Не обращая внимания на запоздалые протесты и извинения не на шутку взволновавшегося Джима, доктор прошел в дом, поздоровался с Полли и осмотрел ребенка.
— По-моему, Санни пора кормить, — сказал он, бросив взгляд на часы. Есть какие-нибудь улучшения по сравнению со вчерашним? Если стесняешься, я могу выйти, но хотелось бы посмотреть своими глазами.
— Мне кажется, стало чуточку получше, — с сомнением в голосе проговорила Полли и поднесла младенца к груди, сдвинув на нос пластиковый пузырь кислородной маски.
Тони было очевидно, что ребенок нестерпимо голоден, но он почему-то никак не мог приспособиться. Вместо того чтобы сразу ухватить сосок, Санни толкал его ротиком то вправо, то влево, присасываясь к нему на несколько секунд, потом выпуская и начиная давиться.
— Гораздо лучше, не так ли? — сказала Полли, — Малыш так быстро учится!
— Конечно, лучше, — поспешил согласиться доктор. — Ладно, вы занимайтесь делом, а мне пора. Если что, сразу вызывай меня.
Он шел по улице, от души желая иметь право хоть раз в жизни высказаться начистоту. К сожалению, врачам и священникам эта право не дано. Возможно, Полли была права и ребенок действительно чему-то научился. Но почему он превращает элементарный процесс кормления в нечто фантастическое? Никаких сомнений в том, что Санни хочется есть, но столь же очевидно, что некий фактор мешает ему делать это нормальным, тысячелетиями апробированным способом.
Тони очень надеялся, что Полли сможет понять своим материнским инстинктом простую истину: рано или поздно Санни приспособится и станет питаться нормально. Рано или поздно чувство голода возобладает над неизвестно откуда взявшимся рефлексом, заставляющим малыша давиться и отрыгивать попавшее в пищевод молоко. И еще он очень надеялся, что все это произойдет раньше, чем у четы Кендро появится слишком много вопросов, на которые он не знал ответов.
Джоан Редклифф стояла следующей в списке. На этот раз Тони застал ее бодрствующей. Улучшения в ее состоянии не наблюдалось, но и ухудшения, слава Богу, тоже. Гложущий ее тело и душу непонятный недуг как будто успокоился на время. Он сделал все, что мог: поговорил с ней, пощупал пульс, смерил температуру, поменял повязки, еще немного поговорил и пошел дальше.
Теперь осталось только навестить Дороти, и обход пациентов можно было считать законченным.
Полчаса спустя Тони опять очутился в самом центре событий. Сменив на контроле за вскрытием контейнеров Харви Стиллмена, валящегося с ног от перегрузки, доктор объявил короткий перерыв, после чего распределил обязанности. Теперь они вдвоем производили проверку, каждый на своем участке, а когда в небе засверкали первые звезды, Хеллман с изумлением констатировал, что невскрытых контейнеров больше нет.
Итоги дневных усилий с горечью подвела Мими Джонатан:
— Полторы тысячи человеко-часов коту под хвост. Плюс три зараженных по халатности контейнера, которые можно просто выбросить, еще девять, на спасение которых остается надежда, — и никаких следов маркаина! Ну что ж, теперь никто не посмеет обвинить нас в недостатке старания. — Она повернулась к доктору: — Теперь ход за вами, Тони.
— Да, я знаю. Грэхэм. — Хеллман устало поднялся со стула. — Постараюсь привлечь его на нашу сторону. Ведет он себя дружелюбно и даже пригласил разделить с ним ужин из настоящих земных протеинов, которые он прихватил с собой.
— Что-то не слышу я энтузиазма в твоем тоне, — покачал головой Джо Грейси.
— И не услышишь, потому что там его нет. Я еще не рассказывал вам, что Грэхэма на Марсе больше всего интересуют живые марсианские гномы?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что он вбил себе в голову, будто убийство в Питко-3 и другие аналогичные случаи — дело рук марсиан? — недоверчиво спросил Ник Кантрелла. — Неужели он настолько глуп, что собирается об этом написать?
— Он отнюдь не дурак и не станет упоминать ничего, связанного с Питко-3,- угрюмо проворчал Тони. — Слишком большие деньги там замешаны, а Грэхэм не из тех, кто не знает, с какой стороны мажут маслом бутерброд. А мне все равно ничего не остается, кроме как сделать еще одну попытку.
Он вышел и зашагал к поселку в сгущающихся сумерках. Через некоторое время доктора нагнал Ник.
— Почему бы нам не попытаться обработать его на пару? — предложил Хеллман. — Ты у нас за словом в карман не лезешь, так, может, найдешь с ним общий язык быстрее меня? Заодно вспомнишь вкус земной пищи.
— Хорошая мысль. И очень своевременная. Вот только Мериэн обижать не хочется — она уже, наверное, ужин приготовила. Так что лучше мне сначала все-таки домой заглянуть. Слушай, а не соврать ли ей, что мы с тобой должны обсудить с Грэхэмом кое-какие официальные дела? Ну, там по линии Совета или еще что-нибудь в том же роде?
— Это уже твои проблемы, — покачал головой доктор. — Сам выбирай, что тебе дороже: мясо или жена.
— Чертовски трудный выбор! — ухмыльнулся Ник.
— Док! — Это был Джим Кендро, бегущий им навстречу. — Я только что из больницы, искал вас.
— Что случилось?
— У малыша конвульсии.
— Я сейчас же приду, а ты сбегай за моим саквояжем, хорошо?
Тони устремился бегом в одном направлении, а Джим в противоположном. Ник Кантрелла успел только выкрикнуть вслед быстро удаляющейся спине доктора:
— До скорого, приятель!
Войдя в дом, Хеллман обнаружил Полли Кендро в состоянии, близком к истерике. Она безуспешно пыталась убаюкать корчащегося Санни, которого держала на руках. С первого взгляда было ясно, что ребенок испытывает невыносимые мучения. Вены на головке, покрытой светлым пухом, набрякли, тельце судорожно подергивалось, щеки опухли, животик раздулся.
— Как проходило последнее кормление? — быстро спросил доктор, моя руки метиловым спиртом.
— То же самое, что и раньше. Да вы и сами видели. Улучшение есть, но малыш по-прежнему половину времени не сосет, а только шарит ротиком по груди. Он постоянно плакал, поэтому я кормила его три или четыре раза. И с каждым разом он съедал все больше и больше…
Она замолчала, а Тони бережно отобрал ребенка и стал осторожно массировать. В детском животике громко забурчало. Почти сразу с его щек исчез тревожный румянец, конвульсии прекратились, Санни умиротворенно вздохнул и спустя минуту заснул прямо на руках Хеллмана.
— Вот, держите, доктор! — Джим Кендро застыл в дверях, растерянно переводя взгляд с жены на мирно спящего в колыбели младенца. — Как я понимаю, ваш саквояж не понадобился, док? Что с ним было?
— Колики! — широко улыбнулся Тони. — Старые, добрые желудочные колики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});