Поначалу Хуанита являла собой сущее наказание Божье — взвинченная, как угодившая в ловушку рысь, вечно угрюмая, но порой впадающая в шумные истерики и разражающаяся такими проклятьями, что даже мужчинам становилось не по себе. Но они уже научились твердости и терпению. Двое приехавших раньше подростков успели перерасти бунтарство и оказались серьезным подспорьем, поддерживая и успокаивая ее. А первостепенную роль играли дружные супруги, да еще красота природы, свежий воздух, честный труд и хорошее питание. Помогло и то, что стояло лето, и Хуаните не приходилось терзаться из-за школы. Скоро она стала настоящей маленькой леди.
Однажды Асагао пригласила ее вдвоем съездить по ягоды в укромное местечко среди холмов, в часе с небольшим верховой езды от ранчо. Прихватив с собой корзинку со снедью, они не торопясь двинулись в путь. На обратной дороге девочка застенчиво начала изливать душу, поведав Асагао свои мечты, а та ненавязчиво поддерживала беседу, давая Хуаните выговориться.
Вчерашняя гроза приглушила летний зной, воздух был напоен ароматами, ветерок легонько заигрывал с волосами собеседниц. С запада уже наползали тени, хотя высота была еще полна того непередаваемого сияния, от которого кажется, что до гор рукой подать, но не пропадает ощущение воли и простора. Белоснежные тучи пышными клубами дыбились в пронзительной синеве небес. Долина пестрела всеми оттенками зелени, перемежавшимися с проблесками каналов. Сады и дома были где-то далеко, у самого горизонта. Над пастбищами с криками носились краснокрылые дрозды, а пасшийся у изгородей скот поднимал головы и провожал шагающих лошадей взглядами больших, влажно поблескивающих глаз. Поскрипывала кожа седел, копыта мягко шлепали по влажной земле, всадницы и лошади будто слились воедино в ленивом, баюкающем ритме неторопливого аллюра.
— Я в самом деле хотела бы познакомиться с вашей религией поближе, миссис Ду, — говорила Хуанита, темноволосая худенькая девчушка, прихрамывающая при ходьбе. Отец часто бил ее, да и мать не отставала — пока Хуанита не воткнула отцу кухонный нож в плечо и не удрала. В седле она уже держалась уверенно, будто родилась наездницей, и супруги Ду запланировали ближе к концу года отправить ее на корректирующую хирургическую операцию. А пока что она выполняла свою долю работ с поправкой на увечье.
— Должно быть, ваша вера просто чудесна, раз… — Хуанита зарделась, отвела взгляд и закончила чуть ли не шепотом, — раз к ней принадлежат такие люди, как вы с мистером Ду.
— Спасибо, милая, — улыбнулась Асагао, — но, знаешь ли, мы самые обыкновенные люди. По-моему, тебе лучше вернуться в лоно твоей собственной церкви. Конечно, мы с радостью объясним, что сумеем, все наши дети этим интересуются. Но то, чем мы живем, на самом деле в словах не выразишь. Наши принципы в этой стране кажутся слишком чуждыми. По вашим понятиям это даже не религия, это скорее стиль жизни, попытка пребывать в гармонии с Вселенной.
Хуанита быстро вскинула на нее полный любопытства взгляд:
— Как в «Единстве»?
— Где?
— В «Единстве». Это в моих местах. Вот только… Они не могли меня принять. Я спрашивала у одного их парня, но тот сказал, что… спасательная шлюпка полна под завязку, едва не тонет. — Девочка вздохнула. — А потом мне повезло, и меня подобрали в… для вас. Пожалуй, оно и лучше. С вашей выучкой я где угодно пристроюсь. А если ты попал в «Единство», так и оставайся в нем… По-моему. Только я толком-то не знаю. Они не болтают языком, члены-то.
— Раз ты слыхала, то твой друг все-таки болтал.
— А-а, слухи-то ходят. А наркодельцы, эти вот его ненавидят будь здоров! Но мне кажется, оно только в Нью-Йорке. А как я уже сказала, там чем выше поднимешься, тем меньше болтаешь. Мануэль, он-то еще маленький. Он вырос в «Единстве», как и его родители, но они говорят, что он еще не готов. Он почти ничего и не знает, кроме работы по дому, и учебы, и… В общем, члены «Единства» помогают друг другу.
— Это хорошо. Мне доводилось слышать о подобных организациях.
— Ну, это не совсем взаимопомощь, как, скажем, у этих… у ангелов-хранителей, если не считать, как они говорят, звания стража и… Это вроде как церковь, только по-другому. Члены могут верить, кому во что заблагорассудится, но у них проводятся эти… службы, или молельные собрания, что ли… Потому-то я подумала, что у вас что-то вроде «Единства».
— Нет-нет, никоим образом. Мы просто семья, и даже не представляем, как справиться с большим количеством народа.
— Пожалуй, потому-то «Единство» и перестало расти, — задумчиво произнесла Хуанита. — Мама-ло просто не сможет уследить за остальными.
— Какая мама-ло?
— Так ее называют. Она вроде как… высшая жрица, что ли. Только это не храм. Говорят, она обладает настоящим могуществом. Они, которые в «Единстве», делают, что она скажет.
— Хм! И давно это пошло?
— Не знаю. Давно. Я слыхала, первая мама-ло была то ли матерью нынешней, то ли бабкой. Она черная, хотя я слыхала, что с ней бок о бок работает белая женщина, и всегда так было.
— Любопытно, — вставила Асагао. — Ты рассказывай, рассказывай!
…По вечерам, после обеда, воспитатели и приемные дети обычно собирались вместе — беседовали, играли, читали книги. Порой вместе сидели у единственного в доме телевизора, но только по взаимному согласию, и последнее слово всегда оставалось за взрослыми. Желающие побыть наедине с собой могли уйти с книжкой в свою комнату или заняться любимым делом в небольшой мастерской. Поэтому когда Асагао с Ду Шанем вышли прогуляться, час был уже поздним. Они ушли далеко в поле и долго не возвращались, но все равно говорили лишь по-китайски, — для полной уверенности, потому что по-прежнему лучше всего понимали друг друга на этом языке, хоть за века совместной жизни усвоили множество языков и наречий.
Тихая ночь овевала уснувшие поля прохладой. Земля тонула в тени, и кроны деревьев вырисовывались темными контурами на фоне обильных звездных россыпей высокогорий Запада. Где-то невдалеке раскатисто заухала сова, а потом сорвалась в воздух и бесшумным призраком скрылась в ночи.
— Быть может, они тоже подобны нам, — дрожащим голосом говорила Асагао. — Их организация росла мало-помалу, на протяжении нескольких поколений, но при том строилась вокруг одной-двух личностей. Якобы мать и дочь, они, однако, держатся в тени и работают в одном и том же стиле. Мы и сами с тобой были главами разных деревень то под одним прозванием, то под другим, а наше знакомство с городами оказывалось лишь мимолетным. Ханно обратил свои деловые качества в свою мощь, защиту и прикрытие. А тут открывается возможность третьего пути — к бедным, несчастным и обездоленным. Протяни им руку помощи, помоги наставлением, дай руководство, цель в жизни и надежду — и они водворят тебя на твой крохотный престол, где ты в тиши и тайне переживешь не одно поколение смертных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});