Таким образом, точка зрения советского правительства не встретила ни понимания, ни поддержки большинства делегатов конференции. В частности усилия английской делегации направлены были к тому, чтобы не вызвать чем-нибудь недовольства японской делегации. Саймон всё время пугал делегатов тем, что неосторожное давление на Японию может вызвать её уход с конференции и тем самым привести дело разоружения к срыву.
Такая позиция официальной английской дипломатии объяснялась тем, что влиятельные круги английской буржуазии, как и тогдашнее английское правительство, стремились не к общей безопасности, а лишь к «локализации» войны, дабы предохранить от неё Англию. Поэтому английское правительство и предпочитало не вмешиваться в японо-китайский конфликт. Притом же в развитии военных событий на Дальнем Востоке была непосредственно заинтересована и английская тяжёлая промышленность. На долю английских фабрикантов оружия приходилась почти треть его мирового экспорта, шедшего, между прочим, в Японию и Китай.
Борьба Германии за отмену репараций. Дальневосточные события и позиция держав, участвовавших в Международной конференции ободрили Германию в ее борьбе за отмену версальских и позднейших ограничений. Под предлогом экономического кризиса германское правительство отказалось от выполнения даже тех облегчённых обязательств, которые были установлены для неё по плану Юнга.
В последний раз французское правительство добилось от Германии уплаты трёх с половиной миллиардов репараций перед эвакуацией Рейнской зоны, т. е. в середине июня 1930 р. Но уже в сентябре того же года нацисты получили в новом Рейхстаге огромный прирост числа голосов; в результате этого саботаж репараций ещё усилился. Мораторий Гувера окончательно приостановил уплату репараций и вообще германских долгов. Зато иностранные капиталовложения в Германии к этому времени (за период 1924–1930 гг.) возросли до 25 миллиардов марок. Одних только английских долгосрочных инвестиций в Германии имелось на 54 миллиона фунтов стерлингов, в том числе 24 миллиона фунтов стерлингов по двум репарационным займам (по плану Дауэса и Юнга). Краткосрочные английские займы достигли в Германии 100 миллионов фунтов стерлингов — в два раза большей суммы, чем во всех остальных странах Европы.
Таким образом, якобы для выполнения своих международных обязательств, Германии удалось получить от Англии и США значительную финансовую помощь. Общая сумма полученных Германией иностранных капиталов достигла к этому времени 25 миллиардов марок. Эта сумма в два с половиной раза перекрывала сумму в 10 миллиардов, уплаченных Германией за всё время в счёт репараций.
Тем не менее германское правительство сумело добиться от Базельского банка международных расчётов благоприятного для себя заключения о невозможности ввиду кризиса уплаты репараций.
По опубликовании базельского доклада экспертов английское правительство Макдональда выступило с предложением скорейшего созыва новой репарационной конференции. В речи английского премьера 24 декабря 1931 г. явственно прозвучали нотки паники перед возможностью экономической катастрофы или даже революции в Германии. «Доклад экспертов, — говорил Макдональд, — показал вполне ясно, что правительства должны собраться, не тратя ни единого дня на ненужные отсрочки… Ради бога, встретимся поскорее».
Через несколько дней, 30 декабря 1931 г., английское правительство сделало всем заинтересованным в репарациях правительствам официальное предложение о созыве конференции в Лозанне.
Соглашаясь на конференцию и ссылаясь на базельский доклад, германский канцлер Брюнинг поспешил заявить 9 января 1932 г. через телеграфное агентство Вольфа, что в условиях кризиса план Юнга явно невыполним и что Германия платить репарации не в состоянии.
На другой день Брюнингу от имени французского правительства ответил министр финансов Фланден. Он заявил, что ни один француз не согласится на отказ Германии от плана Юнга и на отмену «священного права Франции на репарации». «Если Лозаннской конференции, — говорил Фланден, — будет предшествовать такое признание в собственной несостоятельности, то бесполезно её и созывать».
Это заявление Фландена ещё туже затягивало узел франко-германских противоречий. Обострение их было в интересах германских фашистских кругов. Оно давало им возможность переложить всю ответственность за международные осложнения на «неуступчивое» французское правительство. С другой стороны, «французский аргумент» пригодился фашистам и во внутренней политике Германии. Перевыборы президента Гинденбурга 13 марта 1932 г. привели к новому росту влияния гитлеровцев.
