Не миновало Петра и обвинение, что он антихрист. Старообрядцы видели антихриста и в Никоне, и в Алексее Михайловиче, но особенно — в Петре. В 1700 г. поступил донос на книгописца Гришку Талицкого, что говорит про государя непристойные слова и режет доски — хочет печатать тетради и, напечатав, бросать в народ. На пытке Гришка признался, что составил письмо, будто настало ныне последнее время и антихрист, т.е. государь, в мир пришел. Взяли всех, с кем он вёл беседы. Гришку и ещё пятерых казнили; остальных били кнутом и сослали в Сибирь. Против Талицкого митрополит Стефан Яворский написал книгу «Знамения пришествия антихристова и кончины века» (1703). Но, как пишет Соловьёв, «мысль об антихристе не умирала в людях». Ладожские старцы не сомневались, что Пётр антихрист:
«Какой он нам, христианам, государь? Он не государь, латыш: поста никогда не имеет; он льстец, антихрист, рожден от нечистой девицы, писано об нём именно в книге Валаамских чудотворцев, и что он головою запрометывает и ногою запинается, и то его нечистый дух ломает, а стрельцов он переказнил за то, что они его еретичество знали, а они, стрельцы, прямые христиане были, а не бусурманы, а солдаты все бусурманы, поста не имеют; прямого государя христианского, царя Иоанна Алексеевича, извёл он же, льстец».
В ответ на книгу Яворского настоятель Выговской пустыни старообрядцев, Андрей Денисов, написал сочинение «Об антихристе». В нем он пишет об антихристе в образе папы Римского, но проводит явную аналогию с Петром I. Работа Денисова послужила основой для дальнейших писаний старообрядцев о царе-антихристе. Интересный оборот приняла версия о Петре-антихристе в старообрядческой повести «Сказание о Петре истинном и Петре ложном»: истинный Пётр скрывается в старообрядческом ските, а на престоле сидит подмененный царь-антихрист.
Сохранились немногочисленные (за них преследовали) солдатские и казацкие песни, где Пётр показан как деспот, не жалеющий жизни простых людей. Он не даёт пощады стрельцам, готовым ради прощения голыми руками взять вражеский город (в другой песне — три города), против воли заставляет идти в солдатчину, лишает вольности Тихий Дон. Особенно помнили прорытие Ладожского канала. В песне «Ах, далече, далече...» плачет не только «трава-мурава», но «земля сырая», ведь царь велел её «копати... рвы и колодези вырывати, ключевую воду испускати». В другой песне плывущие по каналу государевы гребцы «разговоры говорят, все хозяина бранят»:
Ты, разсукин сын хозяин, разканалья, сукин сын.Здесь канавушки прорыл...
6.2. ОБРАЗ ПЕТРА В XVIII в.
Апология Петра. Петра ненавидели при жизни, но после смерти ненависть отступила перед восхищением. О тяжких налогах и гибели десятков тысяч забыли, а помнили победы Петра. Имя его почитали — гвардейские полки стали гарантом невозврата к прошлому. Культ Петра начал складываться при Елизавете Петровне, захватившей престол по праву дочери Петра. В 1742 г. петровский чиновник П.Н. Крёкшин преподнес Елизавете первый том «Краткого описания блаженных дел великого государя-императора Петра Великого...».
Ломоносов слагает оды в честь Петра. В «Оде на восшествие на престол Елизаветы» (1748) он уподобляет рождение Петра Рождеству Христову. В «Слове похвальном... императору Петру Великому» (1755) называет его подобным Богу. Пишет в его честь поэму «Пётр Великий» (1760). В 1747 г. в Петербурге перед Михайловским замком устанавливают первый бронзовый конный памятник Петру работы Карло Растрелли.
В царствование Екатерины II мифология о Петре Великом стала частью государственной идеологии. В 1768—1769 гг. были опубликованы первые две части «Истории Российской...» сподвижника Петра Василия Татищева. В 1788—1789 гг. преданный почитатель Петра, Иван Голиков, опубликовал 12 томов «Деяний Петра Великого, мудрого преобразителя России...», а затем, в 1790—1797 гг., 18 томов «Дополнений». Этот фундаментальный труд написан по собранным Голиковым документам. Автор шаг за шагом прослеживает историю царствования Петра. Он не только восхваляет «Великого государя», но подробно рассматривает обвинения в его адрес. Голиков их опровергает, доказывая, что у Петра были грехи человеческие, но не было царских. В 1782 г. в Петербурге состоялось открытие памятника Петру I — «Медного всадника» работы Этьена-Мориса Фальконе. В 1785 г. в Лейпциге выходят на немецком языке «Подлинные анекдоты о Петре Великом». Автор, российский гравер Якоб Штелин, многие годы записывал рассказы современников Петра. К концу жизни он собрал 142 «анекдота». На русском языке «анекдоты» были изданы в 1787 г.
