Переговоры, сделки — это у нее было в крови.
Впервые за свою жизнь Сейди чувствовала полное удовлетворение.
Росс бросил ее в тот день, когда она думала ему сказать, что ждет ребенка. В четыре часа дня доктор подтвердил ее подозрения, и прямо из его кабинета она кинулась покупать шампанское.
Всю дорогу домой репетировала, как скажет: «Я жду ребенка.
Но ничего не изменится. До самых родов буду работать. Ты всегда будешь на первом месте, Росс. Разве не чудесно?»
Сейди понимала, что, может, он и не обрадуется. Вначале.
В конце концов, ведь это значит, что надо жениться.
Она поставила машину и торопливо пошла к квартире.
Его шкаф был пуст. Не было его пластинок Синатры. С полочки в ванной исчезли его зубная щетка и флаконы с «Мэн-тэн»и «Олд Спайс».
У нее засосало под ложечкой — тупой пульсирующей болью.
Росс от нее ушел.
Она села на стул у окна и стала ждать, что он ей позвонит. Так и просидела, не двигаясь, всю ночь и половину следующего дня.
В конце концов зазвонил телефон, и женский голос деловым тоном сообщил, что мистер Конти просит, чтобы все контракты и деловые бумаги были отправлены в агентство «Ламон Лайл», которое впредь будет вести его дела.
В оцепенении она поехала в офис и собрала его фотографии, контракты, вырезки из газет и письма. Ей и в голову не приходило бороться. Даже ни разу не возникла мысль нанять дельного адвоката и доказать права, которые она, вне всякого сомнения, имела на его карьеру.
Росс ушел. И она его отпустила.
Несколько недель она ничего другого не делала, а только тупо сидела, уставившись в телевизор, и ела. Потом стали приходить счета, а в банке она узнала, что Росс снял с их общего счета все, кроме тысячи долларов. Она и с этим примирилась. И думала наложить на себя руки — жить ей теперь было незачем.
Ее невольно спас Джереми Мид. Он одолжил ей деньги (хотя и без особой охоты) на кампанию с рекламными щитами Росса Конти, и, несмотря на то, что долг она выплатила, его бесило, что в связь с ним она так и не вступила. Поэтому, когда в газетах появилось сообщение о женитьбе Росса Конти на Уэнди Уоррен, он тут же позвонил ей и напросился на приглашение.
Приехав, он застал ее с полной горстью снотворных таблеток, от которых отговорил. Через час они были в постели.
Она ничего не чувствовала, только тяжело давили его костлявые локти, и, когда он уехал, рыдала до глубокой ночи, прорвав оцепенение, которое нашло на нее после ухода Росса.
Утром сделала глубокий вдох и решила продолжить жизнь.
Ни одному мужчине не уничтожить Сейди Ласаль. Она кое-что покажет Россу Конти, когда разбогатеет, станет влиятельной и будет процветать без него. Она не знала, как это сделает, но знала, что так и будет.
Первым делом — аборт. Она ухе была на пятом месяце, но из-за того, что от природы была грузной, в глаза это не бросалось.
Выждала пять недель, позвонила Джереми Миду и потребовала с ней встретиться. Он пришел к ней, думая, что она не может больше противиться его чарам.
— Я беременна, — сказала она без затей. — Это твой.
— Мой? — пробормотал он. — Откуда ты знаешь?
— Потому что после тебя никого не было.
Он таращился на темноволосую, горячую, толстую Сейди и ругал себя, что не остался верен спокойным, умеющим предохраняться блондинкам.
— Глупая девка, — разозлился он. — Почему ты не вела себя осторожнее?
— А ты почему? — отбрила она, почти так же его ненавидя, как и Росса.
— Придется сделать аборт, — бездушно отметил он.
— У меня нет денег.
— Я оплачу.
— Премного благодарна.
Через два дня он прислал ей конверт, внутри — имя и телефон врача и деньги, которых хватило бы на все. Врач был в Тихуане, в Мексике.
На другой день она поехала туда на туристическом автобусе, заказала комнату в дешевой гостинице, потом позвонила врачу, который согласился принять ее в своей клинике в пять тридцать.
Его клиника оказалась комнатушкой в глубине магазина сувениров, единственной мебелью в которой был плетеный стол и истертый кожаный топчан. Врач был мужчиной лет пятидесяти с воспаленными глазами, сильно заикался. По крайней мере американец.
