Между лопаток у Эйнвара побежали мурашки.
– Что это? – коротко кивнул он на руку.
– Дыба… Они встряхнули слишком сильно… Кожу до кости рассекли, порвали сухожилия. Даже сами испугались. Мастера… Ты говори, говори…
– Послушай. Дела очень плохи. Боюсь, тебе нет смысла надеяться на спасение оттуда. Лучше скажи им, – если признанием ты не купишь жизнь, то тебя хотя бы оставят в покое до… Прости… Ты понимаешь меня? Тебе уже нечего терять. Скажи им, где дети. Они действительно хотят их короновать.
– Я не уверена, Эйнвар… – Он понял, что, несмотря на слабый голос и покалеченную руку, она куда сильнее, чем кажется. – Я ни в чем не могу быть уверена. И ни в ком. Но дело даже не в этом. Дело в том, что я не могу. Не знаю почему. Да, мне остался только эшафот, да, меня все покинули, но я не скажу им ни слова. Я так хочу. Я так решила.
Она протяжно, и прерывисто вздохнула. Потом спросила про Навригр.
– Люди простые говорят, что их там окружили и не выпускают. Наверное, они боятся выступать, опасаясь за твою жизнь. Точно ничего не известно, – рассказал Эйнвар, что знал сам от своих служек.
– Нет, – здоровой рукой она взяла его за край одежды, зачем-то помяла ткань, – нет, все совсем не так. Там ждут моей смерти, Эйнвар. Это все Ниссагль. Мне давно про него шептали, но я не верила. Сейчас он может распускать слухи, что опасается за мою жизнь, как будто я заложница. Но я не заложница. Заложницам не рвут руки до кости. Особенно королевам. Он ждет, когда я умру. Тогда он встанет, развернет знамена и с кличем:
«Отомстим за Беатрикс!» – пойдет воевать. Он знает, где мои дети. И станет при них регентом. А потом королем. Да, он устроит по мне такую тризну, что содрогнутся все Святые земли, – на улицах в озерах крови будут плавать мертвые головы. Но сначала он дождется моей смерти. Он очень умен. И очень терпелив.
– Твоими устами говорит отчаяние… Но… если всё так, как ты говоришь… насчет Гирша… тогда какой смысл тебе запираться? Какая разница, кому достанутся твои дети, Ниссаглю или Аргареду? Чего ты пытаешься добиться своим молчанием?
– Я не знаю, почему я молчу. Во мне что-то изменилось. Я не узнаю себя. Как будто я не Беатрикс, а какая-то… другая женщина.
Он закивал, смутно понимая, что она имеет в виду.
– … Вот что, Эйнвар. Если когда-нибудь тебе приведется увидеть Гирша, скажи ему вот что… Если бы он спас меня… я бы стала ему женой. Ты понимаешь, что это значит? Он тоже поймет. И я бы любила его. Вот это ты ему скажи. Обязательно. С глазу на глаз. Непременно с глазу на глаз. И еще скажи, что я не в силах держать на него зла. – Ее лицо на миг изуродовала судорога, она стиснула зубы, сдерживая рыдание.
За дверями узилища не слышалось ни звука. Они долго молчали. Эйнвар вдруг заметил, что глаза ее наполнились сиянием.
– Ты святая… – прошептал он. – Мой Бог, да ты же святая…
– Я? – Узница ответила тихим смехом. – О Боже!
– Я только теперь понял, какие они бывают по-настоящему… Ты святая!
– Эйнвар! – Она смеялась, опустив ресницы, и мерцающие слезы катились по ее серым щекам. – Эйнвар, еще никто и никогда не говорил мне таких… таких любезностей!..
***
– Но я не могу идти в Хаар! – Ниссагля трясло. – Разве они не убьют ее как только я подступлю к стенам?.. Я не могу, я же правда не могу! Эйнвар, черт бы тебя побрал, черт бы вас всех побрал, черт бы побрал это окаянное королевство! Почему, почему все так получается? Как я могу осаждать Хаар, если они тут же ее убьют!! – Он закачался, прижав к лицу ладони, бормоча что-то гневное и жалобное. – Эйнвар, я всегда был ей верен! Боги, Боги мои, я всегда любил ее больше всех! Я не имел даже мысли об эмандском троне! За что же вы делаете меня предателем, за что, за что?! Я не хочу быть предателем, я не хочу, что же мне делать, что мне делать, ради Бога, ради Бога, Эйнвар! Что мне делать, ведь я же люблю ее!
***
Аддрик Железный ожидал в низкой ротонде, синие оштукатуренные своды которой были густо усеяны пухлыми позолоченными звездами. На короле была широкая голубая с белой оторочкой одежда. Он сдержанно улыбнулся вошедшему Эринто и, не дав ему подойти, легко шагнул навстречу.
– Можете не склонять колен, любезный Эринто. Если вы меня почитаете, то это проявится отнюдь не в соблюдении правил этикета, если же, к несчастью вашему, нет – то этикет вас не спасет. Я позволил себе вас пригласить, потому что хотел бы просить вас исполнить одно важнейшее и благороднейшее дело. Я надеюсь, вы осведомлены о том, что сейчас творится в Эманде?
Эринто потупился, от неожиданности не зная, что сказать. Его уязвили в самое больное место.
– Итак, вы осведомлены. Прекрасно. Мое поручение будет вот какое. Вы отправитесь в Эманд с большим посольством и отрядом и потребуете освободить Беатрикс с условием, что в противном случае, а именно в случае причинения ей вреда или ее умерщвления, я посылаю в Эманд свое войско. Тем более что об этом меня настоятельно просит канцлер Эманда Комес. Вы понимаете меня?
Эринто положил руку к сердцу. Глаза его потемнели.
– Ваше величество, я прошу вашего высочайшего дозволения выразить свое суждение относительно того, что случилось в Эманде.
Король хищно усмехнулся:
– Я весь внимание, Эринто.
– Ваше величество, я понимаю, что вы исполняете ваш долг по отношению к королеве Эманда как к сестре во помазании. Однако я считаю несправедливым, что злая и дурная правительница, казнившая столько невинных и приведшая в упадок благородное эмандское рыцарство, избегнет справедливого наказания. – Голос Эринто дрогнул, лицо вспыхнуло. – Ведь ее деяния наносят вред не только Эманду, но и множеству других государств, смущая и растлевая умы, сподвигая достойных людей на недостойные поступки.
– Я вас понял, любезный Эринто, – тихо перебил его Аддрик, подступая еще на полшага ближе, серые его глаза зло блеснули. – Хочу немножко с вами пооткровенничать по части секретов власти. – Рука Аддрика легла на плечо Эринто. – Мне ни к чему прецедент, мой благородный рыцарь… Или вы так и не удосужились принести мне присягу? Ну ладно, будем считать, что вы мой рыцарь в душе. Так вот, мне ни к чему прецедент, потому что, если так пойдет дальше, благородное дворянство повсюду перевешает помазанников Божьих и станет править самовластно. А может, вы этого и хотите, мой милый? – Эринто замер, чувствуя, как сжимаются на его плече пальцы короля, словно железные челюсти машины для пыток.
– Вы не так меня поняли, ваше величество, – сказал он как можно более кротко.
– О, где же мне, узурпатору? – улыбнулся одним уголком губ король. Бледный Эринто едва сдержал гримасу боли и страха. – Впрочем, определенная свобода слова помогает выявить тайных врагов…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});