Читать интересную книгу У родного очага - Дибаш Каинчин

Еще за последнее время участились просьбы выписать барана. Это не годится, товарищи! Если вы сами же будете шашлыковать наших баранов, то откуда возьмется доход? Конечно, когда свадьба, или в семье новый колхозник появился, или поминки... — тут уж нельзя отказывать. А то вот Эпишке приходит весной: «Жена из больницы принесла ребенка с торбочкой — выписывайте барана». Скажите, люди, может быть, я не понимаю, что это такое, когда родится мальчик? Выписал. Но вот через два месяца он приходит опять по такому же случаю и с такой же просьбой. «У тебя жена через сколько месяцев?..» — спрашиваю.

Вот так, люди! Подумайте, товарищи, подумайте хорошенько!

Страшно, товарищи, страшно! Говорю же, столько работы, столько работы! Все, кто дышит, — на фермы, на стоянки! Кажется, нынче придется класть лопату на ночь под подушку, — столько снегу нам надо перелопатить. Случись такое весной, мы очистили бы пастбища от снега бульдозером. Но теперь осень, там, где снег прошел, снег затвердевает, и скоту там делать нечего. Вчера уже привезли триста лопат.

Говорю вам: от дум сна нет, еда в рот не лезет, — что же нам сделать, чтобы пересилить эту суровую зиму?

Надо бросить клич молодежи, а на двери комитета комсомола написать: «Все ушли спасать скот!» А что нужно для молодежи купить. Начиная с гармошки, кончая пианино, — денег не жалко.

Мы, правление колхоза и партбюро, всех сидящих тут зовем в следующий выходной на воскресник — штурм. Приходите с вилами, с топорами. А вопрос питания я беру на себя. Приходите, пожалуйста, — зову всех. Учитываем, что у каждого свои заботы, но если соберемся вместе, да поработаем ударно, — столько груза свалится с наших плеч, столько дум и тревог!

Нет, нет, люди, мы не такой уж народ, совсем заваленный недостатками-недохватками! Заранее не сложим руки. Мы такой народ, что если раз поднимемся, то кровь у нас из носу, но работу сделаем.

Товарищи, и вправду подумайте, посудите. Раз ты пришел человеком в этот мир, освещенный солнцем и луною, и живешь единожды, и носишь возле сердца билет коммуниста, — надо работать, надо гореть! Я только так считаю, товарищи! А замороженного коммуниста, такого, который только дышит воздухом, нам не нужно. Чем быть трухою со стог, лучше будем чашкою зерна.

А пока что у нас и силы есть, и возможности есть, и деньги есть. Карманы наши не пусты, товарищи, там кое-что звенит, звенит! И государство нам поможет — как же оно бросит нас так! Скот наш артельный и нынче перезимует без потерь. А знамя наше не упустим, не отдадим! Работать будем, товарищи, тягаться с зимой! Пусть никто и ничто не приторочит к седлу наши головы!

Вот, товарищи, и весь мой сказ... Э-э, только зимы не бойтесь, люди. Говорю, не бойтесь! Все — кончил!

Впереди — весна

— Товарищи коммунисты, комсомольцы и актив села!

Наше сегодняшнее собрание проходит в тот момент, когда вся наша страна борется за выполнение нашего народного плана, и каждый человек старается выполнить свой трудовой долг, — вот в какое время проходит наше собрание, товарищи!

Ну, люди, то ли перезимовали мы, то ли нет? Не знаю, не знаю. Как же осмелишься сказать, что мы уже миновали зиму? Как поверить в это? Еще только март месяц — иногда самый страшный месяц: не знаю, не говорю. И теперь может завалить нас по пояс снегом. Как бы не пришлось нам и вправду пустить в дело свои ножи. (Тьфу, тьфу, этого я не сказал, даже и не думал...)

Хоть как, но все же переваливаем через зиму. Чабаны Капшун, Яшканчи, Кактакчи, Суркаш идут без падежа. Понимаете, без единого падежа! Ну что можно сказать об этом? Если чабаны не допустили падежа в такую суровую зиму, одно им имя — молодцы, настоящие мужчины! В гуртах скотников Чеймошко и Папылка тоже не было тревог. Тихо и в табунах. Самого высокого надоя добились Эртечи и Учук. Не могу умолчать о наших механизаторах, шоферах, которые через бураны, через морозы доставляли сено, фураж, зерно. Как же не говорить мне об Ортонуле, о Кемирчеке, о Табыле!.. Много их, товарищи, много, и это радует, радует! Как не радоваться, когда люди добиваются таких высоких достижений в такую зиму? Как не гордиться ими?

Бата-а, чего только мы не испытали за это время! Чего только с нами не случилось! Сколько снегу перелопатили, сколько раз перекочевывали в обжигающую стужу! Сколько нас обморозилось, сколько наших сил, мыслей отняла зима! Но мы выстояли. Нет, нет, если подумать, то нельзя не гордиться таким народом! Вот возьмите Капшуна: трое суток шел в буране со своей отарой, сам чуть живой, но овец своих не бросил. Если б я имел право награждать, тут же нацепил бы ему орден. А чего только мы не испытали в болоте Кара-Кудьюр? Кое-как бульдозером пробьешь дорогу на стоянку, а когда возвращаешься, дороги твоей нет и в помине, опять надо утюжить сугробы. Пусть бы такое случилось не с нами, а с нашими прапрадедами. Как вспомнится все это — и сейчас покрякиваешь от мороза.

