего влиятельного политика — желание найти оправдание своим действиям в критической ситуации[1344] и, в общем, опровергается его же собственным признанием:
неэффективность социалистической системы хозяйствования делает ее демонтаж стратегически неминуемым. Однако прямого отношения к краткосрочным и острым проблемам, порожденным падением цен на нефть, это не имеет. <…> Принятый в 1987 г. советским руководством выбор линии на экономическую и политическую либерализацию, в условиях острого валютного и финансового кризиса, которым оно не было готово управлять, оказал серьезное влияние на тактику развития событий, на то, как рухнула советская экономика[1345].
Поэтому в представлениях о возможных шагах по реформированию экономики, на наш взгляд, следует исходить из полной свободы нового политического руководства образца 1985 года в проведении «санации» советской системы.
Принципиально вопрос в 1985 году выглядел так: хотят ли новый генсек и его премьер прекращать долгосрочную конфронтацию с Западом не на словах, а на деле? То есть готовы ли они отказаться от гипермилитаризации экономики и строить на этой финансовой и материальной базе структурную реформу промышленности, развивая те ее сектора, что приносят доход и благо для населения (прежде всего нефтегазовую и легкую промышленность, переработку сельхозпродукции, строительство жилья и сектор бытовых услуг)? Или же они хотели использовать эту реформу для выстраивания нового уровня паритета с «вероятным противником» в сфере вооружений? Осваивать те военные технологии, которые были упущены в 1970-е?
Если бы Горбачев, Рыжков и все Политбюро начиная с 1986 года пошли на резкое сокращение доли советского ВПК в экономике и численности военнослужащих в стране, например, на 10 % ежегодно в течение пяти лет (и еще процентов на 20 % в следующие три года), что в целом случилось в 1990–1993 годах (и без всяких бунтов со стороны сокращаемых военных или представителей ВПК)[1346], то это позволило бы снять колоссальное непроизводительное давление на экономику и ресурсы страны. Освобожденные ресурсы можно было через систему Госплана — Госснаба вывести на открытый рынок. Можно было предложить их на аукционной основе к продаже в расчете на покупателей из артелей и кооперативов, а также для продажи иностранным компаниям на внешнем рынке, в том числе с использованием созданных аукционов и со временем — бирж. Это позволило бы не только укрепить бюджет, но и разработать систему социальных компенсаций и дополнительного образования людям, оставшимся без работы в результате сокращений. Средств хватило бы и на то, чтобы профинансировать социально ориентированные проекты, в которых они могли себя занять.
Примером таких проектов могло бы стать строительство транспортной инфраструктуры и жилья, в том числе и для увольняемых в запас военнослужащих и их коллег, стоящих в очередях на получение жилья. Отчасти это было реализовано в формате молодежных жилищных кооперативов (МЖК, существовавших с 1971 года и массово поддержанных в перестройку), но эта практика могла быть существенно расширена. Сокращение производства в ВПК можно было бы проводить путем ликвидации в ограниченный срок конкретных заводов и объединений, особенно дублирующих конкурирующие «фирмы» и в первую очередь расположенных в крупных городах (столицах союзных республик и городах-миллионниках), где работники могут трудоустроиться на другие производства. При этом конечные, сборочные производства надо было закрывать быстрее, чем филиалы по изготовлению запасных частей, чтобы накопить запас последних на случай необходимого ремонта. Возможен был и вариант конверсии части производств, переориентации их (без существенных капитальных инвестиций) на производство и сложной, и простой технической продукции для внутреннего рынка, особенно имеющей прямой спрос со стороны потребителей. Часть производств могла быть передана в состав НПО, производящих гражданскую продукцию, но испытывающих дефицит кадров, помещений, материальных ресурсов.
Как ни парадоксально, при огромных инвестициях в машиностроение в СССР недостаточно производилось, а потому и остро не хватало базовой гражданской машиностроительной продукции, то есть оборудования для нефтяной и газовой промышленности, нефтехимии, энергетики, транспортных средств (всех типов вагонов и локомотивов (в том числе для городского транспорта), легковых автомобилей, малотоннажных грузовиков и фургонов, автобусов, тяжелой строительной техники, морских судов), навесного и прицепного оборудования для сельскохозяйственной, строительной, специальной техники, рефрижераторов, складского и торгового оборудования, а также обычной утвари и средств малой механизации для дома, сада и ведения хозяйства. Отчасти этот дефицит покрывался поставками из стран СЭВ, закупками в странах Запада и в Японии, однако он все равно был огромен. Все это должен был выпускать реформированный ВПК. (Подобная программа начала разрабатываться и даже отчасти реализовываться с 1988 года, хотя время уже было упущено.)
В то же время должны были быть подняты цены на хлеб и хлебобулочные изделия, что должно было привести к сокращению его потребления (и нерационального расходования) и сократить траты валюты на его приобретение. Последнее неоднократно предлагалось руководству страны советскими экономистами и было реализовано уже в 1990–1992 годах. Аналогично следовало бы поступить в отношении других сверхдешевых товаров массового спроса, производство и распространение которых фактически субсидировалось государством (некоторые виды овощей, соки, крупы, сахар, соль, спички, молочные и мясные продукты).
Это придало бы устойчивость советской экономике в период падения цен на нефть на мировом рынке и позволило бы пополнить бюджет и перераспределить часть средств на поддержку реально пострадавших от повышения цен групп: например, установить для работников социальных, образовательных и культурных учреждений зарплаты, соответствующие ставкам на производстве, поднять до прожиточного уровня минимальную пенсию, поддержать многодетные семьи. Также было необходимо резко усилить финансирование низового аппарата государственной власти и правоохранительных органов, которые должны были быть мотивированы на поддержку курса действующей власти и быть устойчивыми к коррупционным предложениям.
Это повышение должно было компенсироваться массовой раздачей населению участков земли (резко увеличенных в размерах против прежних нормативов) под самостоятельное занятие сельским хозяйством (дачные и садовые товарищества) и застройку частным жильем (в том числе на городской территории), как это было частично реализовано правительствами Рыжкова и Павлова. Эти участки могли предназначаться в том числе и для обслуживания в рамках гостиничного и туристического сервиса, то есть строительства частных гостиниц, домов отдыха, кемпингов.