Читать интересную книгу Лекции по общей психологии - Лев Ительсон

Такой предметной деятельностью является, по-видимому, изображение собаки, лепка и другие способы имитирования, воспроизведения формы и структуры вещи. Наблюдения над жизнью первобытных народов свидетельствуют о том, что изображение предмета (на более ранней стадии, даже просто его называние) сливаются с самим предметом, так что все действия с изображением или именем воспринимаются как действия с самим предметом. «Общеизвестен факт, что первобытные люди и даже члены уже достаточно развивающихся обществ, сохранившие более или менее первобытный образ мышления, считают пластические изображения существ, писанные красками, гравированные или изваянные, столь же реальными, как и изображаемые существа» (Леви-Брюль). Например, «большинство индейцев не разрешают зарисовывать и фотографировать себя; они убеждены, что тем самым они отдали бы часть своего собственного существа и поставили бы себя в зависимость оттого, кто завладеет этими изображениями. Они боятся также оставаться в присутствии изображения, которое, будучи живым предметом, может оказать вредное влияние».

Отсюда такое огромное значение искусства в жизни первобытных народов (да, впрочем, и в жизни современного человека). Вот почему они тратят столько труда на рисование, изображение, вылепливание, высекание изображений окружающих их предметов, а также мифологических и других образов, а отнюдь не только для эстетического удовольствия. Не потому ли такое огромное значение имеет эта изобразительная деятельность и для детей в период 4—6 лет, когда накопляется основной фонд их представлений об окружающем мире.

Если конструирование представлений является интериоризацией указанной деятельности, то это объясняет, каким образом мы строим в воображении представления о любых известных нам вещах окружающего мира, а не только о тех, которые создали своими руками. Это всеобщее правило заключается в рисовании, воспроизведении формы предмета (а также его цвета, функций, звучаний и т.д.). Так, представить себе собаку значит нарисовать форму этого четвероногого животного в общем виде, не ограничиваясь каким-либо единичным частным образом из сферы опыта. Как видим, процесс здесь тот же, что и при представлении дома. Образное представление собаки производит и воспроизводит не природа, но мы сами. Однако, в отличие от домов, производим и воспроизводим мы не живых собак «самих по себе», но лишь идеальных, лишь воображаемых, т.е. лишь образы (Бородай). Возникает вопрос, откуда берется эта способность строить в воображении образы вещей, которые мы не строили своими руками и поэтому не имеем представления о том, как их следует сделать?

Все дело в том, что интериоризация трудовой деятельности, процессов строительства, актов создания вещей и явлений дает не только имитацию частных случаев строительства окружности, дома, треугольника и т.д. Она дает большее — освоение психикой самого принципа создания вещей, общего алгоритма любого построения вещи. Этот принцип заключается в организации во времени последовательности определенных операций, каждая из которых воспроизводит определенное свойство или элемент вещи. Любая программа конструктивной деятельности представляет собою программу такой возможной определенной последовательности операций во времени.

Перенося этот принцип с действия над вещами на действия над их образами, человек научается строить вещи не только реально, но и в воображении. Эта программа любых конкретных программ конструирования образов и есть основа способности к представлениям, основа деятельности по созданию образа — воображения. Отсюда видно, что образ-представление это не отпечаток, а продукт активной психической деятельности субъекта. Поэтому в воображении он может идеально строить не только дома, собак, птиц, деревья, горы, но и различные фантастические образы, чертей, богов и т.д., построенные по схеме, по образу человека и окружающих его других живых существ.

Поэтому представления могут быть и неверными, фантастическими. Проверка и уточнение их идет через практику. Например, если наше представление о собаке не включает в себя наличие у нее зубов и возможности сварливого характера, мы спокойно к ней подходим. И тут же обнаруживаем на своей, так сказать, шкуре несоответствие нашего представления и действительности. Тогда мы пополняем его весьма существенной чертой — наличием зубов и способности кусаться и в дальнейшем руководствуемся уже представлением, которое содержит эти важные черты собаки. Такое уточнение, обогащение и развитие представлений идут, по-видимому, всю жизнь, вбирая и впитывая в себя весь приобретаемый нами опыт, знания и т.д.

