- Так ты слышал уже…
- Сложно не услышать такой новости - она сегодня на первой полосе всех газет, еще и маггловских. Скажи прямо, Альбус, ты хочешь использовать меня для поимки Блэка?
Наверное, ему стоило унять язвительность в голосе, но он ничего не мог с собой поделать. Как он сразу не понял, что не просто так директор Хогвартса вдруг вспомнил о том, что Ремус когда-то неплохо сдал ЗОТИ. Дамблдор всегда знал, каких людей и когда пустить в ход, это не было плохо или хорошо, ему просто нравилось играть чужими жизнями. А этого сейчас Рем не мог ему позволить.
- Это было грубо, Ремус, - спокойно заметил Альбус, пристально смотря ему в глаза. - Я никогда бы не стал использовать тебя…
- Неужели? Сомневаюсь, что ты не подумал об этом.
- Я мог бы подумать, - не стал отрицать Дамблдор. - Но для этого я должен был бы верить в то, что ты можешь помогать Сириусу. А ты, насколько я знаю, никогда не станешь этого делать.
- Если это был комплимент, он не удался, - съязвил Рем, встав с дивана. - Если я хоть немного что-то понимаю в этой жизни, наша дружба с Блэком сыграла решающую роль в твоем выборе преподавателя по этому предмету…
- И знаешь почему? Потому что я верю, Ремус, ты поможешь мне защитить Гарри.
Рем вздрогнул. Только несколько часов назад он узнал о побеге Блэка из Азкабана. Почему Сириус убежал из тюрьмы? Что за цель он преследовал? Если вспомнить давние и не настолько давние объяснения Дамблдора, почему он отдал Гарри родственникам Лили, то Рем понимал, что Альбус не верит, что в Годриковой Лощине Волдеморт был уничтожен окончательно и бесповоротно. Что, если и Сириус что-то прознал, может быть, получил какую-то информацию от него или его сторонников - и сбежал… Чтобы доделать то, что не успел двенадцать лет назад?
Рем посмотрел на молчавшего собеседника. Очевидно, Дамблдор думает именно так, иначе не просил бы его помощи таким образом. Но согласиться преподавать в Хогвартсе… Нет, что-то останавливало его, он пока не мог понять, что - страх за студентов или боязнь вновь случайно раскрыть свою тайну, которую приходилось хранить всю жизнь?..
- Мы скроем твою сущность ото всех, - точно уловив его сомнения, тихо заговорил Альбус. - Только часть преподавательского состава будет знать о тебе. Ремус, ты слышал об аконитовом зелье?
- Слышал. Но оно… достаточно дорогое. Я ни разу его не пробовал.
- Наш преподаватель по Зельеварению будет готовить тебе его. Тебе не придется больше бежать в Хижину, Ремус. Ты будешь пить его неделю перед полнолунием и всю ночь лежать у себя в комнатах в замке, будучи волком с разумом человека.
Рем как завороженный смотрел на мягко убеждающего его Дамблдора. Как заманчиво это звучало, почти убедительно.
- Это зелье крайне сложное, - медленно выдавил он. - Не уверен, что любой зельевар…
- У нас в Хогвартсе один из лучших. Ремус, соглашайся. Я лично несу ответственность за безопасность студентов. И за твою безопасность тоже.
- Я все должен обдумать.
- Через месяц начинаются занятия. Если согласишься, 1 сентября тебя будет ждать поезд на платформе 9 и ¾, в 11 утра. Дорогу, я думаю, ты не забыл, вот твой билет.
Дамблдор легко поднялся и протянул ему билет на поезд. Ремус медленно взял его.
- Я еще не дал согласия.
- Я верю, что ты сделаешь все правильно.
После ухода Альбуса он еще долго смотрел на потухший камин, размышляя. Предложение было до невозможности соблазнительным, но он, как всегда, боялся навредить. Сколько раз уже так было - соглашаешься помочь, а все, в конечном счете, выливается в трагедию. И Сириус… Ему было о чем подумать.
Как бы парадоксально это ни звучало, визит Дамблдора словно вернул его к жизни. Подобно проснувшемуся человеку, Ремус стряхивал с себя оцепенение и остатки страшного сна, ощущая прилив жизни. Он оглядывался вокруг, словно только сейчас заметив, где он сидит, а в голове роились мысли, страхи, чувства и воспоминания - все как раньше… Почти. Возвращение в реальный мир оказалось болезненней, чем прежде - Ремусу словно напомнили, от чего ему двенадцать лет назад удалось скрыться. Снова переживать за кого-то - в данном случае за Гарри - было непривычно и в то же время казалось именно необходимым в эти самые минуты. Люпин пораженно разглядывал потухающие огни в камине и не мог понять, как столько лет ему удавалось отгородиться от всего и вся, существуя на грани естественных потребностей и ничего больше. Как Рем вообще дошел до такого? О, ему несомненно было о чем подумать, и не только о предложении Дамблдора. Он медленно потянулся к смятой газете, лежащей на полу у кресла.
Глава 31.
Ремус приехал рано. Он понял это, оглядывая полупустую платформу, такую знакомую, что в горле невольно запершило, а глаза машинально стали оглядывать несколько человек на перроне. Как все это… привычно. Он все-таки порадовался, что приехал заранее - его никто не мог узнать. В конце концов, у тех, кто когда-то учился с ним и мог его помнить, наверняка уже есть дети, так что встреч со старыми знакомыми ему совсем не хотелось.
Люпин зашел в пустое купе в самом конце вагона, чтобы никому не мешать. Закинув старый чемодан на полку, он сел у окна и только тут развернул газету, которую сегодня утром вытащил из мусорного бака у автобусной остановки. Он так делал в последнее время довольно часто. Денег на прессу у него не было, а новостей пропускать было нельзя.
Когда он узнал, что Сириус сбежал, ему казалось, сердце остановилось. Он замер, привалившись к стене какого-то дома, около которого остановился прочитать последний номер «Ежедневного пророка», с кричащим заголовком на первой полосе. Кровь шумела в ушах, буквы скакали перед глазами… Он сбежал! Он на свободе… Возможно…
Скомкав газету дрожащими руками, Рем встревожено огляделся по сторонам, выравнивая дыхание и сердцебиение. Он почти поверил, что сейчас увидит знакомую высокую фигуру с длинными черными волосами на другой стороне улицы. Но, конечно, это все его больное воображение. Сириусу нет дела до него. Если он и сбежал, то совсем по другой причине…
После разговора с Дамблдором, много размышляя о мотивах Блэка, Рем не мог не признать, что самый логичный вывод - охота на Гарри в предвестии возвращения Темного Лорда. Но оказалось, что думать так о Блэке еще мучительней, чем стараться не думать о нем вообще.
За столько лет он привык не вспоминать то, на чем они расстались, привык не думать о своих погибших друзьях, а Сириуса - того, которого он знал и любил, - он предпочитал приравнивать к ним же. Вера в то, что он больше никогда не увидит его, крепла с годами, и весть о сбежавшем Сириусе оказалась слишком шокирующей для него.