– Но зачем убивать нас? – спросил Пирсон. – Ведь если кто-то начнет бегать и кричать, что его босс марсианин, никто не станет мобилизовывать национальную гвардию – парня просто отправят в дурдом! – Спустись на землю, приятель, – сказал Дьюк. – Ты же их видел.
– Они… Звери?
– Ну да. Но это означает ставить телегу впереди лошади. Они вроде волков, Брэндон, невидимых волков, которые прогрызают себе путь в стаде овец. А теперь скажи, что хотят волки от овечек, кроме того, что те должны выражать бурную радость, когда их убивают?
– Они… Что ты сказал? – Пирсон вдруг перешел на шепот. – Ты говоришь, они едят нас?
– Какую-то часть едят, – подтвердил Дьюк. – Так считал Робби Дельрей в день нашей встречи, и большинство из нас и теперь считает.
– Кого это «нас», Дьюк?
– Людей, к которым я тебя веду. Мы там будем не все, но на сей раз большинство. Что-то должно произойти. Что-то большое.
– Что?
Дьюк только покачал головой и предложил:
– Может, возьмем такси? Ты не устал?
Пирсон устал, но брать такси не хотел. Прогулка возбудила его… Но не прогулка сама по себе. Он не думал, что сможет сказать это Дьюку – по крайней мере, сейчас, – но в этом ему виделась другая сторона… Романтическая сторона. Будто он очутился на страницах дурацкой, но увлекательной приключенческой повести для детей; ему живо представились иллюстрации Н.С.Уайета. Он взглянул на нимбы из белого света, которые медленно растекались вокруг уличных фонарей, выстроившихся вдоль Сторроу-драйв, и словно улыбались. «Должно произойти что-то большое, – подумал он. – Агент Х-9 вернулся с хорошей новостью с нашей подземной базы… Мы нашли яд для летучих мышей, который долго искали».
– Возбуждение проходит, поверь мне, – сухо заметил Дьюк.
Пирсон удивленно повернул голову.
– К тому времени, как второго твоего друга выловят в бухте без половины головы, ты поймешь, что Том Свифт не придет помогать тебе красить чертов забор.
– Том Сойер, – пробормотал Пирсон и стер с ресниц капли дождя. Он чувствовал, как щеки у него начинают гореть.
– Они съедают что-то, что вырабатывает наш мозг, так считает Робби. Может быть, какой-то фермент, может, особые электрические волны. Он говорит, это именно то, что позволяет нам – хотя бы некоторым из нас – видеть их; мы для них как помидоры в огороде – они нас берут с грядки, когда считают, что мы созрели.
– Я воспитан в твердой баптистской вере и не признаю всяких дурацких объяснений. По-моему, они высасывают души.
– Да? Ты шутишь или действительно так считаешь?
Дьюк, засмеявшись, пожал плечами и принял вызывающий вид:
– Дерьмо это все. Эти твари вошли в мою жизнь, когда я считал, что рай – это сказка, а ад здесь, на земле. Теперь у меня опять все перепуталось. Но это все ерунда. Важна только одна вещь, которую ты должен крепко зарубить на носу, – у них масса причин убивать нас. Во-первых, они боятся того, что мы делаем, – собираемся, организуемся, пытаемся остановить их… Дьюк замолчал и задумался, мотая головой. Он походил на человека, который разговаривает сам с собой, все пытаясь найти ответ на вопрос, который уже много ночей не дает ему спать.
– Боятся? Не уверен, что это точное слово. Но стараются не рисковать, так будет правильнее. И еще одно не подлежит сомнению – им не нравится, что некоторые из нас могут их видеть. Чертовски не нравится. Как-то мы отловили одного, и это было все равно, что засадить джинна в бутылку. Мы…
– Отловили одного!
– Ну да, – сказал Дьюк и мрачно, безжалостно подмигнул. – Мы затащили его на одинокую дачу на шоссе ¦ 95 под Ньюберипортом. Нас было шестеро во главе с моим другом Робби. Мы спрятали его в сарае, и когда лошадиная доза наркотика, которую мы вкатили ему, вышла – а это произошло чертовски быстро, – попробовали допросить его, чтобы получить правильные ответы на те вопросы, что ты сейчас мне задал. Он был в наручниках и ножных кандалах, а сверху мы запеленали его нейлоновым тросом, как мумию. Знаешь, что мне сильнее всего запомнилось?
Пирсон покачал головой. Чувство, что он живет на страницах детской книжки, исчезло.
