— Отличное оружие, чудесное творение рук человеческих, — проговорил Карус, обращаясь, скорее, к мечу, чем к Гаррику. — Оно сделает все, о чем я попрошу, пока не сломается. Так оно и было, Гаррик.
Карус повернулся лицом к юноше, как две капли воды напоминающему его самого в юности.
— И так будет с тобой, Гаррик. Ибо у нас обоих есть дело, которое нужно выполнить, а еще — мечи в руках.
И король древности рассмеялся. А потом начал исчезать. Гаррик поднял голову: он держал ее на скрещенных руках.
— Гаррик, — позвала его Лиэйн через дверь. — Пришел Аттапер, он хочет доложить о делах в милиции. Увидишься с ним?
Снаружи оказалось так темно, что Гаррик едва разглядел очертания двери.
— Веди его сюда, Лиэйн, — отвечал он. Потом встал, зажигая свечу.
Там, в полусне-полуяви, рядом с могучим Карусом, он мог быть испуганным мальчишкой-несмышленышем. Теперь же снова настало время быть королем.
Фонарик Илны вспыхнул, стоило лишь поднять его над полом пещеры, но она удивилась, как мало осталось в нем масла. Странно, он ведь почти не горел!
Она прошла оставшийся путь быстрым шагом. Холода она больше не ощущала.
— Кто-то идет! — услышала она чей-то взволнованный голос у входа. Люди выставили вперед оружие.
— Я выхожу! — сказала Илна. — Что у вас случилось?
Она выступила на крыльцо. Ее эскорт стоял у колонн. Хостен стоял с мечом наголо, четверо солдат прикрылись щитами.
— Это и вправду она? — осторожно спросил один.
— Конечно, это я! — воскликнула девушка, поднимая фонарь, так что он осветил ее лицо. — Вы ведь знали, что я приду!
Хостен спрятал меч в ножны.
— Мы надеялись, госпожа Илна, — проговорил он тихо.
И посмотрел на небо. Луна была в зените. Илна пробыла в пещере намного дольше, нежели собиралась.
— Нам стоит поспешить во дворец, — сказал он. — Иначе они решат, что вы не вернетесь, и тогда…
Он, приподняв бровь, взглянул на девушку.
— Разумеется, мы возвращаемся, — ответила Илна мягче, чем обычно. Она знала, что Хостен старался помочь ей: не его вина, что Илне так трудно дается мягкость.
Она протянула фонарь одному из солдат. Будь ее воля, она загасила бы пламя и ехала в карете только при лунном свете. Но солдат оставил фонарь зажженным.
— Как вам удалось обнаружить пещеру, госпожа? — спросил Хостен.
— Я шла себе вперед и шла, — отвечала Илна.
— Значит, все истории — сказки и фантазии, — протянул Дигир чуть ли не с сожалением. — А мы-то, словно детишки, во все верили…
Илна сурово глянула на него.
— Нет, не фантазии. И я бы посоветовала тебе относиться к Старшему Роми с уважением, какого он заслуживает.
— Довольно же, Дигир, — прервал их беседу Хостен. — Если госпоже Илне и есть что сказать, пусть это услышит барон Робилард.
— Вот еще что, — произнесла Илна. — Дигир, и вы все: если вы не сможете заставить своих детей не тревожить Старшего Роми из уважения, пускай они лучше боятся его. После сегодняшнего вечера у них будут все основания для этого.
4-й день месяца Куропатки
Королева, с глазами, словно ледяные кристаллы, наблюдала за Шариной из алебастровой комнаты.
— Подойди ко мне, дитя, — изрекла она. С головокружительной быстротой девушка очутилась в белых покоях перед игровой доской.
— Я была занята уничтожением Королевского Флота, Шарина, — проговорила королева. Она улыбнулась с кошачьей иронией. — Я позволила тебе увидеть это, дабы ты знала: бессмысленно пытаться противостоять мне.
Шарина ничего не сказала. Она вся дрожала. Вцепившись в собственные бедра длинными сильными пальцами, девушка пыталась вернуть себе ощущение реальности. Тело ее перестало быть холодным, но душа все еще пребывала во власти ледяного безмолвия.
Королева же продолжала улыбаться, но глаза ее казались сделанными из камня — более крепкого, чем турмалин, из которого были изготовлены фигуры на доске. Указательным пальцем она зацепила и подтащила к себе одну из фигурок.
— Очень хорошо, — медоточивым голосом пропела она. — Я надеялась, ты будешь помогать мне без этой демонстрации, но, право же, не стоило ожидать от тебя мудрости. Только покорности, без этого — никуда.
— Я не собираюсь помогать тебе, — отрезала Шарина. Она знала, что голос ее звучит грубо по сравнению с бархатным голосом королевы. От этого она рассердилась, а злость будто бы отогрела ее душу.
Королева провела рукой, словно протирая стену, и белый алебастр отодвинулся на несколько шагов.
— Взгляни, Шарина, — любезно произнесла она.
— Если ты не можешь заставить меня делать это против моей воли, тебе этого не добиться, — повысила голос Шарина. — Тебе не удастся, а я не стану помогать.
— Взгляни, девочка, — повторила королева. И вновь кусок стены превратился в окно, из которого открывался вид на море.
Два судна — боевой весельный корабль и торговое — двигались каждое своим курсом с противоположных сторон. По собственному опыту Шарина знала: с наступлением темноты суда чаще всего встают на якорь у островков Внутреннего моря.
Весла на военном корабле двигались с такой же скоростью, с какой птица машет крыльями: вверх-вниз, в то время как обычно они напоминают движение ног сороконожки. Торговое судно шло под небольшим парусом. Сейчас корабли находились в полете стрелы друг от друга.
Ни один не преследовал другого. Королевство Островов настоящее время не отличалось большим количеством пиратских нападений.
— Видишь, кто находится на борту «Арбутуса», девочка? — игриво спросила королева. И Шарина смогла увидеть корабль настолько хорошо, словно он проходил буквально у нее под носом.
На узкой палубе биремы столпились люди. На долю секунды Шарина успела испугаться, вспомнив о захваченных Волосатыми людьми судах, но нет, здесь находились нормальные люди.
Большинство из них были нормальными людьми. Королева подняла палец и переместила его немного в сторону. На носу биремы сидела человекообразная обезьяна. Вцепившись в перекладину задними лапами, передними животное сосредоточенно искало у себя на груди блох.
Шарина нахмурилась. Эта обезьяна напомнила ей о…
Палец королевы вновь переместился. И среди сидящих гребцов…
— Кэшел! — закричала Шарина.
Тот сидел на перилах, глядя в море, и на лице его, как прежде, застыла ироничная усмешка. Точно такой же, каким Шарина привыкла видеть его, например, когда они боролись с Захагом при дворе короля Фолкуина. И знакомый ореховый посох зажат между колен, чтобы не мешать морякам, сгрудившимся возле него.
Улыбка королевы стала широкой и хищной. Корабли удалялись друг от друга. На торговом капитан отдал приказ. Трое матросов, как кошки, быстро полезли по опорам, чтобы выпустить риф грот-мачты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});