За то, что, когда она наклоняется, чтобы попрощаться перед уходом, они хватают ее и тянут обратно в кровать, в тепло разгоряченных спросонья объятий, и Гарри нахально заявляет, что успел соскучиться, а Драко молчит, обнимая ее и завороженно глядя на Поттера — он молчаливый, Драко, особенно — когда ему хорошо, чем сильнее ему хорошо, тем меньше вероятность выудить из него хоть слово. Он будто замирает внутри, прислушиваясь к себе, к ним, проваливаясь в ощущения, он до сих пор не может привыкнуть — так же, как и Луна — что это действительно происходит с ними.
Гарри легче — он умеет просто жить, здесь и сейчас, умеет отодвинуть в сторону прошлое и закрыть глаза на возможное будущее, если они мешают ему наслаждаться моментом. Иногда кажется, что Гарри способен на что угодно, если ему очень сильно этого захочется. Он может выстроить вокруг себя любую реальность — и вдохнуть в нее жизнь, заставить всех поверить в то, что именно она — настоящая. И она становится таковой, даже не успеваешь заметить — как именно…
Иногда Луна отчаянно, до дрожи в кончиках пальцев завидовала Драко — тому, которого Гарри уговорил бросить все и переехать сюда год назад, сумев согреть его в отблесках огня, в котором всю жизнь сгорал сам. Огня собственной упрямой веры и неистребимых желаний — того, что чуть не погас в нем перед инициацией, раздавленный упорно не сбывающимися надеждами. Ушла способность загораться и перекраивать весь мир по-своему… и, возможно, именно это и добило Гарри тогда, превратив в стихийного мага. Он едва не потерял самое важное, что в нем было — и обрел это снова только благодаря Драко. Не посвящению, нет — только Драко, циничному, отстраненному слизеринцу, умеющему охладить любой пыл парой слов и изогнутой бровью, не способному ни на любовь, ни на преданность, и научившемуся массе и этих, и Мерлин знает еще каких гриффиндорских чувств — ради Гарри. Луна его понимала. Ради Гарри вообще можно было пойти на многое… особенно, если это совпадало с его желаниями, тогда, скорее, уже просто нельзя было не пойти… Ты просто забывал в какой-то момент, где заканчиваешься ты — и начинается он, настолько заразительным, теплым, влекущим за собой куда-то казалось горящее в нем пламя. Настолько сильной становилась потребность видеть его пылающий очередной идеей обращенный на тебя взгляд пронзительно-ярких зеленых глаз — всегда. Да за это даже умереть было не жалко.
Луна завидовала им обоим, но в последнее время все чаще — самой себе, когда смотрела на свое отражение в зеркале. С той стороны глади ей снова улыбалась та, что навсегда, казалось бы, разучилась чувствовать. Разучилась поступать, как хочется, просто потому, что давно перестала хотеть, оправдывая свои решения необходимостью, чьим-нибудь благом или простой разумностью.
Она не была уверена, чего именно хотела тогда, в самом начале, когда прорывалась в поместье Блэков, хватаясь за каждую возможность приблизиться к закрывшимся там от мира стихийным магам. Наверное, все же — именно этого, все чаще думала она, засыпая в объятиях Гарри и рисуя узоры на спине Драко кончиками пальцев. Она хотела, чтобы ее научили снова жить в полную силу — даже в этом послевоенном аду, в который все глубже погружался Магический Мир, жить так, как жили они сами прошлым летом. Дали возможность найти дорогу к самой себе.
Точно, что — бойтесь своих желаний…
Луна улыбнулась и перевела взгляд на пугающе бесконечную гладь океана. Вода притягивала так сильно, что даже внутри что-то сжималось — так хотелось смотреть на нее бесконечно. Быть ближе к ней. Драко говорил — к собственной стихии не может быть притяжения, она, скорее, вызывает страх, чем родство. Странно, но страха Луна не чувствовала совершенно. Уважение — да. Преклонение, восхищение силой, масштабом, неумолимостью — но не страх.
Как можно бояться того, частью чего ты являешься? Того, чему ты — естественное продолжение?
Луна медленно встала и, подойдя ближе к полосе прибоя, осторожно уселась лицом к воде. Гарри за ее спиной что-то спросил у Драко, тот лениво ответил, и их голоса почему-то вдруг стали резко отдаляться, а шум волн, наоборот — усиливаться. Луна нервно вцепилась в песок пальцами, почти не замечая этого, она не могла оторвать восхищенного взгляда от океана, он был здесь, так близко, такой огромный, такой… прекрасный, он заполнял все, проникая в каждую ее клеточку, пропитывая ее, прозрачная синь воды с кудряшками белых волн, чудо, расцветающее, разрастающееся перед глазами — не равная тебе, а неизмеримо превосходящая сила, далекая от того, чтобы когда-либо даже заметить такую мелочь, как ты, но ты — часть этой силы, ты такая же, как она, вы состоите из одних частичек и клеточек, вы — одно целое, Мерлин, да может ли быть что-то важное в жизни, вообще, если вы — одно целое? Можно ли думать об одиночестве, являясь частью ТАКОГО?..
— Думаешь, что сможешь нас переплюнуть? — усмехнулся Гарри, ероша светлые волосы Драко. — Брось, Малфой, даже ты не станешь покупать еще более навороченный остров, только чтобы удивить меня!
— Не стану, — задумчиво сказал Драко. — Поттер, у меня еще почти два месяца на раздумья, и все сумасшествие Лавгуд к моим услугам. Не думай, что вы с ней вместе — такой генератор идей, что нам не удастся придумать что-то не менее оригинальное.
Гарри тихо рассмеялся, и Драко недовольно приподнялся на локтях.
— Не хохочи, мне неудобно, — фыркнул он, снова опускаясь затылком на теплый живот.
— Слезь с меня, — отмахнулся Гарри. — Пусти, я пойду купаться.
— Я с тобой…
— Воздушным магам вода противопоказана.
Драко не удержался от улыбки.
— У нас есть специально прикормленный водный, так что она меня спасет, если что, — пробормотал он, садясь.
Гарри тоже выпрямился и потянулся, разминая мышцы. Луна сидела в нескольких футах от них, сложив по-турецки ноги и вытянув вперед правую руку. Рассыпавшиеся по обнаженным плечам волосы, чуть запрокинутая голова… что-то в этой позе было слишком знакомым. Слишком… волнующим? Пугающим? Гарри и сам не заметил, как приподнялся, всматриваясь в застывшую на фоне заката девушку.
— Что? — непонимающе спросил Драко и тоже обернулся к ней.
Луна медленно, как завороженная, вытянула вперед вторую руку… Сила, догадался Гарри. От нее фонит силой, так сильно — почти, как тогда, под дождем, Мерлин, что она опять вытворяет…
Драко вдруг испуганно зашипел и дернулся, хватая Гарри за руку. Тот перевел взгляд на океан — и остолбенел.
Океан вздыбился горбом, будто под толщей воды зашевелилось проснувшееся гигантское чудовище, и этот горб двигался… прямо на них. Открыв рты от изумления и страха, они несколько драгоценных секунд пялились на вырастающую перед ними колоссальную водную стену, медленно скрывающую небо, а потом Драко заорал — твою мать, Лавгуд!!! — и бросился к ней, сшибая девушку на песок, обрывая зрительный контакт, и Гарри сам не понял, как рванулся за ним, с размаху падая и почти оглохнув от рева несущейся на них массы воды.