«Тем не менее, Тургуд не знает об адмирале Крэндалл, — сказал себе Хонгбо. — Мне все равно, какой занозой могут быть у монти тяжелые крейсера и линейные крейсера; им просто не выстоять против шестидесяти или семидесяти кораблей стены!»
— В любом случае, — сказал Веррочио, любуясь панорамным видом из окна своего офиса на город Сосновая Гора, его голос вновь вырвал Хонгбо из забытья, — по крайней мере, пока нас еще ничего не укусило за задницу.
Хонгбо не стал комментировать, так как было очевидно, что Веррочио фактически разговаривал сам с собой.
Веррочио, сложив руки за спиной, глядел на Сосновую Гору. Этот город, столица Королевства Мейерс перед приходом Управления Пограничной Безопасности и освобождения подданных Королевства от, очевидно, тиранических правителей (все они были тираническими правителями, в конце концов, не так ли?), был центральным узлом его личной сатрапии. Также в этом городе проживало более двух миллионов человек, что было не многим более булавки на карте одного из почтенных старых Основных Миров Лиги, но для Пограничья он оставался весьма респектабельным поселением. Как и любой комиссар УПБ, Лоркан Веррочио всегда был амбициозным на пути к креплению своих позиций, но в этот момент его намного больше волновало, что он может потерять, если все окажется настолько плохо, как предполагал анализ Тургуда.
«Ой, да ладно, Лоркан! — подбадривал он себя. — Ты же знаешь, что Тургуд в глубине души старая баба. Ты действительно думаешь, что он все еще был бы простым коммодором в его возрасте, если бы он имел понятие о том, как вещи действительно работают? Они послали его сюда, чтобы избавиться от него, а не потому, что блестящ! И, конечно, он дрожал как заяц от того, что произошло на Монике. До появления Бинга, он был тем, кому пришлось бы идти против монти, а самым большим, что было под его командованием, было подразделение тяжелых крейсеров. Неудивительно, что он не горел желанием скрестить мечи с большими, гадкими монти!»
— Я так полагаю, — продолжил он Хонгбо, не отрывая глаз от пастельных башен Сосновой Горы, — что твой хороший друг мистер Оттвейлер до сих пор был верен своему слову?
— До сих пор, — ответил Хонгбо, заметив, как Оттвейлер вдруг стал его «хорошим другом», несмотря на то, что Веррочио на самом деле знал его значительно дольше, чем Хонгбо.
— Должны ли мы позаботиться о нужной информации для Бинга, как ты считаешь?
— Я не вижу особой необходимости это делать, Лоркан, — комиссар наконец повернул голову, глядя через плечо на Хонгбо с одной выгнутой бровью, и вице–комиссар пожал плечами. — Бингу не нужно каких–либо подсказок от нас, чтобы вцепиться в любого монти, которому повезет перейти ему дорогуь. Это довольно очевидно, не так ли?
Веррочио задумался, потом кивнул.
— Ну, мой «хороший друг», как ты только что выразился, не спрашивал нас, что нужно делать адмиралу Бингу, — указал Хонгбо. — Я не думаю, что он видит какую–то необходимость в этом, и моя мысль в том, что, если ему так комфортно, то и мы должны оставить его в покое. Если все сложится для него и его начальства, то это сработает и для нас тоже. А если это не сработает, если все пойдет наперекосяк, то мне пришло в голову, что не иметь ничего в записи, которая могла бы послужить доказательством нашего давления на Бинга, вероятно, не столь уж плохая идея. Если же он готов предпринять односторонние действия против монти, то пусть. Если это сработает нам на руку – хорошо. Если же нет – это вина Флота, а не наша.
Веррочио, очевидно, мгновение обдумывал то же, затем кивнул. В самом деле, выражение его лица стало повеселело, чем несколько минут назд.
— В этом случае, — сказал он, отвернувшись от стола, чтобы взять распечатку первого официального запроса из Новой Тосканы о помощи Лиги в борьбе с систематическими преследованиями Мантикоры, — я полагаю, что нам нужно обработать это. В конце концов, нет смысла убегать неподготовленными.
— Нет, сэр. Нет смысла вообще, — согласился Хонгбо.
Конечно, кто–то не знакомый с рутинными процедурами Управления Пограничной Безопасности мог быть одураченным, но это не имело большого значения. Причина, по которой никто не собирался никого вводить в заблуждение, была в проверенной временем — и самой безопасной — тактике. Новотосканская нота была первым шагом в привычном танце, и никогда еще без тщательной предварительной проработки подавляющая и беспристрастная мощь Управления Пограничной Безопасности не позволяла себе быть втянутой в преждевременные, необдуманные действия. В первую очередь, необходимо было создать надлежащую основу. Позвольте нескольким нотам и жалобам, относящихся к прямому ведения полномочий УПБ накопиться, и вы подчеркнете тем самым серьезный и давний характер проблемы, перед тем как они будут опубликованы (либо слиты) в СМИ незадолго перед выходом на сцену УПБ. При достаточно толстом досье крутильщики Пограничной Безопасности могли превратить почти все что угодно в благородный и самоотверженный ответ на невыносимую ситуацию.
