надеждой спросил он.
— Не должны, — уверенно ответил ему я. — Если, когда ты на работу устроился, не отозвали…
— Я и с работы уволиться хотел, — с готовностью подхватил он мою мысль, — но только они же сразу заинтересуются, с чего бы это, приглядываться начнут… Лучше, конечно, оставить все, как есть, не привлекать к себе ненужного внимания… Вот только она там плачет без меня, наверное… — Лицо у него болезненно сморщилось.
— А у Гали спросить? — удивился я.
— Да спрашивал, — досадливо бросил он. — Говорит, что не плачет. Если правду говорит. А часто спрашивать я не решаюсь — если она поймет, что я за Даринку больше, чем за нее, беспокоюсь, это они уж точно заметят.
По глупости я пересказал этот разговор Татьяне. Она тут же принялась комбинировать, как бы устроить Тоше незаметную утечку положительной информации. Причем даже не постеснялась признать, что ей абсолютно все равно, насколько эта информация будет соответствовать действительности. Когда же я возмутился (с полным на то основанием, между прочим!) предложению распространять заведомо ложные факты, она просто сделала вывод, что у меня не хватит способностей убедить младшего коллегу во всей абсурдности его неподобающего ангелу поведения.
Вот вы бы такое стерпели? Естественно, я нашел подходящие слова, заставившие Тошу увидеть всю беспочвенность его страхов и подозрений.
Узнав, что Татьяна напросилась к Гале в гости, я поморщился. Трижды неловкая ситуация! Во-первых, знаю я, как Татьяна умеет руки выкручивать, добиваясь желаемого — с моей точки зрения, приличнее было подождать, пока Галя нас по своей воле пригласит, и хотя бы поинтересоваться, не помешаем ли мы ей. Во-вторых, Тоша опять напрягся — одно дело в невидимости с девчонкой возиться, и совсем другое — при свидетелях. И, в-третьих, у меня не было ни малейшего желания рассматривать чужих младенцев! Я бы лучше этот вечер со своим провел — напомнил бы парню лишний раз, что он — мужчина, а значит, с хрупкими женщинами (начиная с собственной матери, конечно) должен вести себя осторожно и бережно.
Но мне уже хорошо было знакомо это ледокольное выражение на лице Татьяны — пришлось ехать. И, честно говоря, об этом я не пожалел. По крайней мере, по дороге к бывшему Татьяниному дому. Когда перед глазами замелькали знакомые места, я вдруг понял, сколь многого сумел достичь с того момента, как впервые материализовался прямо перед ней. А ведь чуть больше года прошло! И вот, пожалуйста — за столь короткий срок я успел занять весьма завидное положение среди людей: обзавестись семьей, уютным домом, уважаемой работой и даже главным признаком респектабельности — машиной. Полезно вот так, иногда, остановиться, оглянуться на пройденный путь, чтобы произвести переоценку самого себя, поднять планку последующих целей, а главное — хорошенько запомнить аргументы для будущих споров с руководством по поводу рискованных, неординарных решений.
А вот то, во что превратилась Татьянина квартира, привело меня в весьма удрученное состояние. Нет, я никогда не был поклонником хирургической стерильности, которой стремилась окружить себя и мужа Людмила Викторовна, но и тот бардак, в котором мы застали Галю с ребенком, меня покоробил. Я понимаю — маленький ребенок, куча забот, оглянуться некогда… Но что вырастет из этой девчонки, если она с первых же дней вокруг себя такое безобразие видит и воспринимает его как должное? Надо будет обратить на это Тошино внимание.
Сама девочка произвела на меня двойственное впечатление. Симпатичная, ничего не скажешь. Но было в ней нечто такое, что я насторожился. Коротко глянув на мчащегося к ней с протянутыми руками Тошу, она удовлетворенно прикрыла глаза веками — на мгновенье, после чего скользнула взглядом по Татьяне как по пустому месту и уставилась на меня.
Я знаю, что на лице месячного младенца не может отражаться никаких абстрактных эмоций! Но она смотрела на меня с такой непоколебимой уверенностью, что я поежился. Мало ей одного Тоши, который изогнулся в немыслимой позе, чтобы ей удобно было ему большие пальцы рук откручивать — уже на следующий объект переключилась, чтобы и его под каблук… ну, под пятку, неважно!.. загнать! Я вдруг представил себе, как вырастет из нее эдакая вторая Марина, которая точно также пойдет по жизни, даже не оглядываясь, чтобы проверить, все ли встретившиеся ей мужчины ползут за ней на четвереньках, вывалив от усердия языки. Терпеть не могу уверенных в своей неотразимости женщин!
Вот мой парень — это совсем другое дело! Он уже сейчас и отзывчивее, и отходчивее, и дружелюбнее, и вообще понимает, что он — вовсе не пуп земли и обязан с интересами окружающих считаться. Так, нужно будет вечером еще раз с ним побеседовать.
Короче говоря, когда Тоша начал намекать, что пора бы гостям и честь знать, я вздохнул с облегчением.
И, как обычно, рано.
Галя захотела поговорить с Татьяной. После купания и наедине. Я обрадовался возможности напомнить Тоше, что дом не мешало бы в порядке содержать, но он вдруг заявил, что выкупает девочку сам, а девчонки пусть пока поболтают. Интересно, а я куда денусь? Ему помогать буду?! А-а, судя по многозначительному взгляду, помогать мне ему придется потом — чтобы он ушел, не уходя. Ну, ладно, это я не против. И посмотреть, опять же не помешает, сразу ли у младенцев пристрастие к воде появляется — сам-то я с первого раза в душ влюбился.
Оказалось, однако, что Тоша уже принял человеческое понимание взаимопомощи во всем его величии. Мне было доверено держать девочку. На вытянутых руках и согнувшись в три погибели. Пока Тоша ее намыливал — как будто она, вертя во все стороны руками и ногами, и так не норовила каждую минуту выскользнуть. Как тот кусок мыла в ночь моего первого омовения — только очень большой. Уже через несколько минут от напряжения по лбу у меня поползла капля пота. Скатившись, естественно, в глаз, который тут же рефлекторно закрылся.
Вторая капля принципиально пошла своим путем и в считанные мгновенья ослепила меня окончательно. Пальцы рук сами собой раскорячились, пытаясь хоть как-то зафиксировать этого талантливого потомка кистеперых рыб. Хуже того — в отсутствие зрения обострился слух, и в уши мне настойчиво полезло курлыканье Тоши о пальчиках, волосиках, плечиках… и прочих частях тела довольно угукающей амфибии. Мне очень хотелось пнуть Тошу ногой, но, с другой стороны, потерять равновесие и со всего размаха шарахнуться животом о край ванны… Не говоря уже о том, что сослепу я мог этой ногой куда-нибудь в стенку заехать…
Короче, когда все это закончилось,