низкочастотный топот.
– Чего хотел?
– Твои друзья здесь?
– А твои?
– Не друзья они мне.
– Вот даже как?.. Ладно, постой пока тут…
Второй умный человек за такой короткий промежуток времени… Если не третий (считая Баранова). Или это я катастрофически глупею, причем с каждым днем все сильнее? Да, наверное, воздух Горного Алтая на разных людей и действует по-разному.
– Иди сюда, – послышался голос.
Я прошел внутрь помещения, в котором пахло кедром, табаком и копченой рыбой. Оба алтайца сидели за столом, центр которого, как водится, обозначала початая бутылка водки. Распластанная тушка хариуса и соленые помидоры прилагались.
– Выпьешь? – спросил один из алтайцев, берясь за бутылку.
– Меня спросят, с кем пил, – ответил я, хотя, конечно, не без некоторой внутренней борьбы.
– Спросят, – согласился алтаец, оставляя бутылку на месте. – Борис, – представился он.
– Семен, – назвался второй.
Я произнес свое имя, и поочередно пожал руки обоим аборигенам. Что характерно – сторож не представился, а просто уступил мне место у стола, переместившись на драный диван у окна. Свой стакан с водкой, впрочем, он прихватил с собой… да и прикончил почти сразу. Затем развалился на диване, развернув какую-то аляповатую газету.
– Рассказывай, – проговорил Борис, прикуривая папиросу.
Я тоже закурил и принялся за рассказ. Естественно, я многое сократил и опустил. Но оставил главную суть: в зоне затопления, в пещере или ущелье, схоронен некий невероятно ценный предмет – сокровище и святыня в одном флаконе.
– Ты хочешь захапать его себе? – прямо спросил Борис.
– Нет, – ответил я. – Мне хочется, чтобы он остался тут навсегда.
Алтайцы переглянулись.
– Не совсем понимаю тебя, – честно произнес Борис.
– Эта штука никому не нужна, – сказал я. – Во-первых, это просто миф. Легенда, которую не нужно проверять и исследовать. Во-вторых, он излишне ценен. Вернее, скажем так, цены просто не имеет. Мужики, помните историю с плато Укок и вскрытием древних могил? Кто-то с этого обогатился… думаю, не особенно, кто-то защитил диссертацию… думаю, малоинтересную… И для этого нужно было таскать мертвую женщину по всей Сибири на потеху студентам и праздношатающимся. Так вот, здесь примерно та же история. Только последствия могут быть в сотни раз хуже.
– Я тебя понял, – сказал Семен. – Но мы и сами обо всем этом знаем.
– Вот только поверить тебе сложно, – вздохнул Борис. – Вы же, из России, все такие – кроме чемодана баксов ни о чем больше думать не можете. При этом доберетесь вы до этого чемодана, и чего с него поимеете? Ну, купите крутую тачку, крутой дом и крутой самолет. Жене подарите остров на Карибах и отправите ее туда, чтоб мозг не выносила. А сами так и будете продолжать пить горькую, потому что душа ваша уже давно потеряна… и купить новую никаких баксов не хватит.
– Не надо только этих душеспасительных бесед, – сказал я. – Ты не священник, а я вообще атеист. Есть у меня душа или давно уже нет, речь не об этом. Чемодан баксов мне бы не был лишним, но сейчас и не в нем тоже дело. И вообще, от этого чемодана мне только ручка светит, в лучшем случае.
– «Так не доставайся же никому», – пробормотал Борис.
– «Вынь у меня один глаз», – тем же тоном произнес Семен.
– Можете и так это оценивать, – пожал я плечами.
– Ну, по крайней мере, честно, – сказал Борис.
– Хотя ты ведь что-то недоговариваешь, – утвердительно проговорил Семен.
– Не без этого, – согласился я.
– Ну, тогда достаточно, – Семен разлил по чуть водки. – Ближе к телу, как говорили Ильф и Петров.
– Я прогуляюсь, – вдруг сказал Борис, поднялся и вышел. Я примерно понял, зачем, но продолжил разговор с Семеном.
– Это вас гоняют с полигона? – спросил я.
– Допустим.
– Я видел этот полигон. Почти прямо под нами находится мощный заряд, который скоро будет взорван. Он создаст плотину, которая закроет путь реке… Ну и понятно, что будет дальше. Алтай нуждается в собственном электричестве, следовательно, здесь будет построена еще одна ГЭС.
– Продолжай, – Семен чиркнул спичкой, прикуривая. – Хотя это и так все знают.
Вернулся Борис. Алтайцы быстро переглянулись, и эту передачу информации я увидел. Возможно, даже правильно понял.
– Заряд ядерный, – сказал я. – Видел на полигоне цистерну с аргоном. И еще кое-что. В некоторых технологиях я разбираюсь неплохо.
– Это серьезное заявление, – произнес Борис. – Хотя слухи ходили и об этом…
– Скорее всего, он небольшой, – сказал я. – Две-три, ну, может быть, пять килотонн. И то вряд ли. Но обычная, бризантная взрывчатка, эту гору не сдвинет.
– Взрыва быть не должно, – сказал Борис. – Мы здесь, чтобы не допустить перекрытия реки и создания ГЭС. Электричество нам хотят сделать слишком дорогой ценой.
– Выше по течению, – заметил Семен, – находится приличных размеров ртутное месторождение…
– Наше богатство и наше проклятие, – вставил Борис.
– Вот именно. Киноварь начнет размываться и поступать в реку. Ниже от плотины есть несколько поселков… А через день пути – Катунь.
– Хотя и не только в ртути дело…
Алтайцы переглянулись и покачали головами. Они тоже не собирались рассказывать мне всего.
– Юго-восточный склон, – сказал я. – Тот, который за полигоном. Если его обрушить, то подъем плотины не сможет закрыть реке путь. Она просто пойдет по новому руслу – юго-восточному. В крайнем случае, заполнит котловину.
– Как ты его обрушишь? – спросил Семен. – Для этого нужно либо украсть заряд, либо самим сделать такой же мощный. Это нереально.
– Абсолютно, – сказал Борис.
– А если заряд сработает не так, как надо? – спросил я. – Если в результате взрыва произойдет не сдвиг массива, а всего лишь частичное обрушение одного из склонов?
– Для этого надо изначально сделать неверный расчет. Неправильно расположить заряд, да и вообще не в том месте. Намудрить с проектной мощностью взрыва. А сколько там перекрестных проверок и заинтересованных фирм! Собственно Росэнерго. Росатом. А значит, никуда без военных и ФСБ…
– Поговорку про семь нянек помните?
– Помним, – сказал Семен. – А еще мы помним про лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Тогда где же тут представители всех этих ведомств?
– Подрыв намечен на ближайшие недели. Турбазу ведь тут построили не просто так. Здесь сроду никого не было, кроме военных и проектировщиков из разных контор. Сейчас первый год как тут пусто, потому что все уже сделано. Все ждут низкой воды… Вот тогда и бабахнут.
– Если жизнь не внесет коррективы, – заметил я. – Слышали же, что в Москве опять творится?
– Там всегда что-нибудь творится, – сказал Борис.
– Но когда речь идет о деньгах, все начинают работать на удивление слаженно, – заметил Семен.
– А военные? У них же нет денежного интереса…
– Зато у какого-нибудь генерала не проходит стояк в штанах от