И тут, товарищи, нельзя не сказать спасибо: в такое тяжелое для нас время помогли нам комбикормами. Спасибо рабочему классу, шоферам, доставившим комбикорм в срок и в целости.

Ну ладно, оставим зиму — ведь впереди-то у нас не асфальтированная дорога и сплошные праздники.

Вы, видимо, заметили, каким я стал в последнее время. Встретился мне старик Санал и спрашивает: «Что ты сделался как отшельник?» А что вы думаете? Все сено беспокоит, конечно, сено. У нас осталось всего семьдесят зародов. Что с ними делать, товарищи? Как поступить? Ведь этого сена хватит полизать нашему скоту самое большее на три дня. Если б у нас были одни овцы, тут нечего бы и голову ломать. А ведь у нас еще рогатый скот — вот обжоры ненасытные! Вопрос стоит так: раздать это сено или есть его только глазами? А скот у нас отощал! Отощал, товарищи, отощал — боюсь, боюсь. Вот теперь бы чуточку подкормить. Иначе может начаться падеж. Но если сейчас им раздать последнее... кто знает, какой окажется весна. А как повалит, закружит, а тут ягнята твои новорожденные, одетые, как говорится, голышом, и овцы только что окотившиеся, ослабевшие, тощие! Это вы сами решайте, товарищи, сами думайте!

Скоро земля наша оттает. А из наших сорока тракторов пятнадцать не отремонтированы. Куда это годится, куда? Что делать, что? Как быть, как? Не знаю, люди, не знаю! Всю зиму трактора подвозили сено, дрова, пробивали дороги — вот почему у нас не было возможности ставить их на ремонт. А вспахать нам нужно пять тысяч гектаров. Если бы в прошлую осень вспахали половину этих полей под залежь, как бы теперь было легко. Да что зря говорить-то: если б чабан осенью увидел пашущий трактор, то лег бы под него — ведь пастбищ нет, нет!

И еще. Мы, товарищи, каждый год выделяем трактора и людей, чтоб вывозить навоз на поля. Работа начинается, а там, смотришь, приостановилась. Что поделаешь: как увидишь снег, все мысли устремляются к скоту. А земля у нас постарела, товарищи, отощала. Если и дальше пойдет так, то у нас скоро не поля будут, а пески, пустыня. Мы не должны допустить этого, мы за землю отвечаем. Как бы не получилось, что грядущее поколение станет плевать на наши могилы. Сейчас ту бригаду, что вывозила навоз, нужно восстановить и не отвлекать ее даже на пожар. А навоза у нас горы, горы!

Теперь об окоте овец. Котиться в колхозе будет больше двадцати тысяч овцематок. Тут всевозможных вопросов, которые нужно обсудить и разрешить, столько, что голова кругом идет. У некоторых чабанов по восьмисот овцематок, а у Суркаша даже около девятисот. А отары Чарынчака и Диломаш? Если стольким овцам котиться в одном месте, то это будет трудно и почти невозможно. Значит, надо их разделять. А вот как их разделять? Куда? Кто будет их пасти? И притом некоторые отары стоят в таких местах, где нет воды. Зимой они ели снег, а снег скоро сойдет весь — их куда девать? И еще — где найти тепляки? Потом некоторым отарам придется идти на водопой через засеянное поле — как этого избежать? Если все это выразить одним словом, то каша получается, товарищи, каша!..

Подумайте: если допустим падеж, у нас не будет дохода. Ягненок — это не ягненок, а золото. Только собери и сохрани! А то зачем кормили столько овец зимою, отдали столько силы, денег?

Необходимо позвать на помощь школьников. А без них нам останется только поднять руки и ложиться на бок. Ведь все мужчины будут заняты на весенне-полевых работах. А эти дети чьи? Наши, свои. Детей с ранних лет надо приучать к работе, прививать им любовь к земле, к скоту. Это не игра — здесь вся наша жизнь. Кто нам заготовляет сено, когда взрослые летом с овцами? Дети. Кто помогает при окоте овец, при стрижке, при купанье от чесотки? Дети. Кто очищает наши покосы от хвороста и кто зимою рубит акации на корм скоту? Опять дети. Уж теперь-то они понимают, что мы без них как без рук... Вот к чему я прихожу в последнее время. Если ребенок никуда не выезжал из нашей деревни, то он, когда увидит новорожденного склизкого ягненка, тут же бросается к нему и берет его на руки. А те дети, которые хотя бы год проучились в аймаке или в городе, те постоят в нерешительности, а потом — только кончиками пальцев. Разве допустимо такое? Наши дети, как их родители, цепки и выносливы на работе, а вот съездят куда-нибудь, так и требуют: мне ограниченный день нужен, воскресенье. Ну конечно, все это надо, но что делать, люди, что? Если каждый из нас так потребует, что будет с нами? Как тогда нам справляться со столькими делами, на кого нам рассчитывать? Раз жизнь наша такая, люди, раз условия такие, работа такая! Посудите: двое — муж и жена — круглый год пасут тысячу овец. И эти двое ведь не только овец пасут. У них по восемь-девять детей. Земля наша суровая, высокогорная. Думаете, это просто — выкормить, сохранить столько скота при таких длинношеих крепких зимах? Ведь все против скота: и ограниченные пастбища, и снег, и гололедица, и ветры, и морозы, и зверь, и птица хищная, и, наконец, недисциплинированность и лень людей. И все это нужно преодолеть!