— Я беременна, — пролепетала она чуть слышно. — Мне сказали, что вы можете помочь.
— К-к-акой срок?
— Три месяца, — соврала она.
Он кивнул, назвал цену, велел раздеться и лечь на топчан.
Она подумала, что он ее осмотрит и скажет прийти завтра в больницу или где он там устраивает эти дела, поэтому сбросила одежду, предусмотрительно оставив лифчик, и легла.
— Это с-снять, — приказал он.
В комнатушке было жарко и пыльно. Не переставая жужжала муха. Сжав зубы, она расстегнула лифчик.
Воспаленные глазки врача полезли на лоб. Подходя к ней, он облизнулся.
— Раздвиньте ноги.
Она закрыла глаза и подчинилась.
Он сразу же залез в нее пальцами, стал грубо щупать, давить.
Когда она вскрикнула, обрезал:
— Замолчи. Ничего плохого не сделаю.
Она хотела встать, одеться и уйти. Но что это даст? В ней растет младенец Росса, и надо его убрать.
Он закончил осмотр, грубо надавил на каждую грудь и сказал:
— Могу устроить.
— Когда? — спросила она, садясь.
— Сейчас, — ответил он. — Если е-е-есть деньги.
Она пришла в ужас.
— Тут?
Он возмущенно фыркнул.
— Все д-д-девицы одинаковые. Сами же попадаетесь, хотите это пресечь и ждете п-п-первоклассного обслуживания. Может, мне напомнить, что аборты незаконны?
— Я знаю. Но… тут? — Она беспомощно показала рукой на слой пыли.
— Тут я пользовал пятьсот девиц, — сказал он, заканчивая разговор. — Тебе надо или нет?
Она боялась, но хотела преодолеть страх. Легла на спину.
— Давайте, — вяло согласилась она.
— Деньги вперед.
Она встала голая, чтобы из сумочки взять деньги, а его воспаленные глазки, не отрываясь, ее провожали.
— Надо бы тебе похудеть, — заметил он, когда она снова легла.
Руки его гуляли по ее грудям, и убирать их он не торопился. — Нелегко, должно быть, таскать этакий груз.
— Давайте-ка начинайте, — сердито пробормотала она.
Через час, спотыкаясь, она выбралась на улицу, едва в состоянии ходить. Он прощупывал, сверлил и колол. Но ничего не было.
Ничего — только мучительные схватки и, не переставая, текла кровь.
Время шло, и он уже весь был в поту. Руки у него начали дрожать. Он стал еще сильнее заикаться. Вдруг бросил железный инструмент, которым орудовал.
— Ступай домой, — сказал он. — С т-тобой займет больше в-времени. Я н-начал. Теперь в-все само п-произойдет. Н-ничего больше сделать н-не могу.
— Как же так! — слабо вскрикнула она. — Я ведь заплатила.
Он сунул ей между ног комок ваты и, быстро подав вещи, помог одеться.
— Все будет как надо, — заверил он, выпроваживая ее на улицу. — С-ступай домой. Скоро уже б-будет.
Качаясь, она еле притащилась в гостиницу — схватки становились все сильнее. Там она легла на кровать и смотрела, как через ватную прокладку, что торчала между ног, сочится кровь.
Боль была невыносимой. Когда кровь потекла сквозь вату на кровать, Сейди поняла, как в тумане, — ей нужна помощь. Врач не сделал ей аборта, а как мясник искромсал ее, сволочь.
Она попробовала встать, и на минуту перед глазами запрыгал Росс. Потом потеряла сознание и рухнула на пол.
Через несколько дней она медленно вернулась к реальной жизни, ничего не помня. Моргнув, открыла глаза и осмотрелась.
Лежит в кровати — к руке прикреплена резиновая трубка. Во рту пересохло и запеклось, и она страшно хочет пить. Кровать обнесена белой ширмой, и от яркого цвета режет глаза. Сейди попыталась собраться с мыслями. Где она? Что случилось?
Она, должно быть, опять где-то витала, так как, когда снова проснулась, над ней наклонилось лицо с внимательными глазами. Женщина средних лет мягко спросила:
— Полегче стало?
— Можно попить? — прошептала она.