В конце концов, у них ведь было столько практики в этом деле!.
— Ну, хорошо, — сказал Веррочио, толчком отправив распечатку через стол к Хонгбо. — Можешь начинать. Почему–то, — он тонко улыбнулся, несмотря на сохраняющиеся следы беспокойства, — я не думаю, что это будет последняя запись.
— Добрый день, Валерий, — сказал Хонгбо Цзюньянь несколько дней спустя, когда его секретарь проводил Валерия Оттвейлера в офис.
Офис Хонгбо был чуть меньше, чем у Веррочио, и без такого хорошего вида на Сосновую Гору, но он был таким же роскошным, и он пересек огромную комнату, чтобы пожать руку Оттвейлеру, а затем сопроводил его в приятный переговорный уголок, расположенный вокруг каменного кофейного столика. Закрытый графин с кофе, чайник и поднос со свежими круассанами уже стояли на столе, и Хонгбо жестом пригласил гостя сесть.
— Спасибо, Цзюньянь, — ответил Оттвейлер.
Мезанец устроился в указанном кресле, подождал, пока Хонгбо лично налил ему чашку чая, а затем наблюдал как вице–комиссар наливает кофе во вторую чашку для себя. Эта домашняя сценка, подумал Оттвейлер, могла бы обмануть большинство людей спокойным поведением Хонгбо. Однако, Оттвейлер знал того гораздо лучше, чем «большинство людей», и он узнал внутреннее ядро нервозности в другом человеке.
— Я был немного удивлен вашей просьбой о встрече, — сказал несколько минут спустя Хонгбо, потягивая кофе. — Знаете, мы получили первую ноту из Новой Тоскана позавчера. Учитывая все обстоятельства, я считал, что у всего этого несколько более низкий приоритет, чем я наблюдаю.
— Поверьте, я точно не посылал объявления в СМИ, чтобы сообщить, что я пошел к вам в гости, — отметил Оттвейлер, с легкой улыбкой. — И давайте будем честны друг с другом, Цзюньянь — любой, кто действительно знает, что происходит в галактике, не будет введен в заблуждение, если я стараюсь поддерживать «низкий приоритет»? Впрочем, даже если бы я не был типичным гнусным махинатором «Рабсилы» с Мезы, все равно все бы предположили, что я им являюсь. В таком случае, зачем идти на все неудобства и неэффективность, пытаясь ползать в темноте?
Хонгбо был не в восторге от очевидной легкости своего гостя, но он только пожал плечами и отхлебнул еще кофе. Затем он опустил в чашку.
— Я не собираюсь притворяться, что я с вами полностью согласен в этом, — сказал он спокойно. — С другой стороны, в этом, вероятно, что–то есть. И, в любом случае, вы здесь. Итак, что я могу для вас сделать?
— Я только что получил несколько длинную передачу из дома, — заговорил Оттвейлер в гораздо более серьезном тоне. Он поставил чашку обратно на блюдце, придерживая его на колоене.
— Что за передача? — глаза Хонгбо сузились, и он не мог подавить нотку напряженности в своем голосе. Оттвейлер выгнул бровь, и вице–комиссар грубо фыркнул. — Вы бы не говорили мне об этом, если бы она, вероятно, не влияла на наши… договоренности, Валерий. И я как–то сомневаюсь, что вы скажете мне что-то, что мне хотелось бы услышать.
— Ну, это влияет на наши «договоренности», — уступил Оттвейлер. — И я не буду притворяться, что я был полностью доволен сам, когда она прибыла.
— В таком случае, почему бы вам просто не пойти дальше и сказать мне об этом, а не искать какой–то способ подсластить конфеткой?
— Ладно. Без конфетки, мне поручено сказать вам, что мы должны сдвинуть график вверх.
— Что? — Хонгбо посмотрел на него с каким–то подступающим недоверием.
— Мы должны сдвинуть график вверх, — повторил Оттвейлер.
— Почему? И почему вы думаете, что я могу просто включить какой–то переключатель и осуществить это?
— Они не сказали мне, почему именно, — у Оттвейлера, казалось, был удивительный иммунитет к уничтожающему сарказму последнего вопроса Хонгбо. — Они просто сказали мне, что они хотят, чтобы это произошло. И, точно так, как они поручили мне, я только что сказал вам.