без бумажки. Он так запутался в первом же сложноподчиненном предложении, что никак не мог из него выбраться. Чем дальше он говорил, тем больше путался во всевозможных «постольку поскольку» и «некоторые из которых». В конце своей трехчасовой речи он был дальше от конца фразы, чем в начале выступления. Так волны прибоя относят неопытного пловца от берега и, чем сильнее он размахивает руками, тем все дальше уплывает от суши. Он уже не следил за смыслом того, что говорил, он только мечтал добраться до первой точки. Однако через три часа он понял, что, захлебываясь, идет ко дну, и сдался. Так и не завершив первой фразы, он закончил историческую речь словами «из чего следует, что от того что потому что» и сошел с трибуны. Честно говоря, никто ничего не заметил бы, но оратор забыл завершить речь традиционным «Да здравствует…», и вот это сразу заметили, и вскоре оратор оказался на пенсии.
Самоедов же был деятелем более современного толка. Он умел говорить просто и содержательно.
Суть выступления Самоедова заключалась в следующем: Николай Трофимович полагал, что создание независимой республики Ломалии открывает перед ее свободолюбивым народом путь к экономической и политической независимости. Далее он справедливо отметил, что интересы обеих стран требуют дальнейшего развития и углубления советско-ломалийских отношений, достигнутых на основе равенства, взаимной выгоды и невмешательства во внутренние дела друг друга. Затем Самоедов заговорил о солидарности, противниках разрядки, реакционных милитаристах, сионистах, сионистами, сионистов и передал наилучшие пожелания народу Ломалии!
Согласно намеченной и утвержденной программе Кастракки должен был еще после банкета посетить Фунтиковых, а уж оттуда отправиться обратно на вокзал к вечернему поезду. Однако программа была нарушена: банкет несколько затянулся. Хваленое русское хлебосольство дало себя знать, и из ресторана прогрессивного деятеля пришлось везти прямо на поезд. В вагон адмиралиссимуса вносили по частям, и. если в дальнейшем он пытался вспомнить далекий Вечногорск, в памяти всплывали только размахивающие флажками толпы и чья-то рука, подливающая в его фужер коньяк. Дальше голова борца за свободу начинала кружиться, к горлу подступала тошнота, и на этом воспоминания о Вечногорске кончались.
Кастракки, разумеется, не помнил, как по дороге на вокзал его снова приветствовали горожане, как он снова делал ручкой и пытался на ходу выйти из машины. Сидевший рядом Самоедов вежливо, но решительно придерживал его, обнимая за талию.
И вот что интересно: когда процессия проезжала мимо кинотеатра «Динамо», гостеприимный хозяин отметил, что от кинотеатра до одноименного магазина, опять неприлично прерывая ряды провожающих, зияет пустота.
— Черт знает что такое! — подумал Самоедов. Весь маршрут высокого гостя был заранее разбит на участки, и каждый участок был заранее закреплен за определенным предприятием. И если какой-то отрезок пустовал, значит, какое-то предприятие не выполнило указания и не прислало своих представителей. Такое самоуправство не то что возмущало, а скорее озадачивало Самоедова. Подобного своеволия в Вечногорске просто не могло быть! И Николай Трофимович сразу же понял: здесь что-то не то…
— Чей участок возле магазина <Динамо» на Суслов-ке? — сердито спросил Николай Трофимович референта, едва лишь удалось спровадить дорогого гостя.
— Сейчас уточним, — сказал референт и, заглянув в специальный список, сказал: — Это участок почтового ящика 19/17.
— Узнайте, почему они не вывели на мероприятие своих людей? Они думают, что если они почтовый ящик, так им законы не писаны? Вызовите ко мне директора. Кто у них парторг?
— Не помню… — задумался референт. — Но я сейчас уточню.
— Соедините меня с ним, — распорядился Самоедов…
И здесь необходимо краткое отступление.
Краткое отступление
Лет за 15 до описываемых нами событий согласно Постановлению Совета Министров на окраине Вечногорска начали строить номерной завод. Но поскольку этот завод номерной, мы не станем разглашать военной тайны и говорить, какую продукцию ему полагалось выпускать. Да это и не имеет значения. Важно, что во всех документах безымянный завод фигурировал как почтовый ящик 19/17. И еще более важно, что завод этот не то чтобы действительно начали строить, но точно в срок, установленный Советом Министров, доложили, что строительство начало. Ну а раз начали стройку, значит, когда-нибудь ее нужно и закончить. И не просто когда-нибудь, а точно в намеченный срок.
И вот в указанный срок и даже на два дня раньше отрапортовали, что строительство закончено и что завод своевременно приступил к освоению продукции. Освоению опять-таки отводили конкретные сжатые сроки, пути к отступлению не было, и пришлось сообщить, что несуществующий завод выпуск продукции начал. Дефицитная продукция на пять лет вперед была распределена между подрядчиками, и через год подрядчики стали жаловаться, что завод-поставщик не выполняет заказов в срок. Плохая работа завода служила косвенным доказательством того, что завод существует. Ведь как-то же несуществующий завод работает, хоть он и работает пока что недостаточно хорошо?
Постепенно привыкли к тому, что почтовый ящик 19/17 с планом не справляется. Попробовали сменить директора. Тут уж, казалось бы, и обнаружится, что завода нет. Но не успел новый директор доехать до несуществующего завода, как его, директора, в дороге настигла телеграмма, вызывающая его на заседание в министерство. С заседания директор был послан на межведомственное совещание в Киев, откуда все участники совещания поехали перенимать опыт в Йошкар-Олу. Из Йошкар-Олы директора послали в командировку в страны СЭВа. А вернувшись из загранкомандировки, директор узнал, что его опять перевели на другое предприятие. А в почтовый ящик 19/17 вернули прежнего директора. Так тайна почтового ящика и осталась нераскрытой.
Постепенно те немногие отцы города, которые знали, что завода не существует, переехали в другие города, в другие ведомства строить другие заводы или просто ушли на пенсию и засели за мемуары. А вокруг несуществующего завода на средства, отпускаемые для жилищного строительства, выросли несуществующие дома, появились несуществующие магазины с несуществующими товарами и открылись замечательные несуществующие ясли нового типа.
Несуществующие рабочие несуществующего завода по разнарядке сверху выступили инициаторами важного и своевременного почина, имевшего всесоюзный резонанс. Но, поскольку завод был почтовым ящиком, почин неудобно было называть почтовоящиковским. И поэтому почин именовали вечногорским, а людей, подхвативших этот славный почин, — вечногорцами. И когда в город приехал новый хозяин, Николай Трофимович, несуществующий почтовый ящик уже действовал вовсю, беспрекословно выполняя все приказы и распоряжения начальства. И вдруг такая партизанщина — демонстративный невыход на такое ответственное мероприятие!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
(продолжение)
Самоедов с нетерпением ждал, когда его соединят с виновником безобразного ЧП. Но тут вошел растерянный референт и, бледнея, заявил, что он никак не может найти телефон этого почтового ящика и что никто не знает