Продление президентских полномочий Гинденбурга явилось результатом переговоров с Гитлером, который не возражал против избрания Гинденбурга, при условии назначения его самого рейхсканцлером. Брюнинг пытался убедить Гитлера, что это невозможно, пока не будет достигнута отмена репараций, а эта уступка может быть сделана державами лишь ему, Брюнингу, но не Гитлеру. Однако на пост рейхсканцлера был уже намечен близкий к окружению Гинденбурга Франц фон Па-пен, один из наиболее характерных представителей будущей фашистской дипломатии.
По происхождению прусский юнкер, Папен начал свою дипломатическую карьеру в качестве военного атташе при германском посольстве в Вашингтоне, где он в 1914 г. фактически был шпионом Германии. Высланный в 1915 г. из Соединённых штатов, он продолжал свою шпионскую деятельность в Палестине и Сирии, будучи в составе штаба турецкой армии. Приспособляясь ко всем режимам, он приобрёл репутацию дипломата исключительной изворотливости. Богатый помещик, фон Папен умел в то же время завязать тесные связи с рейнскими промышленниками благодаря женитьбе на дочери одного из них. Стоя нарочито как бы в стороне от активной политики, он плёл паутину своих интриг за кулисами, особенно через основанный им «Клуб господ».
Национал-социалисты при посредстве Риббентропа попытались в начале 1932 г. перетянуть Папена на свою сторону. Они рассчитывали, что он добьётся у Гинденбурга замены Брюнинга Гитлером. Но Папен сам стремился стать рейхсканцлером, и 30 мая 1932 г. сменил на этом посту Брюнинга. Новый пост открывал ему широкие возможности для политических интриг как во внутренней, так и во внешней политике. Эти свои способности фон Папен проявил, между прочим, и на Лозаннской конференции, открывшейся 16 июня 1932 г.
Лозаннская конференция была последней из международных конференций по репарационному вопросу. К этому времени положение Германии коренным образом изменилось. С немцами уже нельзя было разговаривать языком ультиматумов. Наоборот, французская делегация в Лозанне была фактически изолирована. В результате парламентских выборов в мае 932 г. во Франции стало у власти левое правительство радикал-социалистов и социалистов с Эррио во главе. Против правительства Эррио организовался блок его внутренних и внешних врагов; французская реакция, побеждённая на майских выборах, была уже связана с германскими фашистами и с правительством Папена. Против нового французского правительства были и господствующее круги Англии, отказывавшиеся постепенно от версальских принципов. Выступали против Франции и будущие союзники Германии — Италия и Япония.
От лица делегаций пяти держав-кредиторов — Франции, Англии, Италии, Бельгии и Японии — 17 июня 1932 г. была опубликована декларация о репарациях и долгах. В ней заявлялось, что «осуществление платежей, следуемых державам, участвующим в конференции, в отношении репараций и военных долгов, должно быть приостановлено в продолжение периода конференции».
В то же время английский премьер Макдональд и министр торговли Ренсимен начали переговоры с французской делегацией о возможности списания репараций. Французские делегаты протестовали. Они настаивали на сохранении в полной неприкосновенности принципа репараций. В момент крайнего напряжения этой дискуссии фон Папен сделал неожиданный ход. При посредстве одного из будущих радетелей правительства Виши, Жана Лушера, он обратился к французскому правительству Эррио с предложением заключить с Германией за спиной других правительств полюбовную сделку об отмене репараций.
Папен предлагал также заключить между Францией и Германией сепаратное соглашение о замене военного раздела Версальского договора конвенцией о разоружении. Немецкий рейхсканцлер исходил из расчёта, что ему удастся таким путём объединить вокруг Германии все силы Европы для «крестового похода» против СССР.
Папен предполагал, что в случае успеха его предложения Франция лишится доверия и поддержки Англии и США и станет, таким образом, податливее. В случае неуспеха он намеревался дискредитировать французскую дипломатию, сообщив другим правительствам о её секретных переговорах с Германией.