поднялась и зависла на миг у основания стеклянной трубки. Я прибавил огонь, чтобы трубку залило, а затем снова быстро убавил. Помешал кофе, прикрыл его. Поставил таймер на три минуты. Педантичный парень, этот Марло. Когда варит кофе, ничто его не должно отвлекать. Даже револьвер в руке полубезумного человека.
Я налил ему еще бренди.
— Сидите, сидите, — посоветовал я. — Просто посидите молча.
Со второй порцией он уже справился одной рукой. Я быстро сполоснулся в ванной. Тут как раз зазвонил таймер. Я выключил газ и поставил кофеварку на соломенную подставку. Почему я так скрупулезно все отмечал? Потому что в этой напряженной атмосфере каждая мелочь превращалась в событие, каждый шаг приобретал значение. Это был один из тех сверхнеустойчивых моментов, когда все автоматические жесты, такие давние и привычные, становятся отдельными волевыми актами. Словно учишься заново ходить после полиомиелита. Ничего не получается само собой, абсолютно ничего.
Кофе осел, в колбу ворвался воздух, жидкость забулькала и успокоилась.
Я отвинтил вертушку и поставил ее в углубление на раковину.
Налив две чашки, я добавил ему бренди.
— Вам черный, Терри. — Себе я положил два куска сахару и плеснул сливок.
Я уже выходил из штопора. Открыл холодильник и достал пакет сливок я уже бессознательно.
Я сел напротив него. Он не двигался. Застыл в своем углу, словно кол проглотил. Затем без всякого предупреждения упал головой на стол и зарыдал.
Он не прореагировал, когда я перегнулся через стол и выудил револьвер у него из кармана. Это был маузер-7,65, настоящий красавчик. Я понюхал дуло.
Открыл магазин. Все патроны на месте.
Терри поднял голову, увидел кофе и начал медленно пить, не глядя на меня.
— Я никого не застрелил, — сообщил он.
— Если и застрелили, то давно. Здесь следов нету. Из этого вы вряд ли кого прикончили.
— Я вам все расскажу, — начал он.
— Минуточку. — Я быстро, обжигаясь, допил кофе и налил себе еще. — Слушайте внимательно. Будьте очень осторожны со своими рассказами. Если действительно хотите, чтобы я отвез вас в Тихуану, вам нельзя касаться двух вещей. Первое… да вы слушаете?
Он еле заметно кивнул, бесстрастно глядя в стену у меня над головой.
Шрамы сегодня были очень заметны. Кожа у него была мертвенно-белая, и все равно шрамы выделялись.
— Первое, — медленно повторил я. — Если вы совершили преступление или то, что считается преступлением по закону, — я имею в виду что-то серьезное, — мне этого говорить нельзя. Второе. Если вы знаете, что такое преступление совершил кто-то другой, то и про это мне нельзя говорить. Если хотите, чтобы я отвез вас в Тихуану. Ясно?
Он посмотрел мне в глаза. Взгляд был твердый, но безжизненный. Кофе ему помог. Лицо еще не порозовело, но он уже пришел в себя. Я налил ему еще чашку и опять плеснул спиртного.
— Я же сказал, что попал в передрягу, — произнес он.
— Это я слышал. Не хочу знать, в какую. Мне надо зарабатывать на жизнь. Лицензию на частный сыск могут и отобрать.
— А если бы я вас силой заставил, под прицелом? — осведомился он.
Я усмехнулся и подтолкнул к нему пистолет по столу. Он посмотрел на него, но трогать не стал.
— До самой Тихуаны, Терри, вы бы меня под прицелом не довезли. Да еще надо пересечь границу, потом подняться в самолет. А ведь мне иногда приходилось иметь дело с оружием. Забудем этот вариант. Хорош бы я был, объясняя полиции, как вы меня до того напугали, что я послушался. Конечно, если тут вообще есть о чем объясняться с полицией — мне ведь неизвестно.
— Слушайте, — сказал он. — В дверь постучат только в полночь, а то и позже. Прислуга побоится ее беспокоить, когда она спит. Но часов в двенадцать горничная все-таки постучит и войдет. А ее в комнате не будет.
Я отхлебнул кофе и промолчал.
— Горничная увидит, что постель не тронута, — продолжал он. — Тогда она сообразит, где надо искать. За главным особняком, в глубине, есть дом для гостей. Со своим гаражом и всем прочим. Сильвия провела ночь там. И там ее найдет горничная. — Я нахмурился.
— Мне надо осторожно выбирать, о чем вас можно спрашивать, Терри. А не могла она провести ночь где-то еще?
— Все ее вещи будут разбросаны по комнате. Никогда ничего не вешает. Горничная поймет, что она накинула на пижаму халат и пошла в дом для гостей. Больше некуда.
— Не обязательно, — заметил я.
— Говорю вам, в дом для гостей. Черт побери, неужели вы думаете, они не знают, что там происходит? Прислуга всегда знает.
— Ладно, замнем это, — решил я. Он провел пальцем по здоровой щеке, оставив на ней красную полоску.
— А в доме для гостей, — продолжал он медленно, — горничная увидит…
— Вдрызг пьяную Сильвию, в полном отпаде, в отключке, — резко подсказал я.
— Да? — Он задумался над этим. Долго шевелил мозгами. — Конечно, — произнес он, — так и будет. Сильвия не алкоголичка. Когда она хватит лишнего, вырубается надолго.
— Тут и поставим точку, — сказал я. — Только вот что еще. Выдаю экспромт. В последний раз, когда мы вместе выпивали, я был с вами грубоват, бросил вас в баре, если помните. Очень уж я на вас разозлился. Потом, все обдумав, я сообразил, что вы просто пытались шутовством заглушить дурное предчувствие. Вы говорите, что у вас есть паспорт и виза. Визу в Мексику так сразу не получишь. Они не всех к себе пускают. Значит, вы не сегодня надумали удрать. Я и то думал, сколько вы еще продержитесь.
— Наверное, меня удерживали какие-то обязательства — вдруг я ей и вправду понадоблюсь, а не только как прикрытие от старика. Кстати, я вам ночью звонил.
— Не слышал, я сплю крепко.
— Потом я пошел в турецкие бани. Пробыл там пару часов, принял паровую ванну, холодный душ Шарко, массаж и кое-кому оттуда позвонил. Машину оставил на углу Ла Бреа и Фаунтен. Оттуда шел пешком. Никто не видел, как я сворачивал к вам на улицу.
— Нужно ли мне знать, кому вы звонили?
— Во-первых, Харлану Поттеру. Старик улетел вчера в Пасадену по делам. Так что дома его не было. Еле разыскали. Но в конце концов соединили. Я сказал, что прошу извинения, но уезжаю. — Излагая это, он смотрел вбок, в окно, где куст жасмина старался пробиться сквозь проволочную сетку.
— Как он это принял?
— Сказал, что ему очень жаль. Пожелал удачи. Спросил, нужны ли деньги. — Терри хрипло засмеялся. — Деньги. Первое слово у него в букваре. Я сказал, что денег у меня полно. Потом я позвонил сестре