Явилась сестра и сообщила ей, что подают обед. Не будет ли она так добра пройти в столовую? Нет, не будет!
– Я хочу сигарету и несколько капсул секонала – не менее шести, – чтобы хватило до тех пор, пока доктор Холл не приступит к лечению сном.
Она в изнеможении плюхнулась на кровать. У нее пересохло в горле. Выпить бы чего-нибудь, что угодно… Эта клетка два на четыре начинает физически давить на нее. Если они ничего не начнут делать в ближайшее же время, она просто уйдет отсюда. Они не посмеют задержать ее – ведь она же не в тюрьме. Послышались шаги. Она села в кровати. Наверное, зашевелились и сейчас приступят. Вошла сестра с обеденным подносом в руках.
– Мисс О’Хара, если вы желаете обедать в своей комнате…
Закончить фразу сестра так и не смогла. Терпение у, Нили иссякло. Она выхватила из ее рук поднос и швырнула его через всю комнату. Сестра пригнулась. Вбежала еще одна. Нили гневно прокричала:
– Не желаю есть, не желаю ни с кем общаться. Хочу только спать. Немедленно принесите мои сигареты и, не откладывая, начинайте лечить меня сном, иначе я уезжаю отсюда. С меня хватит!
Сестра, которая казалась старше остальных по должности, выступила вперед:
– Мисс О’Хара, никакого лечения сном не будет.
– Что вы имеете в виду?
– Я уточнила у доктора Холла. Никакого лечения сном, никаких барбитуратов. Вас вылечат с помощью психотерапии.
– Я уезжаю! – Нили направилась было к двери, но четыре расставленные руки преградили ей путь.
– Уберите прочь свои грязные руки! – вскричала она. – Оставьте меня в покое. – Она бросилась на сестер с кулаками.
– Поместить ее в «Репейник», – распорядилась старшая медсестра.
– Я уезжаю домой! – закричала Нили. Появились еще медсестры, и до ее сознания вдруг дошло, что ее волокут по коридору. Такого не может быть! Ее, Нили О’Хара, волоком тащат четыре сестры. И эти нечеловеческие вопли испускает она! Но ведь у нее не припадок, просто она пришла в бешенство от такого обращения.
Она отчаянно сопротивлялась на протяжении всего пути в другой корпус, по многочисленным коридорам, где двери отпирались и запирались, и в вестибюле этого корпуса. На помощь пришли еще две медсестры. Ее протащили по другому коридору в другую комнатку два на четыре. Несмотря на свою неистовую ярость, она заметила разницу: в этой не было ни ковра, ни штор, ни письменного стола. Только койка – как в тюремной камере! Ее положили на эту койку. Брюки у нее порвались. Слава богу, что она уложила в сумку еще одни.
Подошла молодая сестра и села рядом.
– А сейчас успокойтесь, мисс О’Хара, и давайте обедать.
– Я хочу уехать домой! – закричала Нили.
– Давайте пообедаем. Идемте, познакомитесь с другими пациентами.
– Я хочу спать! – Нили разрыдалась. Она была в западне. Никогда в жизни она не оказывалась в такой ловушке. Она посмотрела на окно. Решеток нет… но там что-то есть вместо них. Просто защитный экран, но ведь такие экраны можно разрезать – вот только чем? Она бросилась вон из комнаты и выбежала в большую гостиную. Там и тут сидели пациенты и спокойно смотрели телевизор. Она затравленно огляделась по сторонам. Чем бы прорезать этот чертов экран. Она метнула взгляд на книжный шкаф. Он был битком набит книгами, настольными играми… раскрытыми шахматными досками с фигурами! Она схватила пешку. У нее маленькая шишечка… и если нажать посильнее, ею можно прорвать экран. Она побежала назад в свою комнату, зажав фигурку в руке.
Сестра сидела на койке, спокойно наблюдая за ней. «И пусть себе наблюдает, – подумала Нили. – Я сильнее ее, пускай только попробует остановить меня». Она открыла окно. Сестра не шелохнулась. Она принялась с силой нажимать шахматной фигуркой на защитный экран, яростно тыча в него, колотя по нему руками, пытаясь продавить в нем отверстие, и не переставая содрогаться от рыданий, душивших ее и рвавшихся наружу. Должно же быть какое-то слабое место, где его можно проткнуть и разорвать. Обязательно должно быть.
– Экран стальной, – спокойно пояснила сестра. – Но даже если вы вырветесь отсюда, вы все равно окажетесь на нашей территории. Наш санаторий занимает двадцать пять акров [63]. А главные ворота – на запоре.
Нили выронила фигурку. Она села на койку и разрыдалась в голос. Сестра попыталась было успокоить ее, но рыдания становились все безудержнее. Она думала об Анне и Кевине. Они вернулись в Нью-Йорк и, наверное, думают, что ее уже погрузили в блаженный сон. Она подумала о квартире Анны. Ну почему она не осталась там? Можно где угодно ходить, курить, когда захочется, принимать столько «куколок», сколько пожелаешь, наливать себе выпить… Она подумала о Голливуде… Шеф… кому он сейчас диктует свою волю? А Тэд… В Калифорнии сейчас только три часа – тепло, и вовсю светит солнце. Тэд, наверное, в бассейне со своей женой. А она, прославленная Нили О’Хара, сидит взаперти в этой психушке для придурков! Она зарыдала еще сильнее.
Рыдания длились, должно быть, не меньше часа, потому что, когда она подняла глаза, за окном стемнело. Вошла старшая сестра. К ее накрахмаленному халату была пришпилена карточка с именем «Мисс Шмидт». Мужеподобная, похожая на здоровенного бугая в юбке, решила про себя Нили.
– Мисс О’Хара, либо возьмите себя в руки, либо нам придется что-то сделать, чтобы вы успокоились.
О’кей, ну наконец-то. Сейчас ей все-таки дадут несколько куколок или сделают укольчик. Она им покажет! Значит, они не дают барбитуратов? Ну ничего, Нили О’Хара поменяет все здешние порядки, поломает это вонючее правило! Она начала душераздирающе кричать.
И опять все вокруг забегали. Вновь вошла здоровенная сестра.
– Хватит, мисс О’Хара. Это нужно прекратить. Вы беспокоите других пациентов.
– А мне на них на… – взвизгнула Нили. Она стала издавать еще более истошные вопли.
Мисс Шмидт быстро кивнула двум сестрам. Те схватили Нили за руки и снова потащили по коридору. Она отчаянно сопротивлялась, лягалась, бессвязно выкрикивала что-то, но численное превосходство и физическая сила были на их стороне. Она очутилась в большой ванной комнате. Мисс Шмидт и две сестры велели ей раздеваться.
– Что? И тем самым доставить вам, коровам, лесбиянкам чертовым, огромное удовольствие?! – прокричала она.
Мисс Шмидт опять кивнула, и две сестры силой раздели Нили. Голую, вопящую, ее силой затолкали в ванну. Поверх натянули парусиновое покрытие, оставив место только для головы, под голову подсунули подушечку. Рядом, за столиком, раскрыв блокнот и приготовив карандаш, расположилась сестра.
Нили продолжала истошно кричать. Неожиданно она почувствовала, что в ванной ей очень хорошо. Она всегда любила принимать ванну, любила лежать в ней до тех пор, пока вся ее кожа не размягчалась от воды. А эта ванна была какая-то особенная: вода то наливалась, то спускалась, пузырясь по ее телу. Ее охватило ощущение блаженной расслабленности. Пока все эти мысли проносились у нее в голове, она продолжала кричать, не переставая.