Памфлет Щербатова. В 1786 или в 1787 г. князь Михаил Щербатов написал памфлет «О повреждении нравов в России». В нем он обрушился на екатерининских аристократов, описав их низость по сравнению с предками. «Повреждение нравов» автор связывает с реформами Петра. Наряду с полезными переменами Пётр ввёл излишние и прямо вредные. К ним Щербатов относит «людцкость, сообщение и великолепие», что привело к стремлению к роскоши, сластолюбию и разрушению устоев семьи. Борьбу Петра со старыми нравами Щербатов сравнивал с действиями неискусного садовника, срезающего лишние ветки у слабого дерева, но лишь ухудшающего его состояние: «Так урезание суеверий и на самые основательные части веры вред произвело, уменьшились суеверия, но уменьшилась и вера». Порча нравов усугубилась после смерти Петра. Автор не щадит ни цариц, ни царедворцев. Рукопись Щербатова была напечатана в 1858 г. в «Вольной типографии» Александра Герцена в Лондоне.
6.3. ОБРАЗ ПЕТРА В XIX В.
Карамзин о Петре. Карамзин не знал о рукописи Щербатова, но он считал, что требование Петра к дворянам перенять европейские обычаи привело к их отчуждению от народа: «...со времен Петровых высшие степени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах». Карамзина беспокоил запущенный петровскими реформами космополитизм: «При царе Михаиле или Фёдоре вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о наших государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Пётр».
Пушкин о Петре. Отношение молодого Пушкина к Петру было одновременно родственным и восторженным — его прадед, маленький чёрный раб Ибрагим, был крещён царём и стал Абрамом Петровичем Ганнибалом, получив отчество от Петра и фамилию по имени карфагенского полководца Ганнибала. Пётр воспитал Абрама (он был его денщиком), послал учиться во Францию, а по возвращении обеспечил карьеру и место среди российского дворянства. В 1827 г. Пушкин начал писать роман «Арап Петра Великого», оставшийся незаконченным.
О Петре Пушкин написал две поэмы — «Полтава» и «Медный всадник». «Полтаву» (1829) публика встретила холодно. Любовь юной Марии и старца Мазепы не вызвала симпатий. Критики упрекали Пушкина в нарушении исторической и художественной правды. Характерно, что никто не упоминал Петра. Не исключено, что Петра подразумевали, но о нём не говорили прямо. В «Полтаве» Пушкин превысил поэтическую меру в славословии царя. Чего стоят следующие строки:
Тогда-то свыше вдохновенныйРаздался звучный глас Петра:«За дело, с Богом!» Из шатра,Толпой любимцев окружённый,Выходит Пётр. Его глазаСияют. Лик его ужасен.Движенья быстры. Он прекрасен,Он весь, как божия гроза.
Несравненно сильнее «Медный всадник», написанный в 1833 г., но не пропущенный Николаем I. Пушкин пытался исправить поэму согласно замечаниям царя, но подцензурно работать он не умел, и поэма так и не была опубликована при жизни. В поэме пересекаются два сюжета и два отношения к Петру I. В первом сюжете Пётр дан эпически: «На берегу пустынных волн || Стоял Он, дум великих полн, || И вдаль глядел...» Величественные мысли царя оформлены во всем известные строки: «Природой здесь нам суждено || В Европу прорубить окно». Пушкин поёт гимн Петру и Петербургу.
Другая сюжетная линия связана с судьбами маленьких людей: мелкого чиновника Евгения и бедной вдовы с дочкой Парашей, которую Евгений любит. В их близкое счастье вмешивается стихия и Пётр, построивший город в гиблом месте. Злые волны разлившейся Невы смывают домик, где жили мать с Парашей, и несчастный Евгений сходит с ума. Однажды ночью он добрёл к подножию памятника: «Того, чьей волей роковой || Над морем город основался...» Того, кто «над самой бездной || На высоте уздой железной || Россию поднял на дыбы». И раздавленный человек восстал:
...Вскипела кровь. Он мрачен сталПред горделивым истуканомИ, зубы стиснув, пальцы сжав,Как обуянный силой чёрной,«Добро, строитель чудотворный! —Шепнул он, злобно задрожав, —Ужо тебе!..» И вдруг стремглавБежать пустился...
Евгению показалось, что лицо грозного царя мгновенно разгорелось гневом. И он услышал за собой «тяжело-звонкое скаканье»: