ГЛАВА 15
В самом сердце гор, где со всех сторон возвышались кручи, за которыми не было видно неба, всадникам неожиданно открылась долина.
Все здесь было наполнено древностью. Путники притихли, даже лошади ступали осторожно и смирно, как ягнята. Острые, похожие на пики неведомого воинства скалы, скрытые почти до половины облаками, стенами взмывали ввысь. Горы были мертвы или погружены в такой глубокий сон, что казались умершими. Так воины с тяжелыми ранами впадают порой в забытье, из которого есть два пути: частый — в смерть и более редкий — в жизнь.
С самого утра как снялись со стоянки в одной крошечной долине, всадники не проронили ни слова. Сопровождавшие их Киллик и не соглашавшаяся разлучаться с Мечиславом Иррир откровенно трусили, то и дело вздрагивая и шарахаясь в сторону от малейшего шороха. Люди были тоже насторожены.
Здесь, под ныне окаменевшей и заваленной вековыми снегами Крышей Мира, где-то глубоко под ними, лежала земля, погребенная под скалами в дни творения, когда пращуры богов были еще младенцами, когда мир был иным и не было ни славянина, ни персиянина, ни англичанина. И люди жили здесь. Но что случилось такого, что заставило людей покинуть эти места и разойтись в разные стороны, чтобы больше никогда не сойтись, — про то знали лишь горы.
Здесь все было холодным и мертвым. Трудно было помыслить, что недалеко — всего один перелет крылатого коня — есть долины, где сейчас тепло и идут дожди, заливая луга и джунгли.
— Говорят, когда-то Ирий-сад был здесь, — не выдержал молчания и могильной тишины Буян.
— Здесь… здесь… здесь…— мягким невесомым голосом отозвалось эхо.
Все пригнулись, готовясь к бою, но ничто не шевельнулось в каменно-ледяном безмолвии.
— Здесь же нет ничего живого, — возразил осмелевший Мечислав.—Лед и камни…
— Здесь — нет, а если бы нашелся богатырь или волот-ве-ликан, что приподнял бы скалы эти, то мы бы увидели под ними остатки лесов и городов, — тихо ответил гусляр. — Мне так рассказывал твой отец — он когда-то в молодости попытался пройти в эти горы, да с полдороги свернул, не выдержал.
— Здесь никто не может выжить, — дрожащим голосом промолвила Киллик, прижимаясь к Буяну. Она мерзла в своем тонком плаще из перьев, а обратиться в птицу не хотела. Иррир уже с начала пути сменила облик и ехала на седле Мечиславова коня, нахохлившись.
Из-за холода все уже некоторое время шли пешком, ведя коней в поводу. Лишь Облак нес на себе князя, вытягивая шею и бережась так, что поневоле становилось смешно.
Под копытами коней звонко хрустел лед и мелкие камешки. Молчаливые скалы презрительно взирали сверху на дерзких смертных, что осмелились проникнуть так далеко в глубь Крыши Мира. Иней уже застывал на ресницах и бровях людей, на мордах лошадей и упряжи. До клинков мечей дотрагиваться опасались, чтобы не обжечься.
— А что мой отец здесь делал? — нарушил молчание Мечислав.
— Он ход в Ирий искал, — ответил Буян.
— А разве есть он?
— Есть, и до сих пор в него еще некоторым попасть можно. В сердце Крыши Мира много тайн и загадок сокрыто, но больше всего их в Ирии. Там есть что-то такое… мне говорили, да я не понял — про то лишь те, кто там сокрыл сию тайну, ведают. Прочие же знают одно: тайна там великая.
— А вдруг мы будем идти-идти да и попадем в Ирий?
— То вряд ли! Чистомысл рассказывал, что стражи на пороге Ирия видимо-невидимо, и все не люди, а звери диковинные да чудовища, о каких даже сказок не сказывают, потому как либо боятся пуще смерти, либо не ведают о них вовсе. А самый страшный из них — сторож на могиле, что при дороге в Ирий, стоит. Мимо него не проходил живым никто — потому никто и не ведает, кто тот страж.
— Сатана, — клацнул зубами Гаральд. — Больше некому! Препираться на любимую рыцарем тему сегодня не хотелось, и разговор затих.
Тропа тем временем пошла вниз, да вскоре так круто, что пришлось сойти в сторону и осторожно прорубать во льду и камнях дорогу для лошадей. Крылатый конь Синдбада из-за мешков, что навьючил на него хозяин, все-таки поскользнулся и с жалобным ржанием покатился вниз. Эхо подхватило его последний вопль, и всем показалось, что не один конь, а целый табун лошадей гибнет внизу во льдах.
Остальные лошади уцелели только потому, что замерли, как статуи, испуганно пуча глаза и вздрагивая всем телом. Облак и вовсе пятился назад, спасая хозяина.
Синдбад стоял на коленях у тропы. Его за шиворот придерживал Гаральд. Все произошло так быстро, что никто не успел сделать большего.
Эхо ржания замерло внизу, стих шорох камешков по склону. Гаральд осторожно выпустил край халата морехода, и тот промолвил потерянно:
— Чем я с людьми рассчитываться буду?
— Заладил! — фыркнул Буян. — Жизнь дороже золота!
— А может, он все-таки живой? — с надеждой гнул свое Синдбад. — Он же крылатый?.. Вдруг успел крылья распустить и не разбился?
— Ха! Скажешь тоже, — скривился Гаральд. — У меня дома горы и не так круты, а коли кто сорвется, то и тела не ищут-знают, что искать нечего.
Мореход понурился.
— Это можно узнать, — подала голос Киллик. — Нам все равно надо спускаться вниз… или возвращаться назад…
— Не назад! — Синдбад вскочил так стремительно, словно он и не терял только что надежды, — Вниз так вниз. Я первый!
Он поспешил к друзьям за веревкой, но его отстранили, опасаясь, что, желая поскорее узнать, что стало с его лошадью, он может наделать глупостей и нечаянно погубить еще кого-нибудь. Предводительница Киллик обхватила шею птицы-Ир-рир руками и что-то зашептала ей. Та выслушала и кивнула, расправляя крылья.
— Иррир слетает вниз и узнает, где лучше спуститься, — объяснила Киллик остальным.
Птица немного помахала крыльями, согреваясь, и резко прянула в воздух. Сделав несколько взмахов, она поднялась над головами путешественников и полетела вниз по тропе, спускаясь по спирали, как орел-падалыцик снижается над тушей павшего зверя.
Все следили за ней, пока она не скрылась из виду. Но не прошло и трех минут, как она опять показалась из ледяного тумана. Быстро и тяжело взмахивая крыльями, Иррир подлетела к всадникам и почти упала на землю у ног Киллик. Она тяжело дышала — видно, полет отнял у нее больше сил, чем она рассчитывала.
Предводительница упала перед ней на колени, обхватив ее голову и успокаивая. При этом губы ее чуть двигались, но ничего, кроме невнятного шепота, слышно не было. Когда же она замолчала, Иррир издала несколько высоких клекочущих звуков, напоминающих одновременно клекот орлов и перещелк соловьев. Выслушав, Киллик вскинула сияющее лицо.
— Мы у цели, — объявила она, — Эта ледяная тропа вскоре кончается, а за нею — обрыв. Внизу наш город. Можно спуститься почти к самому краю обрыва, если пойти чуть правее — там много камней, но зато нет льда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});