Отсюда вытекает, что представление это не только образное отражение определенных сторон реальности. Представление возникает в результате взаимодействия субъекта с реальностью. Оно в чувственной форме воплощает в себе существенные черты реальности, обнаруженные при этом взаимодействии с ней. Поэтому оно выступает как эскиз, схема возможных способов взаимодействия с этой реальностью, т.е. схема действий, с помощью которых на эту реальность можно повлиять. Или, по крайней мере, ее воспроизвести, например, в изображениях, скульптурах, подражании.

Отсюда же вытекает, что представления всегда воплощают в себе знания данной эпохи, присущие ей способы взаимоотношения людей с действительностью, наконец, способы создания вещей. Представления соответствуют способам производства вещей, характерным для данной эпохи. Они воплощают в себе общую схему отношения людей к действительности в данную эпоху. Так, например, было время, когда люди представляли себе луну в виде человеческого лица. Они представляли море в виде Нептуна — огромного старика с волнистой бородой и трезубцем и т.д. Причем, для них это было не воображением, не сказкой, не чем-то фантастическим.

Наоборот, представление моря в образе Нептуна, вулкана в образе кузнеца Гефеста и т.д. выступало для них как более глубокое проникновение в действительность, как воплощение в образе самой сути этих вещей, а не только их видимости. Примерно так сегодня в качестве образа, воплощающего суть, выступает для школьника представление об атоме как о маленькой солнечной системе, где планеты-электроны вертятся вокруг ядра-атома. Кстати, это представление тоже непохоже на атом, каким он является в действительности. Оно лишь воплощает определенные существенные черты атома. Аналогично образ кузнеца Гефеста воплощал в себе для древнего грека тоже определенные существенные черты вулкана: грохот, вырывающееся пламя, расплавленную лаву. Более того, он не только воплощал эти черты, но и наполнял их смыслом, объясняя, почему и для чего все это происходит. В этом и заключалась суть мифологического отношения к действительности.

Итак, образ представляет активную деятельность субъекта по моделированию объективной реальности. Физиологические основы этой деятельности психики еще не очень ясны. Большинство физиологов считают, что они кроются в оживлении нервных связей, сложившихся в прошлом опыте субъекта. Нетрудно заметить, что эта гипотеза представляет просто перевод на физиологический язык ассоциативной теории, которая рассматривает мозг как склад фотографий и представление как частичное оживление некоторых из них. В этой гипотезе есть место для прошлого опыта, но нет места для активной конструктивной деятельности мозга.

Выгодно отличается в этом отношении другая гипотеза о физиологической основе представлений, предложенная польским физиологом Конорским. Он считает, что центральные нейроны могут быть разделены на два типа — на проективные нейроны и гностические нейроны. Проективные нейроны реагируют на поступающие от органов чувств раздражения, а гностические нейроны реагируют на некоторое сочетание проективных.

Приведем такой пример. Предположим, что когда мы видим стол, то поступают целый ряд раздражений на проективные нейроны. Так вот, одна комбинация этих раздражений, предположим, цвет и контуры стола, сходится, конвергирует на одном гностическом нейроне. Другая комбинация раздражений из той же ситуации, например, ощущение твердости стола, веса и т.д., конвергирует на другом гностическом нейроне.

Таким образом, каждый гностический нейрон как бы закрепляет, фиксирует определенное сочетание свойств, некую схему предмета. При непосредственном воздействии объекта возбуждение соответствующего гностического нейрона дает определенный образ восприятия. Когда же возбуждение гностических нейронов происходит изнутри, то мы имеем представление. Таким образом, здесь гностический нейрон выступает как закрепление или отражение определенного сочетания и последовательности работы проективных нейронов.

Нетрудно заметить, что гипотеза Конорского совпадает с понятиями эталонных образов и программ представлений и т.п. Гностический нейрон как раз и выступает в ней как знак эталонного образа, как код, как закрепление определенного сочетания исходных сенсорных раздражений.