Я закрыла глаза, но звуков было достаточно. Тяжелые, влажные, рвущие, они заполнили комнату. Я услышала собственный голос:
— Выключи.
Звуки смолкли, и я поняла, что Эдуард выключил ленту, но смотреть не стала. И не смотрела, пока не услышала звук перемотки пленки.
Эдуард отрезал себе кусок бифштекса.
— Если ты сейчас будешь это есть, я тебя облюю.
Эдуард улыбнулся, однако отложил нож и вилку и посмотрел на меня. Выражение его лица было нейтральным, как почти всегда. Невозможно было сказать, было ему приятно смотреть фильм или противно.
— Теперь можешь задавать вопросы, — сказал он. И голос его был совершенно обычным, приятным, не подвластным внешним раздражителям.
— Господи, где ты это взял?
— У клиента.
— Черт побери, зачем он тебе это дал?
— Эта женщина была его дочерью.
— Боже мой! Только не говори мне, ради Бога, что он это видел!
— Ты знаешь, что видел. Досмотрел до конца, иначе зачем было нанимать меня? Как правило, люди не нанимают киллеров убивать любовников своих дочерей.
— Он нанял тебя убить этих двоих?
Эдуард кивнул.
— А зачем ты показывал это мне?
— Потому что я знал, что ты мне можешь помочь.
— Эдуард, я не наемный убийца.
— Ты мне только помоги узнать, кто они, а остальное я сделаю сам. Не возражаешь, если я выпью вина?
Я кивнула.
Он отпил вина, и темная жидкость перелилась в бокале, куда более красная, чем была только что в фильме. Я сглотнула слюну и отвернулась. Меня не вырвет. Не вырвет.
— Где мне найти Альфреда?
— Нигде.
Он осторожным движением поставил бокал на поднос.
— Анита, ты меня огорчаешь. Я думал, ты мне поможешь, когда увидишь, что они сделали с этой девушкой.
— Я не отказываюсь помогать. Этот фильм хуже всего, что я в жизни видела, а видела я немало. Ты опоздал с поисками Альфреда.
— Насколько опоздал?
— Я убила его прошлой ночью.
Его лицо озарилось улыбкой — приятно посмотреть.
— Ты всегда облегчаешь мне работу.
— Ненарочно.
Он пожал плечами:
— Хочешь половину гонорара? Ты ведь сделала половину работы.
Я мотнула головой:
— Я это сделала не за деньги.
— Расскажи, как это было.
— Нет.
— Почему?
Я посмотрела ему в глаза:
— Потому что ты охотишься на ликантропов, и я не хочу тебе кого-нибудь случайно выдать.
— Этот леопард-оборотень заслуживает смерти, Анита.
— Я с этим не спорю. Хотя, строго говоря, он не убивал девушку.
— Отец хочет обоих. Ты можешь его за это осудить?
— Нет, наверное.
— Тогда ты мне поможешь выяснить, кто он?
— Может быть. — Я встала. — Мне надо позвонить. Этот фильм надо еще кое-кому показать. Он может помочь тебе лучше, чем я.
— Кто это?
Я покачала головой:
— Сначала узнаем, придет ли он.
Эдуард кивнул — это был даже не кивок, скорее глубокий поклон от шеи.
— Как скажешь.
Номер Ричарда я набрала наизусть и попала на автоответчик.
— Ричард, это я, Анита. Возьми трубку, если ты дома. Ричард, возьми трубку.
Трубку никто не взял.
— А, черт!
— Нет дома? — спросил Эдуард.
— У тебя есть телефон «Кафе лунатиков»?
— Есть.
— Дай мне.
Он медленно произнес номер, и я его набрала. К телефону подошла женщина, но не Райна, и я была этому рада.
— «Кафе лунатиков», у телефона Полли, чем могу быть полезна.
— Мне нужно говорить с Ричардом.
— Извините, у нас нет официанта с таким именем.
— Послушайте, я была гостьей Маркуса этой ночью. Мне нужно говорить с Ричардом. Это срочно.
— Я не знаю. То есть они там все очень заняты в задней комнате.
— Послушайте, просто позовите Ричарда.
— Маркус не любит, когда его беспокоят.
— Слушайте, Полли, — так вас зовут? Я уже тринадцать часов на ногах. Если вы немедленно не позовете Ричарда, я приеду сама и оторву вам голову. Я ясно выражаюсь?
— Кто говорит? — Ее голос звучал чуть раздраженно, но без малейшей примеси страха.
— Анита Блейк.
— Ой! — сказала она. — Я немедленно позову Ричарда, Анита, немедленно.
В ее голосе теперь явственно слышался страх. Она поставила меня на ожидание. У составлявшего программу музыкальной заставки явно было нездоровое чувство юмора. «Луна и розы», «Голубая луна», «Лунная соната». Все с луной. «Луна над Майами» доиграла до половины, когда телефон щелкнул и ожил.
— Анита, это я. Что случилось?
— Со мной — ничего, но мне надо, чтобы ты кое-что посмотрел.
— Ты можешь сказать, что именно?
— Не телефонный разговор, как это ни банально.
— Это точно не повод, чтобы еще раз со мной увидеться? — поддразнил он меня.
— Ты можешь приехать или нет?
— Конечно. Слушай, что случилось? У тебя ужасный голос.
— Мне нужно, чтобы меня обняли, и еще мне нужно стереть из памяти последний час моей жизни. Первое ты сделаешь, когда приедешь, со вторым мне придется жить.
— Ты дома?
— Нет. — Я глянула на Эдуарда, прикрыв микрофон ладонью. — Можно назвать ему твой адрес?
Эдуард кивнул.
Я назвала Ричарду номер гостиницы и объяснила, как проехать.
— Приеду как можно быстрее. — Он помялся, потом спросил: — Что ты сказала Полли? Она чуть ли не в истерике.
— Она не хотела звать тебя к телефону.
— Ты ей угрожала, — сказал он.
— Ага.
— Это была пустая угроза?
— Почти наверное.
— Доминанты стаи не позволяют себе пустых угроз по отношению к подчиненным.
— Я не член стаи.
— После этой ночи ты — доминант. Тебя считают доминантным ликантропом-одиночкой.
— И что это значит?
— Это значит, что если ты обещаешь кому-то оторвать голову, тебе верят.
— Тогда прошу прощения.
— Не передо мной извиняйся, перед Полли. Я приеду раньше, чем ты ее успокоишь.
— Ричард, не давай ей трубку!
— Вот что ждет человека, который любит стрелять. Тебя начинают бояться.
— Ричард…
В трубке раздались женские всхлипывания, и следующие пятнадцать минут мне пришлось уговаривать плачущую верволчицу, что я ничего ей плохого не сделаю. Странной становится моя жизнь — даже в моих глазах.
19
Ричард ошибся. Он не постучал в дверь, пока я успокаивала Полли по телефону. Она была так рада моему прощению, что мне даже стало неловко. Волны подчиненности изливались из телефона. Я наконец повесила трубку.
Эдуард смотрел на меня, скаля зубы, — он уже пересел в мягкое кресло.
— Это ты почти двадцать минут убеждала верволчицу, что не будешь ее трогать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});