– Как оно пробудилось! – продолжал Дьюк. – Не было никаких промежуточных состояний. На одно мгновение оно еще отключилось, но секунду спустя в полном сознании уже уставилось на нас этими своими страшными глазами. Глазами летучей мыши. У них есть глаза – многие не знают этого факта. Разговоры, будто они слепые, – это чушь, которую распространяет какой-то их агент. Оно не разговаривало с нами. Ни слова не сказало. Думаю, оно понимало, что не выйдет из этого сарая, но никакого страха в нем не было. Только ненависть. Господи, какая ненависть была в этих глазах!
– Что произошло?
– Оно разорвало цепочку наручников, как папиросную бумагу.
Кандалы оказались крепче – мы их приковали к полу, но нейлоновый корабельный трос… Он перегрызал его всюду, куда мог достать зубами. Как крыса перекусывает бельевую веревку. Мы все стояли будто оглушенные. Даже Робби. Мы не верили своим глазам… А может, оно нас загипнотизировало. Знаешь, я долго над этим размышлял. Слава Богу, там был Лестер Олсон. Мы приехали в «форде»-фургоне, который угнали Робби и Мойра, и Лестер помешался на том, что машину будет видно с трассы. Он пошел проверить, а когда вернулся и увидел, что эта тварь уже совсем распуталась и не успела только освободить ноги, он выстрелил ей три раза в голову. Просто бах-бах-бах.
Дьюк задумчиво покачал головой.
– Убил ее, – сказал Пирсон. – Просто бах-бах-бах.
Голос его снова исходил откуда-то извне, как там, на площадке перед банком, и тут ему пришла в голову безумная, но убедительная мысль: никаких людей-летучих мышей нет. У них у всех групповая галлюцинация, вот и все, мало чем отличающаяся от тех, что возникают в кружке курильщиков опиума. Эта, характерная для Людей десятого часа, объяснялась дефицитом поступающего в мозг никотина. Люди, к которым вел его Дьюк, убили невинного человека под влиянием этого безумия, а может быть, и не одного. Точно убили бы, будь у них время. И если он сейчас не расстанется с этим чокнутым молодым банкиром, он тоже закончит тем, что втянется в это. Он уже видел двоих людей-летучих мышей… Нет, троих, считая полицейского, даже четверых, считая вице-президента. Подумать только: вице-президент США… Выражение лица Дьюка говорило Пирсону, что тот опять читает его мысли:
– Ты начинаешь размышлять, не спятили ли мы все, включая тебя, – сказал Дьюк. – Правильно?
– Конечно, – ответил Пирсон несколько резче, чем намеревался.
– Они исчезают, – сказал Дьюк. – Я видел, как тот, что был в сарае, исчез.
– Что?
– Сделался прозрачным, превратился в дым и исчез. Знаю, это звучит несуразно, но никакими словами я не смогу тебе объяснить, как было несуразно просто стоять там и наблюдать, как это происходит. Сначала ты просто не можешь в это поверить, хотя это происходит на твоих глазах; кажется, что это сон или ты смотришь кино со всякими спецэффектами, вроде «Звездных войн». Потом начинаешь чувствовать запах – смесь пыли, мочи и жареного перца. Запах такой мощный, что начинает тошнить. Лестера вырвало на месте, а Джанет чихала еще с час. Обычно у нее это бывает только от полынной пыльцы или кошачьей шерсти. Я подошел к стулу, на котором оно сидело. Трос был на месте, и наручники, и одежда. Рубашка была застегнута. Я расстегнул «молнию» на брюках – осторожно, будто боялся, что оттуда выскочит его член и стукнет меня по носу, – но там были только трусы. Обыкновенные белые спортивные трусы. И все, но и этого достаточно, потому что и они оказались пусты. Вот что я тебе скажу, брат, – считай, ты не видал настоящей чертовщины, пока тебе не попадется одежда парня, совершенно целая, только парня в ней нет.
– Обратился в дым и исчез, – протянул Пирсон. – Господи помилуй. – Угу. Под конец он был похож на вот это. – Дьюк показал на яркий нимб из капелек влаги вокруг фонаря.
– А что происходит с… – Пирсон запнулся, не зная, как точно сформулировать то, что он хотел спросить. – Их объявляют пропавшими без вести? Они… – Тут он понял, что ему нужно выяснить. – Дьюк, где настоящий Дуглас Кифер? И настоящая Сюзанна Холдинг?