жил.
Печалила его история с Зинаидой Сфериной, тот тип с усиками неплохо приложил ее рукояткой пистолета по затылку. Хоть женщина и отличалась крепким телосложением и толстой костью, но тем не менее удар мог бы стать критичным. Впрочем, все могло обойтись тоже потерей сознания или сотрясением мозга. Сейчас Лева проклинал себя за проявленную трусость когда прятался за своим станком ЧПУ. По всему цеху полно людей, которым нужна срочная помощь, а он как кролик в норке прятался от охотника.
Слово «охотник» заставило Леву похолодеть и невольно сжаться еще сильнее. Вооруженный бандит где-то в цеху и его выстрел может прозвучать из любой точки. Не стоит об этом забывать.
Лева преодолел упавший стеллаж, перешагнул через несколько искореженных и погнутых конструкций и вышел к тому месту, где по словам Авдотьева стоял автопогрузчик и лежала Кротова. Не было ни того ни другой. Небольшая лужица вытекшего масла свидетельствовала о том, что погрузчик действительно стоял здесь не так давно, но теперь его не было. Нилепин на всякий случай повертелся вокруг, заглянул в разные места, осмотрелся и удовлетворившись тем, что никому помогать не придется и что Люба Кротова пришла в себя без постороннего вмешательства, решил дойти до тела умершего Константина Олеговича. Авдотьев сказал, что тот умер и Нилепин хотел засвидетельствовать это своими глазами. Пройдя несколько метров вдоль помещений – токарки, компрессорной, бытовки и подходя к слесарке, Лева не увидел никакого трупа. Только пятно вонючей кашки, зловонье от которой он приметил еще на подходе к поваленному стеллажу.
«Замечательно! Ни одного тела! Значит все встали и ушли! Ну, Коля, ну сказочник! – подумал Нилепин и облегченно выдохнул. – Было бы неплохо, если бы они втроем собрались-бы, пришли сюда и помогли мне. А то мне чего-то совсем худо. Однако осталась Зина, надо идти к ней». Он заглянул в слесарку, где разлетевшимися бобинами пленки были выбиты стеклянные окна и, убедившись, что и в ней никого нет, повернул свои стопы обратно к оставленному в отдалении Коле Авдотьеву. Только кое-что увиденное заставило его скрыться за колонну.
Там, где он оставил старичка дожидаться своего триумфального выхода перед очи мастерицы Любови Романовны стоял само его высокопревосходительство начальник производства Константин Олегович Соломонов. И он был живее всех живых, всем своим крепким видом опровергая авдотьевские росскозни о том, что он лежал на полу насмерть захлебнувшийся рвотными массами. Ничего подобного! Соломонов крепко подпирал стопами длинный прямых ног плоскость бетонного пола, дышал ровно, спину держал прямо и умирать в ближайшее время не собирался. А Авдотьев сидел перед ним на коленях, обнимал его ноги, прижимался к ним небритыми щеками и слезно причитал:
– Свят! Свят! Свят! Ожил! Ожил благодетель наш! Вернулся! Чудо расчудесное! Бога благодарить не устану! Свят! Свят! Воскрес праведный! Воистину воскрес!!! Константин Олегович, отец родной, ожил ты! Радость-то какая!
– Встань, – произнес Соломонов, но пресмыкающийся Авдотьев еще сильнее распластался перед своим воскресшим начальником. Он обнимал его ноги и отказывался подниматься. Нилепин обратил внимание какая между этими двумя людьми существовала физическая разница – один как кучерявый атлант, второй – вонючий обезьяноподобный полуинвалид в потрепанных шоболах. – Да встань же, твою мать! Не умер я, не дождешься!
Соломонов буквально поднял Авдотьева как ребенка, поставил его на ноги, но все равно оставался почти вдвое выше и крепче в плечах. Смотря как старик слезливо ласкается к начальнику производства Лева Нилепин догадался, что Константин Олегович прекрасно знал о том, что в его цехе постоянно прячется приживальщик. Знал, был в курсе и разрешал. Соломонов позволил старичку жить в цеху и за это Коля Авдотьев теперь будет век ему благодарен, поэтому-то он так радуется видеть своего благодетеля живым и здоровым.
– Коля, – говорил Соломонов, обращаясь к заплаканному старику, – Ты где был утром?
– Я-то? Я-то на складе был, подметал… Там пыльно, Константин Олегович, кладовщики совсем не смотрят.
– Значит в цеху тебя не было?
– Не было, Константин Олегович.
– А видел ли ты Оксану Альбер? – продолжал допрос начальник производства.
– Не видел, Константин Олегович. Врать не стану – не видел. Я и вас-то увидел, когда вы вон там лежали… А когда вы сюда пришли, я тоже не видел.
– Допустим, – как-то задумчиво согласился Соломонов, – А вот скажи-ка, кого ты видел сегодня?
– Кого я видел? – замялся Авдотьев.
– Да, перечисли всех. И не утаивай ни одного. Прежде всего меня интересует личность в синем полукомбинезоне с логотипом фирмы по ремонту и установке вентиляционных систем. Видел такого?
– Дайте вспомнить… Нет не упомню такого.
– Ты что, мать твою, перечислял в памяти всех кого ты сегодня видел?
– Так точно, Константин Олегович.
– То-есть ты многих видел? Говори – кого! Кто, мать их, сейчас в цеху!
Авдотьев вытер нос и зашамкал беззубым ртом. Нилепин знал, что Авдотьев не станет скрывать перед своим богоравным шефом ничего из того, что произошло с ним в цеху и, естественно, будет прав. Почему он должен скрывать что-то, тем более, что фабрику захлестнула волна насилия и второй человек после генерального обязан знать все? И конечно Николай Ильич расскажет о Леве Нилепине, у него просто не было ни одной причины держать рот на замке. Соломонов нахмурив брови, прислушался к причитаниям Авдотьева, а Нилепин продолжал прятаться за колонной.
Только Коля приступил к перечислению, начав с кочегара Аркадьича и охранника Пети Эорнидяна, как у Константина Олеговича заиграл мобильный телефон. Прервав монолог, мужчина приложил трубку к уху:
– Алло, Люба? – спросил он, имея в виду мастерицу, с чьего номера раздался звонок. – Что? Да. А ты кто? А! Тебя-то я и ищу! Деньги у тебя? Чего? Ты думаешь они у меня? Вот как… Давай, где? Да… Договорились, жди, я прямо сейчас приду и выпущу тебе мозги, сученыш, мать твою!
Соломонов убрал телефон и взглянул на старика Авдотьева другими глазами. Он услышал по телефону какую-то информацию, после которой потерял к старичку интерес и теперь смотрел на него как на ненужный предмет. Нилепин не торопился высовываться из-за укрытия и наблюдал как его высокий босс извлек из внутреннего кармана зимнего плаща что-то небольшое, открыл это и взяв по щепотке того, что там было насыпано, поочередно вдохнул обоими ноздрями. Потом Константин Олегович надолго обездвижено застыл, вперив взгляд в точку в пространстве. Почти присевший на корячки у его ног Коля Авдотьев преданно смотрел на своего хозяина и не мешал, ни чего не говорил. Но вот Соломонов очнулся, мотнул головой и достал из-за ремня огнестрельное оружие.
Проверив магазин и щелкнув затвором, Константин Олегович быстро