Читать интересную книгу Кривая Империя Книга 1-4 - Сергей Кравченко

Из 5000 личного состава эскадры заболели «поносами и флюсфиберами», «стали слабы», а то и попросту придурились 800 человек. Еда на судах оказалась нездоровой, свежего мяса и зелени не подавали. Адмирал впал в уныние, офицеры разболтались.

Выходило, что, хоть и потрачено на флот с петровского 1700 года более ста миллионов золотом, но по словам Императрицы у России как не было, так и нет ни флота, ни моряков! Пришлось латать корабли на ходу, обучать экипажи в походе, тренировать артиллеристов и морскую пехоту в бою, — с большими жертвами и малыми деньгами. Пробовали поставить новых русских моряков прямо от сохи и обмолота осеннего урожая под команду англичанина Эльфинстона, результат оказался тем же, что и у русского Спиридова. Два адмирала добрались до Черного моря, где насчитали у себя 500 больных и насмерть заспорили, кому под кем ходить.

Алексей Орлов, прибывший на флот с инспекцией, понял, что раздор неодолим, и назначил себя, сухопутную крысу, главкомом. Так на Черном море обосновалась русская эскадра, которая стала причинять туркам досадное беспокойство. 10 апреля 1770 года русские, зайдя с суши, взяли у турок крепость Наварин. Командовал победным штурмом бригадир Иван Абрамович Ганнибал, сын арапчонка Петра Великого, двоюродный дед не менее великого Пушкина…

11 июня Наварин был взорван, и флот вышел в море. 24 июня на рассвете Орлов обнаружил неприятеля у Чесмы. Корабли турок стояли вдоль анатолийского побережья, и, — мама дорогая! — не было им числа. Здесь собрались все эскадры, и даже из Константинополя пришел большой отряд. Сосчитали. В наличии оказалось 16 линейных кораблей (от 60 до 90 пушек на каждом!), шесть фрегатов и множество водоплавающей мелочи, затруднявшей счет. Орлов сначала до морской болезни испугался этой тысячи пушек, но потом взбодрился ромом, и в 11 часов дня решился на атаку. Четыре часа возились без толку, потом наш флагман «Евстафий» сцепился крючьями с адмиральским линкором турок. Начался пожар, оба корабля взорвались. Хорошо, хоть «капитаны» Спиридов и Ф. Орлов успели с «Евстафия» ноги унести. Простого народу погибло 628 душ, 30 офицеров тоже сгорели во славу.

Испугавшись фейерверка, турки загнали все свои корабли в Чесменскую бухту. Нашим пиротехника тоже понравилась, и решено было аналогично спалить весь турецкий флот. Целый день 25 июня готовили брандеры…

Брандер, корабль-воспламенитель, изготавливается легко. Берешь судно, какого не жалко — старую дохлую посудину, — читаешь правила противопожарной безопасности на флоте ее величества и делаешь все наоборот. Вот наши и раскладывали на палубах солому, просыпали пороховые дорожки к заряженным трюмам, смолили деревянные детали, запасали факелы и прочие огнеопасные штуки.

В ночь на 26 июня по лунному зеркалу тихой Чесменской бухты на турок двинулся штурмовой отряд. Начали с залпов морской артиллерии, потом, когда часть турецкого флота уже горела, вперед пошли брандеры. Лейтенант Ильин первым сцепил свой брандер с самым крупным турком и наблюдал пожар из шлюпки.

Утром у басурман вышла недостача 15 линкоров, всех 6 фрегатов и полусотни мелких фелюг. Наши успели выхватить себе из геенны огненной только один корабль да 6 галер. Чисто инстинктивно русские двинули на Царьград, но «Святослав» разбился о камни у Лемноса, и прибить щиты на врата второго Рима в этот раз не удалось.

Стали набирать рекрутов в армию, рубить в Молдавии лес на новые корабли, готовиться к большой войне, тем более, что в Польше продолжались раздоры, и европейским монархам хотелось эту нервную страну добить и поделить. К тому же, Екатерина услыхала сплетню, что Фридрих Великий скептически относится к независимости Крыма и готов спорить на любимую флейту о неизбежности Крыму стать русским на веки вечные. Это прельщало!

Наши неустанно давили на задунайские владения турок, базируясь в Измаиле и «почитая Дунай за Рубикон». Первая русская армия успешно забирала задунайские городки, Вторая имела стратегической целью Крым.

25 мая 1771 года ее новый командующий Василий Михайлович Долгорукий протрубил сбор, и уже 14 июня в очередной раз был взят Перекоп. Защищавшие вал, ров и крепость 50 000 татар и 7000 турок под личным командованием крымского хана Селим-Гирея ушли вглубь полуострова. Наши стали брать крымские городки, не прекращая дипломатических усилий. Им хотелось, чтобы турки ушли из Крыма, а мятежное население исполнило мечтания прусского короля — подчинилось России. Переговариваться с хитрыми крымцами было глупо, они только тянули время, а к туркам подходило морем подкрепление. Поэтому Долгорукий 29 июня взял Кафу, накосил 3500 заморских гостей. Прочие турки сели на суда и убыли домой, оставляя Керчь и Еникале.

Наши запустили в Крым обычную бациллу: объявили, что Селим-Гирей — враг крымского народа, и надо выбрать нового хана. Возникли выгодные раздоры и интриги. Наши хотели также освободить белых пленных — христиан русского и польского типа. В крымском народе запела опасная струна: пленники — это святое! В каждой нищей сакле сидели рабы, похищенные из соседних государств, нарушать эту людоедскую инфраструктуру было опасно, крымский пролетариат легко мог начать священную войну против наглых оккупантов. Пришлось нашим выкупать пленных мужчин по 100 левков, а за приятных телу женщин отдавать и по 150. Выкупили 1200 душ, еще 9000 убежали сами.

Во всех крымских городах восстанавливались православные греческие церкви (откуда они там взялись? — не от Корсуня ли уцелели?)… «Но легко понять, какими глазами должен был смотреть на все это татарин», — грустно вздохнул чувствительный Историк. Мне же было глубоко плевать на грустный вид обиженного татарина, ему бедолаге предстояло еще и поголодать без грабежа и неуклюже приучаться к садоводству и виноградарству.

В целом, нужно сказать, такое полукровное завоевание Крыма — с сохранением местной администрации и «уважением» национальных традиций — было бесперспективно. Что и подтвердилось впоследствии.

Почти два года Екатерина занималась геополитикой — вместе с Пруссией и Австрией делила Польшу. Французский и английский королевские дворы смотрели на это в надежде, что ничего не получится, ан нет — получилось! Наши совершенно определенно захватили Белоруссию и прицеливались на прочие польские земли. Хотелось еще отобрать у турок их владения в Крыму — города Еникале и Керчь, — Екатерина прокладывала морскую дорогу в Средиземноморье. Эти русские аппетиты насторожили турок, и они саботировали наметившийся мирный договор.

А раз так, то в начале 1773 года главком граф Румянцев получил приказ форсировать Дунай. Генералы Потемкин, Вейсман, Салтыков и Суворов (вот он, появился! — до этого герой воевал в Польше) брали и отдавали мелкие задунайские городки, отбивали встречные попытки турок переправиться на нашу сторону. 11 июня, разгромив 6-тысячный турецкий заградительный отряд (Вейсман зашел ему в тыл, а Потемкин бил в лоб психической атакой), Румянцев переправил на правый берег реки всю Первую Дунайскую армию (на самом деле, это была не армия, а корпус в 13 000 пехоты — дивизия по нашим меркам).

Тут дело застопорилось. Силистрию с 30 000 осажденных взять не смогли, Вейсман, разбивший Нуман-пашу 22 июня и убивший 5000 турок, погиб сам. Трава в румынских полях из-за страшной жары засохла, и тягловых коней кормить было нечем — это, как если бы кончился бензин для артиллерийских тягачей. 30 июня, сознавая опасность интриг, клеветы и опалы, фельдмаршал Румянцев отдал приказ переплывать Дунай обратно. В Питере, естественно стали на Румянцева клепать, но заменить его было некем, на следующий год планировалось пополнение Первой армии до 116 000, так что Румянцев усидел. К тому же, он послал за Дунай Потемкина — осаждать Силистрию, а барона Унгерна и князя Долгорукого — громить турок партизанскими наскоками. Впечатление от кампании 1773 года было улучшено.

30 декабря Императрица высказала Совету мнение, чтоб Румянцев «не полагал Балканы пределом военных действий»: Царьграда хотелось, хоть кричи! А тут еще флот российский действовал в Средиземноморье весьма успешно. Эскадра Кожухова «взяла под покровительство» Сирию, осадила и захватила Бейрут (совсем уж вблизи Иерусалима!) и уступила этот доныне беспокойный город сирийцам за 250 000 пиастров…

«Пиастррры!» — как приятно, как знакомо звучит это славное флинтово слово! Пиастры и поделили по-флинтовски, — десятую долю отослали адмиралу — командующему флотом, остальное честно раздали по эскадре. Вот это по-нашему, без налогов и дурацких отчислений во внебюджетные фонды. Чистый черняк! Поэтому получатель десятины адмирал Спиридов писал, что офицеры, матросы, и особенно наемные средиземно-морские волки «для своих прибылей гораздо храбрее, нежели как из одного только жалованья служили»! Спиридову тоже «гораздо храбрее» сиделось на флагмане.